Мишель Жеро - Жаркая ночь

– Добро пожаловать домой, Энни.

– Я никогда больше тебя не брошу. Никогда!

И со счастливым вздохом Энни принялась вытаскивать рубашку Рика из джинсов.

– Думаю, будет лучше, если мы пойдем в спальню, – проговорил Рик и, взяв Энни за руку, открыл дверь. – Пошли домой, Энни.

«15 апреля 1836 года.

Колумбус, штат Огайо

Спешу вам сообщить о своей величайшей радости: я благополучно разрешилась дочерью. О, Гасси, какая же она красавица! Мы назвали ее Кэтрин, и я с благоговейным трепетом рассматриваю каждый ее крохотный пальчик, каждый завиток на родной головке. Когда Ричард в первый раз взял ее на руки, он заплакал от счастья. Я тоже прослезилась. По правде говоря, в последнее время глаза у меня постоянно на мокром месте. Доктор сказал, что это все от усталости, вызванной беременностью и родами. Может быть, это и так, а может быть, я плачу потому, что, несмотря на радость и удовлетворение своей жизнью, несмотря на искреннюю любовь к мужу, я не могу не думать о том, насколько иначе она могла бы сложиться, если бы судьба была к нам немного благосклоннее. Эти слова пусть навсегда останутся между мной, вами и Господом. Сейчас вся моя жизнь заключена в Ричарде и Кэтрин. И все-таки скажу вам по секрету, дорогая Гасси, – часть ее всегда будет принадлежать Льюису. Затронув когда-то мое сердце, он навсегда оставил в нем свой след. Он был любим. И есть на этой необъятной земле люди – пусть их не так уж много, – которые никогда его не забудут».

Из письма миссис Эмили Лэсситер (Оглторп)

Августине Хадсон

Рик проснулся и, заметив, что Энни рядом нет, поспешно встал с кровати и улыбнулся. Интересно, куда это Энни отправилась в такую рань?

С тех пор как Хизер переехала к ним жить, выкроить время для занятий любовью было не так-то просто. Но сегодня дочь осталась ночевать у подруги, и Рик воспользовался благоприятной возможностью. Тихим, ласковым вечером, когда солнце садилось за горизонт, они с Энни долго наслаждались друг другом.

Посвистывая себе под нос, Рик натянул джинсы и отправился в гостиную. Энни там не оказалось. Тогда он направился во вторую гостиную. Там на полу лежала стопка книг, однако Энни тоже не было.

Рик остановился на минутку, чтобы насладиться созерцанием свадебной фотографии, вставленной в новенькую рамку и висевшей на стене напротив портрета с изображением хмурого старика Оле и рядышком с портретом бабки Клем в дурацкой шляпе.

Энни в тот день была так хороша в старинном платье цвета слоновой кости, расшитом бисером, которое откопала в сундуке на втором этаже, что Рик чуть не прослезился, глядя на нее. Сам он был в смокинге. Они обвенчались прямо на крыльце дома свежим прохладным сентябрьским днем. На церемонии присутствовали лишь несколько друзей и родственники Рика.

Приехали Эрик с Ларсом и даже Ингрид со своим выводком. Оуэн с Карен, уладившие свои проблемы до рождения второго сына, естественно, не присутствовали. Однако подарок Оуэн все-таки прислал – длинный серебряный нож с выгравированными на лезвии датой свадьбы и именами Рика и Энни. К ножу прилагалась записка: «Этот – для кекса». Прочитав ее, Рик, к немалому удивлению Энни, расхохотался...

Рик прошел на кухню. Здесь обнаружились следы Энни: кружка свежезаваренного кофе, а рядом с ней – сложенный вдвое листок бумаги бледно-розового цвета. Рик взял записку, ощутив при этом слабый ванильный запах, и открыл ее.

«Дорогой Рик! Я тебе говорила в последнее время, как сильно тебя люблю? «

Улыбнувшись, Рик прислонился к столу.

«Говорила, что мне приятно слушать ваши с Хизер голоса, даже когда вы спорите? Говорила, что мне нравится слушать даже ее хихиканье, когда она болтает по телефону со своим парнем? И как мне приятно, что ты понимаешь, что твоя маленькая дочурка подрастает и каждый день утверждает себя как личность, но все-таки пребываешь в растерянности по этому поводу? Говорила, каким ты бываешь красивым, когда у тебя в эти минуты на лице появляется такое беспомощное выражение? «

Рик довольно хмыкнул, хотя при упоминании о Хизер и ее дружке испытал привычное беспокойство. Как он ни пытался, ничего не мог с собой поделать: при виде мальчишек, которых Хизер приводила домой, у него возникало желание вытрясти из них душу. Пусть только попробуют сделать ей какую-нибудь пакость! Он их в бараний рог согнет!

Рик вернулся к благоухающей записке Энни.

«Говорила ли я тебе в последнее время, как мне приятны твои молчаливая поддержка и понимание при урегулировании вопросов относительно продажи Холлоу городу? Как я благодарна тебе за терпение, с которым ты воспринял мои колебания относительно того, чего я хочу: то ли писать детские книжки, то ли открыть собственную фотостудию? Говорила ли я тебе, как я была счастлива в наш медовый месяц и что я его никогда не забуду? «

«О да, мы и в самом деле шикарно провели время во время медового месяца», – улыбнулся Рик. Обеды и ужины в маленьких ресторанчиках провинциальных городков, долгие прогулки по берегам озера Мичиган и, естественно, безудержное занятие любовью в чистеньком номере гостиницы.

«Говорила ли я тебе о том, как счастлива, что ты привез меня домой? «

Прочитав эти слова, Рик почувствовал, как у него перехватило дыхание. Сложив записку, он сунул ее в карман джинсов.

– Энни! – крикнул он, направляясь к лестнице, ведущей в комнату на чердаке, которую Энни превратила в свой кабинет. – Ты наверху?

– Я на крыльце.

Взяв ветровку, Рик вышел на крыльцо. Энни стояла у перил в своей воздушной юбке и его футболке и смотрела вдаль, на сжатые поля.

– Я получил твою записку, – проговорил Рик, как говорил всегда, когда прочитывал маленькие любовные послания, которые Энни ему оставляла.

– Я знаю, – улыбнулась она в ответ. Волосы ее были все еще немного растрепаны после их занятий любовью, со щек не сошел румянец.

Невыразимая нежность взметнулась в груди Рика. Подойдя к Энни сзади, он заключил ее в объятия и нахмурился: руки Энни, коснувшиеся его груди, были холодными как лед.

– Где твой свитер? Сейчас октябрь, а не июль.

– Мне не холодно. – Энни запрокинула голову, положила ее Рику на плечо и, по-прежнему улыбаясь, позволила себя поцеловать. – А вот тебя, дорогой, ветровка от холода не спасет, если ты не надел под нее рубашку.

Рик фыркнул:

– Рядом с тобой мне так жарко, что, если бы я даже стоял голым в снегу, я бы не замерз. – Энни улыбнулась, и Рик снова ее поцеловал. – А что ты здесь делаешь?

– Любуюсь открывающимся видом. О Господи, как же здесь красиво осенью! Вы, Магнуссоны, ничего не делаете наполовину. Даже если Оле и был чудаковатым скупым стариканом, чувство романтизма было ему не чуждо.

Рик рассеянно коснулся подбородком ее мягких волос и попытался взглянуть на раскинувшийся пейзаж ее глазами. Повсюду, насколько хватало глаз, позднее осеннее солнце окутывало окрестности золотистым светом. С растущего во дворе клена один за другим слетали желтые листья, а вот величественный старый дуб по-прежнему был покрыт, как мантией, ржаво-коричневыми листьями и не спешил их сбрасывать. Похожие на золотые монеты листья высокой осины и ярко-красные – низенького куста казались на фоне белоснежного гаража ослепительно прекрасными.