Сандра Браун - Нечаянная радость

По правде говоря, Маккензи был даже рад появлению Риа. Точно несмышленый мальчишка, встретивший женщину, с которой впервые в жизни был близок, Тейлор испытал почти головокружение, когда голос секретарши в селекторе сообщил ему, что, согласно графику, на аудиенцию явилась мисс Риа Лавендер.

Да, Тейлор с нетерпением ожидал этой встречи, сгорая от любопытства, по какой причине Риа решила снова связаться с ним, и, надеясь, что визит не будет посвящен только бизнесу. Свой оптимизм Маккензи сдерживал мыслью, что, вероятно, Риа намерена предложить ему сотрудничество в реализации своего проекта. Но даже этот довод не мог подавить возбуждения, овладевшего Тейлором.

И вот Риа бьет прямо между глаз:

— Я беременна.

Просто невероятно! Подобные вещи не происходят со взрослыми мужчинами. С глупыми, прыщавыми пацанами — да. Но не с новоиспеченными мэрами. Либо это неудачная шутка, либо коварная ловушка.

Маккензи с подозрением посмотрел на Риа. К чему клонит эта дамочка? Тейлор все еще сомневался. На время он возьмет на себя роль адвоката дьявола и попытается выяснить истинную причину.

— А ты уверена, что беременна?

Риа раздраженно поменяла местами скрещенные ноги в черных шелковых чулках.

— Да.

— Исходя из последних месячных?

— Исходя из надежной научной методики, которой вчера утром пользовался мой гинеколог, — обиженно бросила Риа. — Я беременна, мистер Маккензи, и отцом ребенка являетесь вы.

Тейлор самодовольно улыбнулся:

— А здорово мы познакомились, а? Вопрос поразил Риа.

— На то и вечера с коктейлями, чтобы люди знакомились. Какое значение имеет то, как мы познакомились?

— Может, никакого. А может, решающее.

— Потрудись объяснить.

— Хорошо. — Повернувшись, Тейлор посмотрел в лицо Риа. — Последними выборами я приобрел себе массу врагов. Они сгорали от желания увидеть мое поражение, но я победил. Однако до приведения меня к присяге еще несколько месяцев. Примем как аргумент, что мои враги ищут возможность дискредитировать меня. В чем я наиболее уязвим?

— Ты всегда был таким параноиком? Маккензи проигнорировал замечание Риа и продолжал вить логическую нить:

— Я холостяк. Бликер женат на одной и той же женщине уже тридцать с лишним лет, и у него восемь детей и пятнадцать внуков. Бликер — рубаха-парень, солиден и надежен, как дядюшка Роджер. Во время выборов никому и в голову не придет совать нос в его личную жизнь. Я же на тридцать лет моложе и не женат. Стоит мне уйти с обеда или из бинго с дамой, — Маккензи хлопнул в ладоши, — и все начинают судачить о том, чем мы будем заниматься в постели.

Риа смахнула несуществующую пушинку с плеча и театрально взглянула на часы.

— Полагаю, что рассуждения эти приведут к какому-то выводу. В противном случае, я считаю, будет справедливо сказать, что меня интересует лишь, чем ты занимался в постели со мной, да и то только потому, что результатом этих занятий стал ребенок.

— Хорошо, хорошо, я действительно подвожу к выводу. — Маккензи присел на угол стола: одна нога в итальянском ботинке из мягкой кожи уперлась в красный ковер, другая медленно раскачивалась в воздухе. Тейлор обнял колено руками и, мерно раскачиваясь, смотрел прямо в глаза Риа, не в силах оторваться от двух изумрудов в пушистой оправе невообразимо длинных, изогнутых, темных ресниц. — Я полагаю, что наша встреча не была случайной, мисс Лавендер. Думаю, вам заплатили мои противники, желая скомпрометировать меня самым гнусным образом.

— У тебя с головой все в порядке?

— Ведь так обстоит дело?

Не в силах поверить собственным ушам, Риа помотала головой.

— Да ты же победил, придурок. Если здесь был политический заговор, он провалился сразу же после оглашения результатов выборов.

— Но я еще не приведен к присяге. Чтобы свалить меня, лучшего способа и не придумаешь: возникает забеременевшая женщина, утверждающая, что я — отец ее ребенка. Бликер начинает настаивать…

Речь Маккензи прервал смех Риа.

— Если бы я была провокаторшей, то избрала бы менее болезненный способ шантажа, а не выблевывала бы каждое утро свой завтрак в унитаз и не приходила бы с работы такой измотанной, что даже расчесывание волос на ночь становится невыполнимой задачей.

По мере того как смысл обвинения Маккензи со всей ясностью доходил до нее, Риа овладевала ярость.

— Мне все это нужно еще меньше, чем тебе. Для меня в настоящий момент рождение ребенка более чем некстати. У меня собственная карьера, мистер Маккензи. Я архитектор с хорошей репутацией, и мой рабочий график забит до отказа на несколько месяцев вперед.

— Не повезло. Это лишний раз говорит в пользу моих аргументов относительно контрацептивов. Если вам угодно гулять направо и налево, то следует придерживаться некоторых правил контроля за рождаемостью.

Лицо Риа побелело от бешенства.

— Я не гуляю направо и налево!

— В самом деле? Ну, мой опыт говорит об обратном. Что вас заставило вытаскивать на свет мое имя? Последняя соломинка? Или таким образом вы хотите заполучить отчество для ребенка?

— Вы подонок.

— А чего еще вы от меня ожидали? Рассыпаться перед вами в благодарности за то, что носите моего ребенка?

— Ты выслушаешь меня или нет?

— Нет. — Маккензи указал пальцем на живот Риа и зло крикнул: — Дядюшка Сэм будет папочкой для твоего ребенка — вот все, что я знаю!

Риа подхватила сумочку под мышку и с королевским спокойствием поднялась с кресла. Она повернулась и направилась к двери. Уже держась за дверную ручку, она еще раз обернулась к Маккензи:

— Лучше бы это был дядюшка Сэм или кто угодно другой, но только не ты.

— Можно? — вежливо спросил Маккензи. Если бы у него была шляпа, можно не сомневаться, что сейчас Тейлор держал бы ее в руках.

— Нет.

— Прошу вас.

— Что вам нужно?

— Мне нужно поговорить с вами.

— Чтобы наговорить еще больше гадостей? Нет уж, спасибо, мистер Маккензи.

Риа собралась закрыть дверь. Протянув руку, Маккензи придержал ее.

Риа пристально посмотрела на Тейлора и несколько смягчилась. Судя по его внешности, у Маккензи выдался нелегкий денек: темные волосы всклокочены, узел галстука ослаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута. Пиджак он держал за петельку, перекинув через плечо. Выглядел Тейлор изможденным, обеспокоенным и уставшим. Для человека, прошедшего, не поморщившись, жестокую лихорадку предвыборной гонки, такой вид свидетельствовал о явных моральных страданиях.

«Совсем дрянь дело», — подумала Риа, но решила не поддаваться жалости и ограничилась лишь заявлением:

— Уходите и оставьте меня в покое. Забудьте обо всем, что я вам сказала сегодня утром.

— Не могу.

— Мне не следовало говорить.