Тэми Хоаг - Темный рай

– Саманта, я знаю, что ты уже проснулась. Я слышал, как ты бродила по комнате. Открой дверь, дорогая. Я принес тебе кое-что на ужин. Нам нужно поговорить.

– Я… я не знаю, что сказать, – пробормотала Саманта.

– Тебе и не надо ничего говорить, – ласково сказал Брайс. – Ты будешь просто есть, а я буду говорить за нас обоих. Идет?

«Он слишком добр», – кусая губы, подумала Саманта.

Поколебавшись еще мгновение, она открыла дверь. На пороге стоял Брайс с подносом. Единственными видимыми признаками его борьбы с Уиллом были синяк и порез на щеке да свежие ссадины на костяшках пальцев правой руки. Нижняя губа была рассечена и распухла. Брайс долгим критическим взглядом оценил наряд Саманты и лишь слегка хмыкнул.

– Я подумала, что мне осталось только уйти, – призналась Саманта и приглушила свет лампы, чтобы Брайс мог заниматься своим делом, не видя при этом ее заплаканных глаз и припухшего лица.

Поставив поднос на небольшой круглый столик у окна, Брайс занялся сервировкой – снял с подноса салфетку и наполнил два бокала вином. Он предусмотрел подобную реакцию Саманты на происшедшее. Унижение было слишком тяжелым для хрупкого «эго» девушки. Рафферти еще заплатит за это. И расплачиваться он будет долго и мучительно. Парень держал в руках прекраснейшую розу и безжалостно сломал ее.

– Почему ты решила уйти, дорогая? – ласково спросил Брайс.

Саманта уставилась на него со смутным чувством, что она все еще не очнулась от сна. Тон Брайса был спокоен и участлив, будто ничего вообще не произошло.

– Ну… после того, что случилось днем… я просто подумала…

Повернувшись к Саманте, Брайс одарил ее самой теплой и понимающей улыбкой – отеческой, по его собственному мнению.

– Ты в этом не виновата.

– Уилл – мой муж…

– Уилл болван! Он не имел никакого права являться сюда. Он не смеет говорить тебе такие вещи!

Саманта проглотила подступивший к горлу комок.

– Я его жена.

– Уилл тебя не достоин. – Наклонив голову, Брайс подошел к Саманте, легко читая ее чувства по ясным карим глазам. Он осторожно извлек руки Саманты из карманов джинсов и заключил ее пальцы в свои сухие ладони. – Он не твой владелец.

«Ты ему не нужна», – добавила про себя Саманта.

Она не могла быть женой человека, отказывавшегося быть ее мужем. Она – не жена. У нее никого нет. У нее ничего нет!

Новая волна слез наполнила глаза Саманты, и губы ее задрожали.

Улыбнувшись, Брайс привлек Саманту к себе и обнял.

– Саманта, он не стоит твоих слез. У него был бриллиант, а он его выбросил. Тут его потеря, а не твоя.

Саманта прижалась к плечу Брайса и разрыдалась так, словно настал конец света. Брайс подумал, что для Саманты это конец ее прошлой жизни, сгоревшей как дешевая рождественская мишура. Словно, разбив скорлупу старого мирка, она выходит в новый, большой, лучший мир. Его мир. Брайс любил сравнения. Саманта была для него прекрасным птенцом в цветущем раю. И он введет ее в этот рай и всему научит. И она будет его.

– Про… прости… те, – всхлипнула Саманта, пытаясь отстраниться от Брайса. С детства ей внушали, что нельзя плакать перед людьми. А она уже второй раз рыдала при Эване Брайсе, хотя знала его всего несколько дней.

Брайс позволил ей отклониться лишь настолько, чтобы самому иметь возможность стереть подушечкой большого пальца слезы со щек Саманты. Его широкий рот снова расплылся в нежной улыбке, и он поймал взгляд девушки.

– В таком случае я удостоился великой чести, – промурлыкал он. – Тебе уютно со мной. Ты мне веришь. Для меня это очень много значит – быть твоим другом. Саманта, я желаю тебе только добра.

Саманта посмотрела в его сияющие добрым светом глаза и почувствовала, как на душе отчаянно заскребли кошки. Она ему нравится. Он думает о ней, как о друге.

– Мне нужен друг, – прошептала Саманта.

– Я здесь! – Брайс медленно привлек девушку к себе и снова обнял, гладя рукой ее волосы. Другая рука гипнотизирующе, ритмично поглаживала ей спину. – Я здесь, – прошептал Брайс и потерся губами об ухо Саманты. – Я буду всем, что тебе нужно.

Саманта обняла Брайса, и он повлек ее в ленивый, медленный танец, все теснее прижимая к себе, Внешний мир погрузился в глухую, непроглядную черноту. Время исчезло, обратившись в нереальный, туманный мир. И Саманта пустилась в плавание по этому миру. Связав себя со своим новым другом, она позволила своим мыслям раствориться в сладкой мгле.

Губы Брайса снова прикоснулись к виску Саманты, поласкали ее ухо.

Я буду всем, что тебе нужно…

Я дам тебе все…

Я люблю тебя…

Саманта, как сухая губка, впитывала в себя слова нежности. Она сама не понимала, действительно ли их произносит Брайс или же ей просто до боли хочется услышать эти слова от кого-нибудь вообще. Не во сне ли все это? Прежде такое бывало с ней только во сне.

– Я люблю тебя, – прошептал Брайс, целуя Саманту в щеку и краешек губ. Она почувствовала его желание.

– Мы не можем, – прошептала Саманта, но даже не шевельнулась, чтобы отстраниться, медленно дрейфуя в тумане мечты.

– Можем, – промурлыкал Брайс. – Я люблю тебя, Саманта. Позволь мне показать тебе, как.

Саманта подумала, что ей следует остановить Брайса, Но не могла. Она так долго не испытывала этого чувства, была так одинока!

Она заглянула в горящие странным светом глаза Брайса:

– Ты правда меня любишь?

– Да, – ответил Брайс и в какой-то момент сам поверил в это.

– Ты ее трахнул, да? – Шерон гневно выплюнула сознательно выбранное, резкое, гадкое слово, которым только могла описать случившееся. А в происшедшем она не сомневалась.

Брайс не удостоил кузину ответом. Он стоял у большого окна в элегантной гостиной и смотрел в ночь. Он действительно едва обращал внимание на присутствие Шерон. Брайс пребывал в эйфории; тело его словно наполнила новая, неведомая энергия, заставив чувствовать, как в нем бьется мощь жизненных сил. Голова кружилась от стремительно сменявших друг друга идей и планов. Но Шерон в них места не было.

Подобную идею Шерон уж никак не могла принять с благодарностью. Разъяренной тигрицей она металась по полутемной комнате. В тусклом свете бра глаза ее пылали гневом.

– Она такая милая! – проворковал в черное пространство окна Брайс, охваченный необычайным умилением. – Просто не верится, до чего она была мила и желанна.

Восторг Брайса бичом хлестнул по самолюбию Шерон, ранив ее в самое сердце. Она не умела быть «милой». Зато она прекрасно знала, что такое желание. Сейчас Шерон больше всего желала оторвать Эвана от его пассии. Если он слишком увлечется девчонкой, то просто вышвырнет Шерон вон. Мысль напугала ее, но Шерон никогда не показывала страха кузену. Никогда!