Тэми Хоаг - Темный рай

Джей Ди, присев на корточки рядом с телом адвоката, внимательно исследовал каждую деталь. В душу Рафферти закралось смутное беспокойство. Миллер был адвокатом Люси. Мэри Ли вбила себе в голову, что в истории со смертью Люси не все чисто. Лично его позиция в данном сценарии соответствовала поговорке: «Собака лает, ветер носит». Приятель Брайса взял вину на себя, что было, черт возьми, гораздо лучше, чем если бы вину на себя взял Дел. Но теперь погиб Даггерпонт, и чутье подсказывало Рафферти, что это был не просто сердечный приступ.

– Посмотри сюда, – сказал он, указывая на грязные темные пятна, выступившие на складках толстой шеи Даггерпонта. – Сдается мне, что кто-то схватил его за шею.

– Мне на ум приходит лишь двадцать, ну, тридцать человек, которые не прочь были бы придушить Миллера, отозвался Бардуэл. – Ты думаешь, что больше, а, Пет?

– Ты считаешь только мужиков или престарелых леди тоже? Повернув голову адвоката набок, Куин помрачнел.

– Трупное окоченение скул только-только началось, пробубнил он. – Он здесь недавно.

Куин пробормотал себе под нос нечто похожее на попытку составить список возможных подозреваемых, но самом деле ему хотелось одного – выбросить всю эту запутанную мешанину подальше. Адвокат Люси Макадам погиб при подозрительных обстоятельствах. Куин же выставил за дверь Мэрили Дженнингс, пытавшуюся выдать ему свою теорию заговора. Проклятые пришлые! С ними все не как у людей – сплошные проблемы.

– Ладно, – шериф встал и вытер руки о штаны, отправим тело в Бозмен, пусть они там посмотрят. Пока же, мне придется сообщить Инесс, что у нее больше босса. Насколько я знаю, у Даггерпонта не было никак родственников. Как ты думаешь, есть еще кто-нибудь, ко следует немедленно сообщить о случившемся?

– Да, – вздохнул Рафферти. Он двинулся к лошади, чувствуя, как в душе его дурное предчувствие борется страхом. – Я сам ей скажу.

Трио Дрю играло в гостинице «Загадочный лось» с семи часов вечера до часу ночи. Мэри присоединилась к ним, исполняя по две песни на каждые две вещи, исполняем группой. Группа предлагала публике, которая все прибывала и прибывала, электросмесь джаза, народной музыки, кантри и тяжелого рока. Мэри же немало потрудилась над составлением своего репертуара, включавшего медленные и блюзовые песни, как всегда, отражавшие ее собственное настроение. Если музыканты знали исполняемую Мэри песню, они поддерживали ее, ненавязчиво подыгрывая. Это был один из тех замечательных редких примеров, когда вкусы и интуиция исполнителей мгновенно сошлись, выдав волшебный результат. Выступление постоянно сопровождалось восторженными аплодисментами.

В начале первого перерыва Мэри шмыгнула на стульчик рядом с сидевшим за роялем Дрю. Два других члена группы в поисках выпивки и друзей растворились в толпе. Гул разговоров в зале усилился, компенсируя недостаток музыкального фона.

– Это – великолепно! – ласково улыбнувшись Дрю, пробормотала Мэри. – Спасибо за приглашение.

– Для нас это тоже сплошное удовольствие, дорогая. У тебя редкий талант. – Дрю взял свой стакан с тоником и лимоном, медленно отпил и, слегка поморщившись, потянулся, чтобы поставить стакан на место.

– Как ты себя чувствуешь?

– Замечательно, – рассеянно ответил Дрю, подвигав правым плечом. – Мышцы потянул – вот и все. Неуклюжий болван! А ты выглядишь сегодня немного подавленной. – Он пристально посмотрел на Мэри.

– О Боже, – усмехнулась она, – ты считаешь, я действую на людей угнетающе?

– Вовсе нет! – засмеялся Дрю. – Они тобой восхищаются. Просто я вижу что-то ужасно печальное в этих милых голубых глазах. Я могу чем-нибудь помочь?

Мэри покачала головой и скорчила забавную рожицу.

– Вляпалась в то, во что не следовало бы. Ничего страшного. Я – большая девочка и лучше всех умею переносить жизненные невзгоды.

Дрю нахмурился и, протянув к Мэри руку, убрал ей за ухо выбившуюся прядь серебристо-белых волос.

– Что ты имела в виду, сказав, что влипла во что не следует? Это связано с Люси?

– Нет, а что? Тебе известно что-то, что следует знать и мне?

Дрю отвел взгляд и оглядел море человеческих лиц зале, пожалев о своем вопросе.

– Я знаю: запахни здесь бедой, Люси сразу бы почуяла – вот и все.

– Бедой, которая могла бы стоить Люси жизни?

– Я этого не говорил.

Подавшись к Дрю, Мэри резко дернула его за пыльный рукав изумрудного цвета шелковой рубашки.

– Черт возьми, Дрю, – отчетливо прошептала она. Если ты что-нибудь знаешь, скажи мне. Я не считаю, что Люси погибла в результате несчастного случая, но я могу найти ни одной души, которой не было бы на это наплевать.

Дрю помрачнел и, сделав вид, что занят лежавшими на пюпитре нотными листами, принялся нетерпеливо перелистывать.

– Я ненавижу подозрения – благодарю покорно, знаю, что Люси была втянута в какую-то историю с Макдональдом Таунсендом, вот и все.

– Она его шантажировала?

– Возможно, – уклончиво ответил Дрю. – Конечно, Таунсенд играл определенную, не очень презентабельную роль в жизни Люси, но убить ее он не мог.

– Не мог?

Дрю опустил руки на клавиши и внимательно посмотрел на Мэри.

– Господи Боже мой, Мэри, этот человек – судья! воскликнул он с придыханием. – Судьи не занимают отстрелом женщин.

– А пластические хирурги занимаются?

– Это был несчастный случай. У Шеффилда не было причин убивать Люси.

– Что делает его очень удобным мальчиком для битья. ты не находишь? – не унималась Мэри. – Нет мотива нет и обвинительного акта. Он признает себя виновным в том, что сделал «ба-бах» из мощного ружья, и зарабатывает аплодисменты. Бен Лукас – адвокат Шеффилда. Jlyкас и Таунсенд – старые приятели. И все они собираются на маленькой гасиенде Брайса, ..

Дрю раздраженно покачал головой:

– Ты хватаешься за соломинку!

Мэри развела руками и пожала плечами:

– Может, да, а может, и нет. Ты считаешь, что Таунсенд вне подозрений? Но мало кто ожидает от окружных судей, что они нюхают кокаин, а я своими глазами видела, как Таунсенд занимался именно этим в бильярдной у Брайса. Хотелось бы мне знать, какие еще дурные привычки могут быть у судьи.

– Полагаю, ты этого не узнаешь.

Дрю вернулся к своим нотным листам. Какое-то время Мэри сидела и пыталась, подобно психоаналитику, проникнуть в его мысли. Усилия эти ни к чему не привели, но на лице Дрю застыло каменное выражение, и мысли его, казалось, были спрятаны за толстыми стенками стального сейфа.

– Дрю, что еще тебе известно? – спросила она наконец.

– Я не могу пролить свет на обстоятельства смерти Люси, – заявил Дрю голосом тихим и раздраженным. – И не знаю, должен ли был, если бы мог. Иногда бывает лучше не будить спящих собак.