Нора Робертс - Отныне и навсегда

Он что-то проворчал в ответ.

— Мне хотелось купить ее, эту русалку. Но я была с мамой и не смогла этого сделать, потому что она сказала, что я не могу позволить себе такую покупку. На следующий день я вернулась в галерею, потому что статуя не выходила у меня из головы, но ее уже продали.

— Станьте у окна и повернитесь лицом ко мне.

— Это было два года назад, и с тех пор я несколько раз вспоминала о ней. Разве не поразительно, что это была именно ваша работа?

Ругаясь себе под нос, Конэл подошел к ней и потянул к окну.

— Поднимите голову, вот так. Так и стойте. И стойте тихо.

— Вы собираетесь рисовать меня?

— Нет, я строю здесь лодку! Разумеется, я собираюсь вас рисовать! А теперь, черт возьми, помолчите хотя бы минуту!

Она закрыла рот, но не смогла удержаться от улыбки. И это, подумал Конэл, было как раз то, что нужно: чувство юмора, энергия, нескрываемая радость.

Он сделает модель из глины, подумал Конэл, и отольет ее из бронзы. Этот материал с золотистым блеском, он всегда кажется теплым на ощупь. Камень или дерево для нее не подходят. Он сделал три эскиза портрета девушки, обходя ее, чтобы сменить ракурс. Затем опустил альбом.

— Я должен увидеть очертания вашего тела. Ваши формы. Раздевайтесь!

— Простите, что вы сказали?

— Мне нужно увидеть, как вы сложены. Одежда мешает мне рассмотреть вас.

— Вы хотите, чтобы я позировала обнаженной?

Не без усилия Конэл оторвался от своих мыслей и посмотрел ей в глаза:

— Если бы все дело было в сексе, я бы не спал на этом камне в углу прошлой ночью. Даю вам слово, что пальцем вас не трону. Но мне нужно видеть вас.

— Если бы все дело было в сексе, я бы так не нервничала. Ладно, — Аллина на мгновение закрыла глаза, набираясь смелости. — Я в роли вазы с фруктами, — сказала она себе и расстегнула свою рубашку.

Когда девушка сняла рубашку и аккуратно отложила ее в сторону, Конэл приподнял бровь:

— Нет, вы в роли женщины. Если бы мне нужна была ваза с фруктами, я бы взял именно ее.

Она была стройной, чуть худощавой — как раз то, что нужно. Сузив глаза и сосредоточившись, Конэл перевернул страницу альбома и начал с чистого листа.

— Нет, голову не опускайте! — приказал он, слегка раздраженный тем, что Аллина стоит так напряженно. — Отведите руки назад. Еще чуть-чуть. Ладонями вниз, расправьте пальцы. Да нет, вы же не какой-нибудь там чертов пингвин! Слегка разведите пальцы… вот так.

— Только тут он заметил, как зарделась ее кожа, как скованы ее движения. «Дурень!» — сказал он себе, сдерживая вздох. Ну конечно же, она нервничает и стесняется! А он и пальцем не пошевелил, чтобы немного успокоить ее.

Конэл подумал, что слишком привык к профессиональным натурщицам, которые раздевались привычно и без тени смущения. Аллина любит поговорить; стало быть, он заставит ее разговориться.

— Расскажите мне об этих ваших курсах.

— Что?

— О курсах. Вы говорили, что посещали множество разных курсов. Что вы изучали?

Она сжала губы, с трудом поборов дурацкое желание прикрыть грудь руками:

— По-моему, вы сказали, что мне нужно помолчать…

— А теперь я говорю вам, что вы можете говорить! Аллина почувствовала раздражение в его голосе и подняла глаза к небу. Она что, умеет читать мысли?

— Ну, я посещала курсы художественного мастерства…

— Вот как? Повернитесь немного вправо. И чему вы там научились?

— Я выяснила, что художника из меня не получится, — Аллина слегка улыбнулась. — Мне сказали, что я хорошо ориентируюсь в цветах, формах и эстетике, но не слишком сильна в технике.

Да, когда она говорила, было гораздо лучше. Ее лицо вновь обрело живость, стало естественным.

— Это отбило у вас желание заниматься искусством?

— Не совсем. Я и сейчас иногда рисую, под настроение.

— Еще одно хобби?

— Ой, у меня их множество! Например, музыка. Я брала уроки музыки.

Отлично, она понемногу расслаблялась. В ее глазах уже не было затравленного выражения — как у оленя, попавшего под прицел.

— А на каком инструменте вы играете?

— На флейте. Получается неплохо, но мне никогда не предложат выступать в филармонии.

Аллина пожала плечами, и Конэл с трудом удержался от того, чтобы резко окрикнуть ее и запретить шевелиться.

— Я окончила курсы программирования, и это было пустой тратой времени. То же самое было и с большинством бизнес-курсов — так что идея открыть небольшой магазинчик и торговать безделушками ручной работы провалилась. Я могла бы что-то изготавливать, но не торговать этим.

Ее взгляд вновь был прикован к русалке. Эта скульптура привлекала Аллину — не только красотой, но и талантом, благодаря которому она была создана.

— Встаньте на цыпочки. Вот так, замечательно! Задержитесь так на минутку… А почему вы не нашли партнера?

— Для чего?

— Для того чтобы открыть магазинчик — если уж вы этого хотели. Кого-нибудь с деловым складом ума.

— В основном потому, что я достаточно разбиралась в бизнесе, чтобы понимать — мне никогда не собрать необходимую сумму на аренду помещения в Нью-Йорке для начала дела, — Аллина повела плечом. — Накладные расходы, оборудование, закупка товара. Похоже, бизнес и впрямь представляет собой сплошной стресс. Маргарет всегда так говорила.

Конечно, подумал Конэл, опять эта бесценная Маргарет, к которой он уже заочно испытывал отвращение.

— Почему вас всегда беспокоит то, что она говорит? Нет, не так. Не совсем так. Повернитесь. У вас великолепная спина.

— Правда? — Аллина удивленно повернула голову, чтобы взглянуть на него.

— Вот так! Так и стойте! Опустите подбородок немного к плечу смотрите на меня.

Это было то, что нужно. Ни тени робости. Скорее, легкая застенчивость — совсем другое дело. Она была заметна во взгляде Аллины, в наклоне ее головы. И искорка самолюбования, притаившаяся в изгибе губ.

«Аллина, королева фей», — подумал Конэл, уже жаждущий начать работу с глиной. Он вырвал листы из альбома и принялся крепить их к стене кнопками.

— Мне проще будет работать с вами и с эскизами одновременно. Можете ненадолго расслабиться, пока я подготовлю глину, — проходя мимо Аллины, он задумчиво коснулся рукой ее плеча и остановился как вкопанный. — Боже, вы замерзли! Почему же не сказали об этом?

Аллина медленно повернулась к нему:

— Я не обратила на это внимания.

— Я не подумал о том, чтобы разжечь очаг, — рука Конэла скользнула по ее спине, обводя пальцами лопатку там, где должны были расти воображаемые им крылышки. — Сейчас я зажгу его, — продолжая говорить, Конэл наклонялся к Аллине, не отрывая от нее глаз. Ее губы раздвинулись, и он ощутил ее неровное дыхание.

Словно проснувшись, он отпрянул назад, поднял руку, а затем отвел ее подальше.