Сандра Браун - Как две капли воды

Она схватила его за рукав:

– Почему ты сегодня со мной такой гадкий?

– Я тороплюсь, Фэнси.

– Значит, ты не злишься?

Он прошел мимо нее:

– Не злюсь.

– Я еще увижу тебя?

– Вечером на митинге. – Похлопав по карману и убе­дившись, что ключ от номера там, он взялся за ручку двери. Фэнси загородила ему проход.

– Ты ведь знаешь, о чем я. Увидимся позже? – С оболь­стительной улыбкой она принялась щупать его сквозь брюки.

– Да, я знаю, о чем ты. – Он оттолкнул ее руки и вы­шел, несмотря на все попытки помешать ему. – Поста­райся пока не путаться под ногами.

Дверь за ним закрылась, и Фэнси от души выругалась. Она предвкушала интимный ланч, а после скоротечную, но буйную любовную схватку, а если бы позволило рас­писание Эдди, то и целых полдня неторопливых утех.

Надоело, с негодованием думала она. Все только и твердят, что о выборах. Ей, к чертям собачьим, обрыдло об этом слушать. Как будет замечательно, когда все за­кончится и Эдди сможет сосредоточиться единственно на ней.

Она опять облокотилась о спинку кровати и включила телевизор. Пара героев «мыльной оперы» барахталась под простыней. Кипя от зависти и разочарования, она нажала кнопку на пульте и переключила на другую программу. Джеральдо Ривера коротко излагал суть перепалки между проповедником-ортодоксом и обновленцем. Она снова сменила канал – теперь кучка домохозяек по очереди нюхала арахисовое масло в баночках. Пришлось вернуть­ся к «мыльной опере».

Она была страстно влюблена в Эдди, но не могла не признать, что его притягательность отчасти состояла в некоторой отстраненности. Она знавала молодцов, кото­рые, оседлав девчонку, в буквальном смысле слова теряли последние мозги. Рухни такому крыша на голову, он и не заметит, пока не кончит.

Другое дело Эдди. Исполнял он все по высшему разря­ду, но мысли его были при этом где-то далеко. Даже са­мые интимные действия никогда не требовали от него эмоционального участия. Он держался скорее как сторон­ний наблюдатель.

Такой железный самоконтроль восхищал ее. Это было нечто необычное, интригующее.

Но иногда ей хотелось, чтобы Эдди смотрел на нее с тупым обожанием, так, как идеально сложенный герой-любовник из «мыльной оперы» созерцал свою шикарную возлюбленную. Целуя кончики ее пальцев, он взглядом так и изливал на нее потоки неизреченной любви.

Завоевать сердце Эдди Пэскела значило бы одержать выдающуюся победу. Был бы просто восторг, знай она, что он следует за ней взглядом по комнате, не в силах оторвать глаз.

Вот если бы Эдди был настолько ею поглощен!

Вот если бы он был поглощен ею так же, как дядя Тейт – тетей Кэрол.

Дороти-Рей напала на нее, когда они сидели в лимузи­не и ждали мужчин. Поначалу она бессмысленно таращилась в окно на хлопавшее по ветру сине-красно-белое по­лотнище, но неожиданно зашипела на Эйвери, точно кош­ка.

– Ты довольна, да?

Головка Мэнди лежала у Эйвери на коленях. Девочка устала от митинга на открытом воздухе, стала беспоко­иться и капризничать, поэтому они вернулись в машину до окончания программы. Дороти-Рей пошла вместе с ними и первое время сидела так тихо, что Эйвери почти о ней забыла.

– Прости, ты что-то сказала? – рассеянно отозвалась она.

– Сказала, что ты, видно, довольна.

Эйвери решительно ничего не поняла и недоуменно покачала головой:

– Чем довольна?

– Тем, что Джек утром оказался в глупом положении.

Опять пьяная? Эйвери взглянула на нее попристальнее. Нет, напротив, похоже, недопила. Глаза Дороти-Рей были ясными, но в них стояло какое-то невменяемое выражение. В руках она комкала влажную бумажную салфетку.

– Чем же я, по-твоему, поставила его в такое положе­ние?

– Встав на сторону Тейта.

– Он же мой муж.

– А Джек – мой.

Мэнди было проснулась, но, едва успев открыть глаза, снова уснула. Дороти-Рей заговорила тише:

– И это не помешало тебе попытаться увести его от меня.

– Я не пыталась его увести.

– Ну, может быть, в последнее время и нет, – ответи­ла она, промокая глаза салфеткой, – но до катастрофы пыталась.

Эйвери промолчала.

– А самое мерзкое тут в том, что на деле он не был те­бе нужен, – продолжала Дороти-Рей. – Стоило ему про­явить к тебе интерес, и ты дала ему от ворот поворот. Тебе было плевать, что этим отказом ты его растоптала. Ты хотела получить Тейта, заигрывая с его братом.

Эйвери не отрицала этих злобных обвинений, по­скольку они вполне могли оказаться правдой. С Кэрол вполне сталось бы без зазрения совести крутить роман с братом мужа или, по крайней мере, делать ему авансы, получая особое удовольствие от разлада, который в результате возникал в семье. Вероятно, это было частью плана Кэрол, имевшего целью уничтожить Тейта.

– Я не имею никаких видов на Джека, Дороти-Рей.

– Еще бы, ведь он не на первых ролях. – Она, как клещ, вцепилась в руку Эйвери. – И никогда не был. Ты прекрасно это знаешь, почему же не оставила его в покое? Какое право ты имеешь так играть чужой жизнью?

Эйвери высвободила руку:

– А ты за него боролась?

Дороти-Рей не была готова к ответной атаке и оторо­пело на нее уставилась:

– Что?

– Боролась ты со мной за Джека или каждый день упивалась вдрызг, пустив все на самотек?

Лицо Дороти-Рей задергалось, а обведенные красными кругами глаза покраснели еще больше и опять набрякли слезами:

– Так говорить жестоко.

– Тебе слишком долго боялись это сказать. Вся семья закрывает глаза на твою болезнь.

– У меня нет никакой…

– Есть. Алкоголизм – это болезнь.

– Я не алкоголичка! – слезливо выкрикнула она, повторяя многолетние оправдания собственной матери. – Я просто иногда…

– Нет, ты пьешь, чтобы напиться и быть пьяной. За­мыкаешься в жалости к себе, а потом удивляешься, почему твоего мужа тянет к другим женщинам. Посмотри на себя. Ты совсем опустилась. Разве не понятно, отчего Джек потерял к тебе интерес?

Дороти-Рей схватилась за ручку дверцы:

– Я не обязана здесь сидеть и все это выслушивать!

– Нет, обязана. – Разгорячившаяся Эйвери удержала ее за руку. – Пора кому-нибудь поговорить с тобой по­жестче и открыть тебе на кое-что глаза. Мужа твоего ни­кто не уводил. Ты сама заставила его от себя отвернуться.

– Неправда! Он клялся, что ушел не из-за меня!

– Ушел?

Дороти-Рей непонимающе на нее воззрилась:

– Ты забыла, Кэрол? Вскоре после того, как вы с Тейтом поженились.

– Я… да нет, конечно, я помню, – замялась Эйвери. – Его ведь тогда не было целых…

– Шесть месяцев, – жалобно протянула Дороти-Рей. – Самые долгие шесть месяцев в моей жизни. Я не знала, где он, что делает и вернется ли когда-нибудь.

– Но он ведь вернулся.

– Он сказал, ему нужно время, чтобы кое в чем разо­браться. У него ведь столько причин для расстройства.