Даниэла Стил - Удар молнии

— Я все-таки считаю, что он этого заслуживает.

— Может быть. — Алекс еще толком не знала, что она думает по этому поводу. Но после того как в два пятнадцать ее назначенная на половину второго встреча закончилась, Сэм все еще беседовал с Филипом Смитом, и через некоторое время они попросили ее снова присоединиться к ним. На этот раз она пошла без Брока — это казалось ей проще. Не надо было вообще просить его присутствовать, поскольку требовать от него объективности было трудно.

— Ну? — спросила она, усаживаясь за стол. Сэм отметил про себя, что ее фигура выглядит такой же, как была, но заставил себя сосредоточиться на своих проблемах. — На чем вы остановились?

Алекс мгновенно сконцентрировалась на деле Сэма, ведя себя как врач с пациентом, бесстрастно и профессионально.

— Боюсь, что не на самом лучшем месте, — сказал Филип Смит. Он не делал никаких опрометчивых заявлений, чувствуя, что Сэм тоже виноват и обвинение большого жюри скорее всего будет подтверждено. Существовала даже довольно реальная вероятность того, что Сэму будут предъявлены дополнительные обвинения. Дело обязательно дойдет до суда, где может произойти что угодно, в том числе нечто совсем непредвиденное. У Сэма были все шансы проиграть дело, особенно если присяжные ему не поверят. Единственное обстоятельство, которое могло служить в его пользу, — это то, что он до самого последнего времени действительно не знал, что происходит. Филип Смит был уверен, что партнеры вместе с Саймоном будут осуждены, в то время как слабая вероятность спасти Сэма все-таки существовала, если им удастся отделить дело Сэма от их дел и завоевать симпатии присяжных.

У жены подсудимого был рак, он потерял голову от беспокойства за нее и, занимаясь исключительно семейными проблемами, перестал обращать внимание на бизнес. Он слишком доверился своим партнерам. Сам он в преступлениях не участвовал, оказавшись пешкой в руках Саймона и своих собственных партнеров.

С юридической точки зрения все это казалось Алекс правильным, но она внезапно почувствовала, что использовать ее болезнь в качестве аргумента в защиту Сэма, в то время как он почти ничего для нее не сделал, будет несправедливо. Алекс понимала, что это всего лишь адвокатский трюк, но это все равно задевало ее.

— Как ты считаешь, это подействует? — в лоб спросил Филип у Алекс. Он знал, что они не живут вместе, и хотел выяснить ее отношение к ситуации.

— Может быть, — осторожно сказала она, — если только присяжные не заартачатся. По-моему, все знают, что наш брак распался и Сэм не оказывал мне особенной поддержки.

Сэм вздрогнул от этого проявления ее честности, но отрицать ее слова он не мог и поэтому ничего не сказал.

— А окружающие знали, что он тебя не поддерживал?

— Несколько человек. Я это особенно не афишировала.

Но, помимо этого, жизнь Сэма все это время была вполне яркой, — отозвалась Алекс, смотря прямо в глаза своему мужу, совершенно не ожидавшему того, что последует за этими словами. — Он достаточно открыто встречался с другой женщиной с прошлой осени или по крайней мере с Рождества.

Сэм остолбенел, но никак не проявил своего удивления.

Он не знал, что Алекс так давно узнала о Дафне.

Филип Смит посмотрел на него очень холодно.

— Это правда? — спросил он.

Сэму было противно признаваться в этом, но он знал, что должен говорить всю правду, как бы ни было трудно это делать перед лицом Алекс.

— Да, это правда. Это та женщина, о которой я вам говорил. Дафна Белроуз.

— Она пока не привлечена к ответственности, но она этого очень боится и говорит, что уедет в Англию, как только что-нибудь произойдет.

— Это будет очень глупо, — жестко сказал Смит. — К ней тут же начнут относиться, как к дезертиру, и могут даже потребовать выдать ее Соединенным Штатам. Как складываются сейчас ваши отношения?

— Я с ней живу, — ответил Сэм, чувствуя себя ничтожеством, — по крайней мере жил до сегодняшнего утра.

— Понятно, — кивнул Смит. — Ладно, мистер Паркер, мне нужно некоторое время, чтобы переварить все это, и посмотрим, что будет делать большое жюри. Когда вы должны предстать перед его членами?

— Через два дня.

— Таким образом, у нас есть некоторое время на то, чтобы выработать план действий.

Этот случай явно не нравился адвокату — впрочем, как и сам Сэм, но он чувствовал, что это нужно Алекс. Ясно, что дело обещало быть очень интересным и крупным. Потом Филип Смит оставил их вдвоем, пообещав связаться с Сэмом на следующее утро и позвонить Алекс. И супруги Паркеры впервые за последнее время оказались наедине.

— Прости меня. Я не знал, что тебе столько известно, — сказал он очень смиренно, таким голосом, как будто ему было больно.

— Мне известно достаточно много, — грустно откликнулась Алекс, не желая вести с ним этот бессмысленный разговор. Несмотря на остававшуюся между ними нить и общего ребенка, их семейная жизнь была позади — По-моему, ты увяз по уши, Сэм. Мне очень жаль, что все так получилось. И я надеюсь, что Филип тебе поможет.

— И я тоже, — вздохнул Сэм, с жалким видом глядя на нее через стол. — Прости, что впутываю тебя во всю эту грязь и отнимаю твое время. Ты этого не заслуживаешь.

— И ты тоже. Ты заслуживаешь хорошего пинка под зад, — печально улыбнулась Алекс. — Но не такого сильного.

— Может быть, ты и права, — совсем подавленно ответил он, поглощенный чувством вины за все, что он сделал. — Когда ты узнала о Дафне?

— Я видела, как вы выходили из «Ральфа Лорена» перед Рождеством. Одного взгляда на вас было достаточно, чтобы понять, что между вами происходит. Вычислить остальное было нетрудно. Мне кажется, что я просто не хотела ничего замечать, как ты закрыл глаза на махинации Саймона.

Это было слишком больно, и потом, у меня была масса других причин для беспокойства.

Сэм понимал, как она права, и ему хотелось повернуть стрелки часов обратно и все изменить. Но было уже слишком поздно.

— Мне кажется, я на время утратил рассудок. Я все время вспоминал, как умирала моя мама и что я при этом чувствовал. Понимаешь, мне казалось, что ты стала как она, что ты умрешь и затащишь меня с собой в могилу, как мать сделала с отцом. Я был в панике. Это было похоже на какое-то безумие. Я утратил ясность мысли, и вся моя детская обида на мать вылилась на тебя. Наверное, я действительно сошел с ума. И мой роман с Дафной — это безумие. Таким способом я скрывался от реальности. Но в итоге я причинил боль и тебе, и себе. И теперь я даже не знаю, что и думать. Я не могу понять, действительно ли я был в нее влюблен, или она меня просто окрутила. Ужасное чувство. Я даже не уверен, что хорошо ее знаю.

Но он знал Алекс и то, какую рану он ей нанес. И теперь ему предстояло расплачиваться за это — всю жизнь.