Сьюзен Андерсон - Горячие и нервные

— Ты плохо о нас думаешь, Джон, — поддакнул Купер. — Перемена была настолько разительной, что не заметить было просто невозможно.

— Не помню, чтобы кто-то из вас расспрашивал меня.

— Мы могли бы, но ты так ушел в себя, что мы поняли всю бесполезность подобной затеи. Это было так непохоже на тебя — проводить время с женщиной и ничего не рассказывать нам.

— Заметь, мы могли бы оценить пару деталей, — добавил Зак. — Мы провели много времени, гадая, кто же тебя так зацепил.

— Чудесно. — Он остановил машину у обочины. — Ну вы даете… Можно сказать, переломный момент в моей жизни, а вы оба готовы поднять меня на смех.

— Нет, — сказал Куп. — Мы не стали бы. Твое красноречивое молчание говорило нам. что на сей раз это что-то важное, поэтому мы не смеялись, Джон. Но нам было страшно любопытно, и мы, обсуждая твое внезапное преображение или перемену, называй это как хочешь, говорили: «Он лег на дно».

— Да, черт побери, так оно и было. — Поборов раздражение, он постарался взглянуть на ситуацию их глазами. — Я догадывался почему. Что-то в Тори заставило меня понять, что во мне есть нечто большее, чем просто умение трахаться.

— Черт, старина, я никогда не понимал, как ты мог думать иначе, — сказал Куп. — Мы всегда гордились тобой.

Джон горько рассмеялся.

— Вы же встречали моего старика, вам не приходило в голову, что, живя рядом с ним, можно запросто свихнуться? — Он до сих пор помнил, как отец появился в лагере Леджен пьяный в стельку и воинственно голосил о решении сына присоединиться к части. — Прежде чем я обнаружил свои способности в отношении женщин, я был просто жалким отродьем этого сумасшедшего, которого разжаловали до моряка первого класса.

— Флотский придурок! — выругался Куп.

— К черту! — согласился Зак. — Флот для слабаков, для тех, кто не может служить в морской пехоте.

Проявив такт, ни один из его друзей не упомянул о грязных оскорблениях, которыми отец осыпал его в тот вечер; как и о том, что Джон позволил старшему Мильонни наподдать ему, прежде чем наконец потерял терпение и утихомирил отца. Но правда заключалась в том. что он не был бы морским пехотинцем, если бы не сумел тогда постоять за себя.

— Так, значит, выяснилось, что у тебя есть ребенок? — спросил Зак. — И что ты чувствуешь по этому поводу? Ты всегда клялся, что у тебя не будет детей.

— Да, но сейчас у меня нет выбора, я не знаю… я чувствую, что хочу узнать ее получше. В то же время я боюсь, черт возьми, подойти поближе. Черт побери! У нее британский акцент! Она говорит как эта проклятая королева Англии.

— Да, черт побери, это может завести любого парня не на шутку.

— Значит, твоя Виктория — англичанка? — поинтересовался Куп.

— Она не моя… — Он недоговорил, понимая, как разозлятся его друзья, если он начнет слишком протестовать. — Нет, Тори не англичанка. Просто она увезла туда Эсме, чтобы избавить девочку от влияния своего отца.

— Это имя твоей дочери? Эсме?

— Да.

— Здорово! — воскликнул Купер. — Расскажи, какая она?

— Хорошенькая, маленькая… Настоящая девочка. У нее такая копна волос, как была у ее матери… когда я познакомился с ней. — «У нее мои глаза». Это приходило ему в голову каждый раз, когда он думал о ней.

— Я понимаю… маленькие девочки внушают страх. Я никогда не понимал, как это здорово, пока не встретил мою Лиззи. Щелкни ее, старина, и пришли мне фото.

Друзья поговорили еще, ни словом не обмолвившись о том, что будет дальше. Джон чувствовал себя гораздо увереннее, когда они наконец попрощались. Но пока он сидел в своем автомобиле на обочине дороги, глядя на деревья, он заметил, что новый статус — отец девочки по имени Эсме — все еще приводит его в некоторое замешательство.

К счастью, у него есть работа. Когда что-то идет не так, как хочется, хорошо, если у тебя есть дело, в котором ты мастер. Что-что, а решать кроссворды человеческих судеб он умел. Поэтому он отпустил тормоз и нажал на газ.

Теперь ему нужно поговорить с тренером Джареда.

— Так, значит, твоя команда проиграла?

Услышав голос отца, Джаред Гамильтон поднял глаза и увидел, что тот стоит в дверях библиотеки. Великолепный Форд Гамильтон обычно не вступал в разговоры с сыном, если только это не касалось перечня проступков последнего, но и то лишь… проявлял интерес. Он, видимо, на какое-то время оставил гостей, так как по отдаленным звукам, долетавшим из гостиной, Джаред понял, что вечеринка все еще продолжается. Стащив украдкой бутылку виски и засунув ее в свой рюкзак, он чуть-чуть воспрянул духом, и искорки надежды вспыхнули в его сердце. Может быть, не стоит так уж горевать?

— Да.

— И как я понял, это во многом твоя заслуга?

От надежды не осталось и следа, и у Джареда вновь тоскливо засосало под ложечкой, но он поднялся, равнодушно пробурчав в ответ:

— Да. И что теперь? Просто так получилось.

Форд окинул его презрительным взглядом:

— «Просто» ничего не случается, молодой человек. Это результат твоего разгильдяйства, плохо готовился к игре.

С безразличным видом Джаред пожал плечами, но внутри у него все кипело. Хоть бы раз отец упустил возможность напомнить сыну, что он — его самое большое разочарование в жизни. Отцы других ребят зачастую играли вместе с ними. А Форд Эванс Гамильтон лишь попрекал его всякий раз, когда он в чем-то ошибался. Скулы заходили ходуном, он сжал кулаки и прикусил губу.

— А кто мне помог готовиться? Ты?

— Не смеши меня. — Сверкая глянцем дорогой укладки и лакированных мокасин, отец пересек комнату и теперь стоял, возвышаясь над Джаредом. — Слава Богу, ты не маленький, тебе семнадцать, посещай секцию бейсбола или найми себе тренера. Соверши усилие хоть раз в жизни. Ты Гамильтон, а следовательно, обязан стараться во всем быть первым.

— Может, я и стараюсь! Откуда ты знаешь? Ты никогда не видел, как я играю.

Форд нетерпеливо поправил манжеты.

— Собираешься скулить, потому что я не посещал твои игры? Сколько раз я должен говорить тебе, что бизнес…

— Важнее спорта, — закончил за него Джаред, копируя его тон. — Да. Да. Да. — Мысль пришла ему в голову и слетела с губ, прежде чем он успел остановить себя. — Люди вроде тебя просто лицемеры.

Форд хмуро приподнял одну бровь.

— Что ты сказал?

В глазах отца вспыхнул гнев, и сердце Джареда заколотилось так сильно, что он едва мог дышать, но отступать было поздно.

— Поначалу я вообще не хотел играть в этой вонючей команде, но ты настоял, говоря, что это закрепляет характер, и сделал из меня игрока. — Но так получилось, что бейсбол ему понравился, и именно в тот момент, когда он рещил поставить крест на спорте. Однако у других парней все родные присутствовали на играх, подбадривали их. Без Тори и его племяшки, которые в то время жили в Лондоне, остальные его болельщики ничего не стоили. Вскинув голову, он скривил губы. — Игрок команды, тоже мне… — Его голос сорвался на последнем слове, и он поддернул рукав своего свитера, наполовину открывая тату, чтобы отвлечь внимание Форда от собственной слабости. — Ты так сказал, — хмыкнул он. — Но как по-твоему, что это значит — играть в команде? Откуда тебе знать? Ты ведь такой важный, такой занятой человек, разве ты можешь потратить свое драгоценное время на кого-то еще, кроме себя?