Даниэла Стил - Как две капли воды

Но к удивлению Оливии, она была абсолютно спокойна и все больше проникалась непонятной убежденностью в том, что роды пройдут легко. Она постоянно твердила об этом Берти, но та отмалчивалась.

После завтрака Берти вымыла посуду, а Оливия поднялась в будущую детскую и решила немного убраться. Берти, заглянувшая в комнату, улыбнулась: воспитанница выглядела счастливой. Во второй половине дня Оливия вышла в сад, но вскоре вернулась и снова принялась за дела. А вечером, когда вернулся Чарлз, отправилась на кухню и занялась ужином.

– Не пойму, что это с ней, – пожаловалась Берти кухарке. – Скребет и чистит целый день!

– Готовится, – с понимающей улыбкой ответила та, и Берти сокрушенно покачала головой. Оливия рассмеялась и, приготовив ужин, уселась чинить носки. Она в жизни не чувствовала себя лучше и прямо-таки лучилась энергией. Чарлз тихо радовался, глядя на жену.

Они поужинали и, когда Джефф лег спать, немного поиграли в карты. Чарлзу на диво везло.

– Ты жульничаешь! – раскапризничалась Оливия и отправилась на кухню выпить молока. Подняв кувшин, она услышала громкий всплеск. Подумав, что случайно разлила молоко, Оливия опустила глаза и увидела, что стоит в луже воды. И тут она поняла, что случилось. Поставила кувшин и взялась за тряпку. Подоспевший Чарлз увидел, что она делает, и замер.

– Что случилось? Не нагибайся, Виктория!

Она уже привыкла к своему новому имени и не вздрагивала, когда ее окликали.

– Да перестань же… дай я помогу…

Он вытер пол, так и не поняв, что же пролилось, чем ужасно рассмешил Оливию. Но тут внезапная боль пронзила ее, и она схватилась за руку Чарлза.

– Да что это с тобой? – допытывался он, все еще не сообразив, в чем дело.

– Воды отошли. – Она, вмиг посерьезнев, тяжело опустилась на стул. – Кажется, началось. Я рожаю.

– Прямо сейчас? – испуганно охнул Чарлз, словно не знал, что это вот-вот должно произойти.

– Не прямо, но очень скоро. Дай мне несколько минут.

Оливия озабоченно нахмурилась. Снова боль, на этот раз сильнее. Что-то неладно?

Никто не говорил ей, что так и должно быть, к тому же она видела, что у сестры все быстро закончилось. Ни один человек не объяснил ей, чего ожидать, а доктор уверял, что беременность протекает отлично. Виктория была куда более сведущей. Но Оливия никак не ожидала, что это будет так болезненно.

– Пойдем наверх, – спокойно велел Чарлз, поднимая ее на ноги. Прошло почти десять минут, прежде чем они добрались до спальни. Он усадил ее в ванной и помог раздеться. Оливия почти не могла пошевелиться. Чарлз метнулся к комнате для гостей и, постучав, попросил Берти позвонить доктору. Та сразу бросилась к телефону. К тому времени, как Чарлз вернулся, Оливия была вне себя от страха и кричала от боли.

– Не покидай меня, – отчаянно молила она, цепляясь за него. Чарлз вместе с подоспевшей Берти повел ее к кровати, предварительно подстелив чистые простыни и полотенца. В отличие от Берти он окончательно растерялся. Сьюзен родила Джеффа одиннадцать лет назад, над ней хлопотали акушерка и родственницы, а он сбежал из дома вместе с шурином, и оба надрались до беспамятства, а когда вернулись, все благополучно закончилось. Виктория, похоже, не собиралась отпускать его и с каждой новой схваткой все сильнее стискивала его пальцы, стараясь не кричать из опасения, что услышит Джеффри.

– Это ужасно, – сообщила она вошедшему доктору.

Доктор и Берти обменялись понимающими улыбками, но Чарлз сходил с ума от волнения.

– Сколько это будет продолжаться? – наивно осведомился он. Джефф, кажется, появился на свет через час-другой, хотя он был настолько пьян, что уже не помнит точно.

– Возможно, всю ночь, – спокойно ответил доктор, и Оливия разразилась плачем.

– Я не могу. Лучше мне вернуться в Кротон, – рыдала она, как ребенок, вспомнив при этом сестру.

Виктория словно неожиданно очутилась здесь и терзалась той же болью, от которой нет спасения. Опять повторялся кошмар, который преследовал Оливию в ночь крушения «Лузитании», только на этот раз было еще хуже, потому что Оливия от боли потеряла способность соображать. Ей никак не удавалось сдержаться, она кричала все пронзительнее и как сквозь туман видела, что Берти уводит Чарлза. Тот растерянно озирался, и Оливия взмолилась, прося вернуть его.

– Невозможно, – рассудительно заметила Берти. – Ты и без того его расстроила. Не хочешь же…

– Хочу! – вскрикнула Оливия. – Хочу, чтобы он был рядом, позови…

Но Берти не соглашалась, и Оливия кричала все громче. Наконец силы ее иссякли. Откуда-то издалека доносились голоса Берти и доктора, безуспешно уговаривавших ее тужиться.

– Позовите Викторию, – простонала она, и Берти, отстранившись, пристально взглянула на нее. Но тут накатила новая волна боли, и Оливия вновь забылась. – Виктория, – снова прошептала она и внезапно услышала отклик сестры.

– Осторожнее! Придержи язык! – прошипела Берти. – Ты себя выдашь!

Она сжала руку Оливии, но та была слишком измучена, чтобы понять, о чем толкует Берти. Она непрерывно кричала.

Наступил рассвет, но все оставалось по-прежнему. Оливия, истерзанная болью, почти теряла сознание. Даже Берти шатало, и Чарлз сварил кофе для нее и доктора. Он осторожно постучал и спросил, как себя чувствует жена.

– Ужасно, – простонала она. – О, Чарлз…

Она начала всхлипывать, и ему на миг показалось, что все ее опасения были оправданны. Может быть, она унаследовала от матери слабую конституцию и ребенок убьет ее!

– Милая, – выдохнул он, но доктор вежливо предложил ему подождать в гостиной, уверяя, что там ему будет удобнее.

Ситуация в самом деле была не из легких. Доктор и сам втайне тревожился за пациентку. Но прежде чем Чарлз успел ответить, схватки начались с новой силой, и, пока врач и Берти суетились возле роженицы, он потихоньку встал у стены. Однако час спустя его все же заметили.

– Я попросил бы вас выйти! – рявкнул доктор.

Но Чарлз, ко всеобщему изумлению, гневно вскинулся:

– Я никуда не уйду! Это моя жена, и я ее не оставлю!

Несмотря на боль, Оливии сразу стало легче. Он держал ее за руку, просил тужиться, но все было бесполезно. Наконец доктор, обследовав роженицу, объявил, что у младенца неправильное предлежание.

– Мне придется перевернуть его, – сказал он, и Чарлз едва не зарыдал сам, видя муки жены. Наконец схватки возобновились. Но ребенок, как и боялся Чарлз, оказался слишком велик. Ну почему они не заставили ее лечь в больницу! Беда в том, что доктор постоянно успокаивал ее, уверяя, что все обойдется.

– Я больше не могу, – сокрушенно пробормотала Оливия между схватками. Ее вырвало и вновь скрутило судорогой боли.

Чарлз во всем винил себя, жалел, что вообще занимался любовью с женой. Ему хотелось схватить ее в объятия и бежать отсюда. Но тут она поморщилась, напряглась, и на кровать внезапно выскользнул крошечный, как куколка, малыш – розовая, умилительная, идеально сформировавшаяся девочка. Раздался тихий мяукающий плач. Доктор поднял ее, и все с изумлением уставились на младенца.