Тэми Хоаг - Темный рай

Джей Ди грозно покосился на него, притормаживая у единственного в городе светофора.

– Ты бы лучше занимался делом и держал ширинку застегнутой. Ты женат, парень.

В словах звучали и укор, и напоминание. Уилл и сам прекрасно знал, что женат. И знание это удавкой висело на шее. Обряда бракосочетания он совершенно не помнил. Даже поездка в Рено вспоминалась как в тумане – она была лишь частью вечеринки, приведшей к таким последствиям. Что Уилл помнил с абсолютной ясностью – оттуда он вернулся с женой. Прошел уже почти год, но мысль об этом все еще до смерти путала его. Жена. Тюрьма. Уилл не знал, да и не хотел знать, что такое семейная жизнь, не был к ней готов. В горле у него поднялся горький ком вины и жалости к себе. В нежном, уязвимом уголке его сердца проскользнула мысль о том, как там Саманта без него поживает.

– Черт! – выругался он вполголоса. Уилл откинулся на сиденье, сорвал висевшую позади него на крючке для ружья старую бейсбольную кепку Монтанского университета и натянул козырек до самой дужки очков. Точно замаскировался. Господи, как будто Джей Ди не мог разгадать подобную уловку в две секунды. Джей Ди видел брата насквозь. Уилл подумал, сколько времени понадобится Джею Ди, чтобы выяснить насчет шести с половиной тысяч долларов, проигранных прошлой ночью в покер в «Маленьком чистилище»? Уилл рассчитывал, что жить ему, вероятно, осталось день – от силы полтора.

Выезжая из города в зеленую бархатистую пригородную долину, Джей Ди уголком глаза следил за братом. Сводным братом, если быть точным, хотя Джей Ди никогда не употреблял это определение.. Единственный ребенок Тома Рафферти от второго брака, Уилл был четырьмя годами младше Джея Ди. И в свои двадцать восемь вел себя как семнадцатилетний мальчишка. Шутник, обаяшка – новое поколение суровых Рафферти. Уилл самым естественным образом презирал всякую ответственность, что шло в полный разрез с понятиями Джея Ди. Но Уилл был настоящим сыном своей маменьки, а Джей Ди никогда всерьез не задумывался о Сондре. Она баловала Уилла и все спускала ему с рук в ответ на безусловную любовь и слепое всепрощение, а у Джея Ди никогда не возникало желания проявлять подобные чувства к мачехе.

Он видел Сондру такой, какой она была раньше: испорченная городская девчонка, возмечтавшая полюбить ковбоя, но очень быстро распрощавшаяся с этой любовью, столкнувшись с реальностью жизни на ранчо. И свое разочарование она принялась вымещать на муже, наказывая Тома Рафферти за собственные неудачи и страдания, а заодно не щадя и его старшего сына за то, что тот видел, как меркнет ее золотой когда-то фасад. Уилл был слишком мал, чтобы чувствовать разницу. Джей Ди никогда не был таким наивным.

Рафферти прожили на ранчо «Старз-энд-Барз» более века. С самого рождения Джей Ди гордился этим наследством и был готов драться за его сохранение до последнего дыхания. Как у фермера, у него было несколько врагов: капризная погода, капризный рынок и тупоголовые власти. Но в чем он был убежден непререкаемо, так это в том, что не было большей угрозы для его мира, чем чужаки, скупающие Монтану.

Они платили немыслимые деньги за землю, которую не собирались обрабатывать, и сводили на нет ценность собственности, превращая в пыль замечательное производство. Половина фермеров в окрестностях Нового Эдема вынуждены были продать свои ранчо, потому что не могли противостоять людям, желавшим иметь свой собственный райский уголок, совершенно не беспокоясь о том, что станется с несчастными, жизнь которых они растаптывали. Люди, совершенно не уважающие традиции и честных работяг. Чужаки.

Люси Макадам была одной из этих чужаков. Эта стервятница купила себе участок как раз на границе земель Рафферти. И Мэри Ли Дженнингс была из той же породы. Одни неприятности. Джей Ди сразу же настроил себя на неприязнь к ней.

Она считает его тупицей.

Тебе вовсе не обязательно любить меня, Мэри Ли.

Люси полагала, что самые сильные эмоции можно испытать, только предаваясь безумному сексу, – жизненная позиция, которую Джей Ди более чем счастливо разделял. Будь у него шанс, он затащил бы Мэри Ли Дженнингс в постель, но будь он проклят, если эта бабенка ему понравится. Даром не нужна . Она – чужачка.

– Вы ведь не местная, а?

Шериф Ден Куин пытался говорить бесстрастно, но брови его предательски слегка приподнялись, как только он взглянул на Мэрили Дженнингс. В ней было слишком много противоречивого: поношенный хлопчатобумажный жакет – на два размера больше, шелковое платье, спортивные ботинки и длинные носки. В ушах у нее болтались тонкие металлические треугольники, хаотично усеянные кусочками разноцветного стекла. Волосы девушки были подобны спутанным колосьям пшеницы с почти черными корнями, а локоны связаны веревочкой и убраны за уши.

– Нет, я из Калифорнии.

Шериф хмыкнул, что означало: он и так это видит. Куин старался держаться вежливо. В последнее время ему приходилось иметь немало дел с чужаками. И частью его работы была дипломатичность. Говорить с некоторыми из этих важных шишек порой было труднее, чем угодить собственной теще. Глядя на Мэрили Дженнингс, Куин немного волновался оттого, что она могла оказаться какой-нибудь знаменитостью, а он ее не узнал. Мэрили спокойно могла сойти за звездочку с Эм-ти-ви.

– Чем могу быть вам полезен, мисс Дженнингс?

– Люси Макадам была моей подругой, – сказала Мэри, всматриваясь в морщинистое лицо шерифа.

Возможно, он был боксером или же лошадь ударила его копытом в лицо. Нос Куина был сильно свернут на сторону, множество мелких шрамов залегло над верхней губой и в уголке правого глаза. Красная полоса другого шрама диагональю пересекала левую скулу. От уродства Куина спасала пара добрых, теплых зеленых глаз и ясная, кривоватая мальчишеская улыбка.

– Убийство на охоте, – услышав знакомое имя, кивнул Куин. – Кому-то удалось с вами связаться? Мы пытались дозвониться до вас, как только это случилось. Ваше имя и номер телефона мы нашли в ее записной книжке.

Они пытались дозвониться, а Мэри тем временем отключила телефон, пытаясь как можно скорее избавиться от своей жизни в Сакраменто ради чего-либо более стоящего. Мэри потерла глаза рукой. Плечи ее мгновенно поникли, как только на них обрушилось неясное чувство вины.

– Нет, – тихо произнесла она. – Я узнала о Люси, только когда приехала сюда.

Куин изобразил на лице сочувствие:

– Прошу прощения. Должно быть, это сильно вас потрясло.

– Да.

В комнате одновременно зазвонили два телефона. И тут же в дверь с шумом ввалился здоровенный детина с лицом красным, точно кусок свежей говядины, и зловещими татуировками на руках от плеч до самых запястий. Одет он был как типичный байкер: ляжки обтянуты джинсами, черный кожаный жилет на голое тело, что позволяло лицезреть грудь и бочкообразный живот, густо покрытые черными вьющимися волосами. Сжатые в кулаки руки были заломлены назад, и в спину его толкал следовавший за ним раскрасневшийся, злой полицейский.