Сандра Браун - От ненависти до любви

— Ты очень хорош для меня.

Пинки усадил женщину к себе на колени.

— Ну, что ж, коли мы так чертовски хороши друг для друга, почему бы тебе не заняться моим перевоспитанием и не сделать из меня порядочного человека?

Она расхохоталась, но он утихомирил ее глубоким поцелуем.

В камере раздался громкий звонок, и, распрямившись подобно пружине, Кари села, свесив ноги с койки. Все ее мышцы затекли. Она никак не могла согреться от того, что несколько часов пролежала в страшном напряжении, почти не шевелясь, свернувшись под тонким одеялом и пытаясь отогнать от себя страх, навеваемый этим жутким местом.

В коридоре послышались чьи-то шаги, и на нее обрушилась новая волна страха. С пугающей неумолимостью они приближались к ее камере.

Наконец на полу появилась длинная тень, отбрасываемая чьей-то фигурой. Она остановилась прямо напротив камеры. Сердце так громко бухало в груди молодой женщины, что она едва расслышала звяканье ключей. Незваный гость повернул голову в сторону стола дежурной, и на его лицо упал свет.

— Хантер! — задыхаясь, воскликнула Кари.

Он перешагнул через порог камеры. Одно мгновение — и она оказалась в его объятиях. Он крепко прижимал Кари к себе, повторяя ее имя, словно заклятие, и целуя ее в шею.

— Ну, как ты?

— Не отпускай, согрей меня, — будто обезумев, шептала она.

— Конечно, моя маленькая, конечно.

Они отчаянно обнимали друг друга — без слов, без движений. Кари вжималась в тело любимого так, словно хотела слиться с ним, стать частью его самого. Он был сильным и теплым — ее защита, страховка ее жизни в этом кошмаре. Проходила минута за минутой, а они не шевелились.

Наконец мрак вокруг нее стал потихоньку рассеиваться. Невидимая удавка, сжимавшая ее горло, исчезла, и Кари снова смогла нормально дышать.

Отпустив его, она сделала шаг назад.

— Что ты здесь делаешь?

— Говоря официальным языком, я пришел сюда, чтобы провести допрос заключенного. Неофициально я здесь для того, чтобы успокоить тебя и сказать, что я очень тебя люблю. — Он нежно поцеловал ее в губы. — Ты что-нибудь ела?

— Недавно сержант Гопкинс приносила мне ужин, но я отказалась. Мне не хотелось есть.

— Я принесу тебе что-нибудь. — Хантер направился к двери, но Кари, как одержимая, вцепилась в его руку и стала тянуть обратно.

— Нет, не уходи! Пожалуйста! Обними меня!

Хантеру с трудом удалось подвести ее к койке и уложить на нее. Он присел рядом и заглянул ей в глаза. Он специально попросил сержанта Гопкинс не включать верхний свет. Вообще-то с целью проведения допросов окружной прокурор имел свободный доступ в любую камеру с любым содержащимся в ней заключенным, однако сюда, да еще в такое время суток он пришел вовсе не для этого. В данный момент Хантер явно превышал свои служебные полномочия, и это лучше было делать при потушенном свете.

— Ну что, очень плохо? — мягко спросил он. Кари взяла его ладонь и приложила к своей щеке.

— Да. Я никогда не думала, что может быть так плохо. Сначала мне представлялось даже экзотичным провести ночь в тюрьме, а втайне я надеялась обрести таким образом известность, привлечь к себе внимание. Но в реальности это оказалось чудовищно. Мне было очень страшно. Я понимаю, это глупо и бояться нечего, но мне и впрямь было страшно. Мне показалось, что я очутилась в какой-то ужасной беде, из которой уже никогда не выбраться.

Кари была на грани истерики. Хантер еще никогда не видел ее в таком состоянии.

— Ш-ш-ш, — успокаивающе прошептал он, поглаживая ее ладонью по волосам. — Я бы ни за что не допустил этого.

— Но ведь может случиться так, что ты будешь не в состоянии мне помочь, — вопреки здравому смыслу упиралась Кари. — Мне было так холодно…

Не успев задуматься над тем, что делает, Хантер лег рядом с ней и натянул одеяло на них обоих. Поскуливая, словно раненый зверек, Кари прижалась к любимому. Ее руки обвили его шею, а лицо спряталось у него на груди.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Мне так страшно! Обними меня покрепче.

Жалость бритвой резанула по сердцу Хантера.

— Я тоже люблю тебя, родная.

Он обнял ее и крепко прижал к себе. Но Кари хотела ощущать его еще ближе, и ее губы стали судорожно искать его рот. Через несколько нескончаемых минут ему с трудом удалось оторваться от нее.

— Что мы делаем! Боже, это безумие! — Он несколько раз поцеловал ее в шею. — Тебя надо бы задушить за то, что ты втянула нас обоих в такую кошмарную передрягу.

Кари потерлась щекой о щеку Хантера.

— Наверное, я этого заслуживаю. Я хотела встать на защиту права журналиста не раскрывать свои источники информации, но выяснилось, что я не создана для роли мученицы. Приходится признать тот факт, что я — обычная трусиха. Не представляю, как осужденные могут выносить тюремное заключение — днями, годами!

— Немногие из них отличаются такой чувствительностью, как ты, любовь моя.

— Когда-нибудь я обязательно сделаю репортаж о заключенных. Я изучу их…

Из горла Хантера вырвалось глухое ворчание.

— Давай сначала ты отсюда выберешься, а уж потом будешь думать о собратьях по несчастью и о том, как привлечь внимание общественности к их страданиям. — Хантер поднял подбородок Кари и посмотрел ей в глаза. — Почему ты не позволила адвокату телекомпании вытащить тебя из тюрьмы?

— А что бы это изменило? Ведь речь в данном случае идет о первой поправке. Я понимаю, ты считаешь меня занозой в пальце, упрямой ослицей и…

— Я с уважением отношусь к твоему поступку. — Видя, как удивленно раскрылись глаза Кари, Хантер пояснил: — Сейчас я говорю как мужчина, а не как окружной прокурор. Прокурор во мне по-прежнему негодует на тебя. Но я люблю тебя, Кари Стюарт, — тебя и все, во что ты веришь. — Он прижал ее голову к своей груди. — Разве стал бы я рисковать своей карьерой, приходя сюда и лежа на тюремной койке с заключенной, если бы думал иначе? Да если об этом узнают, меня просто насмерть затопчут.

— За сексуальные притязания по отношению к заключенной?

— Что-то в этом роде.

Она поцеловала его в подбородок.

— Обещаю не подавать на тебя в суд.

Влюбленные поцеловались еще раз. Это было так чудесно, что на некоторое время они даже забыли о том, в какой жуткой ситуации находятся.

— Кстати, тебя могут затоптать и по другой причине, — спокойно заметила Кари, вспомнив о журналистском столпотворении в коридоре тюрьмы после ее ареста.

— Знаю. Ваши когорты уже подняты по боевой тревоге. В заголовках сегодняшних газет меня рисуют настоящим циклопом, а ты затмила даже Жанну д'Арк и являешься теперь самой знаменитой мученицей. За твоей спиной — целая армия твоих коллег, которые провозгласили меня своим общим врагом и подступают со всех сторон.