Элизабет Хардвик - Рыжая, шальная, любимая…

Долли Бэнкс заглянула в комнату.

— А нам три раза звонила Джолли Лавернье!

— По телефону?

— Что это с нами? Как же еще можно звонить? Колоколов у нас на доме нет.

— Когда речь идет о Джолли Лавернье, удивляться не приходится ничему. Знала бы ты, что она сегодня выкинула… Так, значит, звонила?

— Три раза.

— И что?

— И ничего. Первые два раза она просто звонила, даже не называлась, спрашивала мистера Фергюсона, но мы ее узнали. А в третий раз она звонила минут десять назад.

— И что?

— И ничего!

— Она просила перезвонить ей?

— Нет. Мы были очень тихие и такие… расстроенные.

— Ладно. Позвонит еще — соедини.

Он откинулся на спинку стула и нахмурился. Звонила. Три раза. Расстроена. Наверняка хочет извиниться. Ничего, пусть помучается. Еще не хватало, чтобы он перезванивал ей! Никогда!

Джолли места себе не находила. Встреча Артура была назначена на час, а сейчас уже четыре. Видимо, предчувствия ее не обманули. Женщина!

К пяти часам она чувствовала себя самой одинокой и несчастной девушкой на свете. Почему; ну почему она вылила на него эти проклятые яйца! .

Да, он ее разозлил своим упрямством, да, она обиделась за отца и Маргарет, но это еще не повод реагировать именно таким образом! За это ей прощения не дождаться во веки веков.

Что она ему скажет при следующей встрече? Сможет ли она вообще что-то сказать?! Какие еще извинения можно придумать? Может, поползать на коленях… поцеловать землю у него под ногами… посыпать голову пеплом…

Ну и семейка у них получится! Мать и сын едва терпят друг друга, пасынок и отчим не желают иметь ничего общего, а уж что до сводных брата и сестры…

— У тебя что, нет дома? Что ты здесь торчишь?

Мсье Жюль давно уже ворчал у нее за спиной, но Джолли его только что расслышала. Дом, конечно, есть, и ей даже очень нужно туда поскорее попасть, потому что вдруг Артур ей перезвонил, а она все еще здесь? А вдруг он сам приехал?

А вдруг коровы начнут летать, как птицы?

— Джолли, девочка! Просто забудь об этом.

— Да? А Артур забудет, как ты считаешь, па?

— Не уверен. Похоже, этот молодой человек вообще ничего не забывает. Посмотри хоть на его отношение к собственной матери!

Вообще-то Джолли могла понять чувства Артура. Он был двенадцатилетним мальчиком, когда она вышла замуж во второй раз, ему не хватало ее любви и понимания, и он очень страдал. Нынешний взрослый Артур, разумеется, не страдал до такой степени, но просто не мог забыть тех детских воспоминаний.

— Папа, я не думаю, что ты прав. Артур просто не может забыть свои детские страхи и муки, вот в чем дело.

— Да, но Маргарет страдает по-настоящему! Она вполне способна отказаться от свадьбы, чтобы угодить своему сыну.

С этим Джолли была согласна. Маргарет страстно и нежно любила Артура, несмотря на все их стычки и ссоры. Она была вполне способна на столь решительный шаг, а вот отец Джолли — и в этом девушка тоже была уверена — не сможет пережить такого удара, так как тоже любит Маргарет по-настоящему.

Джолли с грустью вспомнила, какую боль причинило ей известие о помолвке отца. Ведь тогда едва минул год со дня смерти ее матери.

— Слушай, Джо, может, Мег необязательно знать обо всем этом? В конце концов, вы с Артуром подружились, так почему бы не попытаться еще разок поговорить с ним…

— Папа, я тебя умоляю! Какая дружба! Ты что, способен дружить с тем, кто выливает тебе на голову целую кастрюлю взбитых белков!

И еще кричит на него! Бьет по ногам. Собирается облить вином. И вообще…

— Я бы сказал, что это зависит от того, кто спровоцировал подобные действия. Кроме того, немаловажную роль играет наличие или отсутствие чувства юмора… Хотя вообще-то ты права. У этого молодого человека чувство юмора отсутствует.

— Дверь была открыта, так что я позволил себе войти. Мне послышалось или вы действительно обсуждаете мое чувство юмора?

Голос Артура Фергюсона был обманчиво кроток и тих, синие глаза внимательно глядели на отца и дочь Лавернье, брови были вопросительно приподняты.

Джолли почувствовала, как земля уходит из-под ног. Что это за окном мелькнуло — не летающая ли корова? Артур Фергюсон снова здесь, но вряд ли можно было нарочно подобрать более неудачный момент для его появления. Явиться за извинениями и застать нахальное обсуждение его характера!

Жюль Лавернье, казалось, не потерял присутствия духа.

— Артур, сердце вашей матери будет разбито, если вы не придете на свадьбу.

— Для того чтобы сердце разбилось, его нужно иметь.

Мсье Жюль резко дернулся вперед, но Джолли повисла на его руке.

— Нет, папа, не надо!

Артур с места не двинулся, но в синих глазах зажглось изумление. Неужели Жюль Лавернье и в самом деле собирался ударить его? Хотя чему же здесь удивляться… Гены!

— Теперь я понимаю, откуда это у вашей дочери!

— Вы же не понимаете слов!

— Что ж, Джолли хотя бы не оставляла синяков. По крайней мере, таких, которые можно сразу заметить. А я очень сомневаюсь, что мама оценит по достоинству ваше, мое или же наше с вами появление на свадьбе с фингалом под глазом.

Джолли немедленно вспыхнула. Что это за идиотские намеки насчет синяков, которых не видно? Человек, который не в курсе их отношений, может подумать, что они… Проклятый Артур!

Жюль Лавернье справился с собой и холодно процедил:

— Я должен понимать ваши слова так, что вы отказались от своего намерения не приходить на свадьбу?

— Я подумал и решил, что это было бы слишком вызывающе. Кроме того, вам же нужен второй свидетель.

Джолли отступила от отца и пристально посмотрела на Артура Фергюсона. Значит, подумал и решил? А может, это та женщина за него решила? Что ж это за особа, которая имеет такое влияние на строптивого миллионеришку Арчи Фергюсона?! Она набрала воздуха в грудь и неожиданно выпалила:

— Ну и что теперь, аплодировать тебе прикажешь? Подвиг совершил! Да если бы не…

— Джолли!!! Артур, это очень благородно и любезно с вашей стороны. Благодарю вас.

Мсье Жюль протянул руку, и Артур кротко пожал ее.

— Мои поздравления и все такое. Будьте счастливы.

— Мы постараемся. А сейчас, с вашего позволения, я пойду и сообщу Маргарет хорошие новости.

Джолли и Артур проводили Жюля Лавернье упорным молчанием. Артур — потому что решение уже было принято, и мсье Жюль здесь был ни при чем, Джолли — потому что все ее мысли занимала проклятая разлучница, с которой Артур провел весь сегодняшний, и наверняка не только сегодняшний, день.

Наконец молодой человек повернулся к девушке.

— Ну так что? Я жду.

Чего он ждет, медали? Или сразу ордена?

— Джолли, ты звонила мне в офис три раза. Значит, чего-то ты хотела?

Эти телефонные звонки начисто вылетели из ее рыжей головы, как только она вспомнила о неизвестной женщине. Ну и дурой же ты теперь выходишь, Джолли Лавернье!