Нора Робертс - Отныне и навсегда

Любовь была еще прекрасней!

Аллине нужна была надежда, вера в то, что за эти два дня Конэл опомнится и почувствует то же, что и она.

Любовь, вдруг осознала Аллина, была такой сильной, что ярко осветила каждый уголок ее души. Теперь в ней не было темных пятен и сомнений.

Она влюбилась, влюбилась в этого мужчину и в этот остров. Это не было минутным порывом, хотя Аллина ощущала нетерпение и нервную дрожь. Но в то же время она чувствовала уют, ей было комфортно, легко и все знакомо. И именно это она хотела подарить Конэлу.

Раз в жизни, торжественно обещала себе Аллина, ей повезет. Она добьется своего.

Закрыв глаза, Аллина коснулась звезды на амулете, висевшем у нее на груди.

— Это сбудется… Уж я постараюсь, чтобы это произошло! — прошептала она, а затем со счастливым вздохом принялась готовить завтрак.

Конэл не знал, что и сказать. Он не помнил точно, как выглядела ванная прежде, но он был уверен на все сто, что она не сверкала. Возможно, когда он был здесь в последний раз, в ванной уже висели чистые полотенца, однако Конэл в этом сильно сомневался. И на подоконнике не было бутылки с цветами.

Душ и впрямь подтекал — Конэл это хорошо помнил. Он как раз собирался его починить.

Можно было с уверенностью сказать, что принимать душ и бриться в комнате, где все сверкало чистотой и слегка пахло лимоном и цветами, было очень приятно.

Осознавая это, Конэл виновато вытер за собой пролитую на пол воду и повесил полотенце сушиться на крючок вместо того, чтобы бросить его на пол.

В спальне также произошли перемены. Кровать была аккуратно заправлена, подушки взбиты. Аллина широко распахнула окна, открыв комнату для ветра и солнца. Только теперь Конэл осознал, что долгое время его окружали темнота и пыль.

Выйдя из спальни, он услышал, что девушка что-то напевает. У нее был приятный голос. А доносившиеся из кухни запахи напомнили Конэлу детство. Зажаренный хлеб, шипящий на сковороде бекон. Послышался странный шум, и Конэл понял, что это гудит стиральная машина. Он лишь покачал головой.

— Когда вы проснулись и сколько времени уже на ногах? — спросил он у Аллины.

— Я проснулась на рассвете, — она обернулась, чтобы передать через стойку чашку чая. — Рассвет был настолько прекрасен, что я просто не могла больше заснуть. Я занималась всякими пустяками.

— У вас редкий дар заниматься пустяками.

— Мой отец называет это нервным возбуждением. Да, я выпустила Хью. Он обосновался у двери с того самого момента, как я поднялась с кровати, и я решила, что это в порядке вещей.

— Хью любит побегать по утрам. Полагаю, занимается собачьими пустяками.

Аллина рассмеялась, перекладывая его омлет со сковороды на тарелку.

— Он составил мне прекрасную компанию. Мне было очень уютно и я чувствовала себя в полной безопасности, когда вечером он свернулся клубочком рядом с кроватью.

— Хью покинул меня ради прекрасной девушки, — Конэл сел, а затем поймал Аллину за руку:

— А где ваша тарелка?

— Я уже перекусила. Я оставлю вас, чтобы вы могли спокойно позавтракать. Мой отец терпеть не мог, когда я утром отвлекала его болтовней. Я пока развешу выстиранное белье.

— Я не ваш отец. Присядьте, пожалуйста! — Конэл подождал, пока девушка села, и впервые заметил, как она нервно переплела пальцы рук. С чего бы ей нервничать? — Аллина, вы считаете, что я жду, чтобы вы так обслуживали меня? Готовили, накрывали на стол и убирали?

— Нет, разумеется, — в ее голосе и взгляде уже не чувствовалось прежнего воодушевления. — Я переборщила. Со мной всегда так бывает. Я просто не подумала…

— Я не это имел в виду. Вовсе не это, — наблюдательный взгляд Конэла — неотъемлемая часть его таланта — отметил, как поникли ее плечи, как напряглось тело. — Чего вы от меня ждете? Нотаций? — покачав головой, он принялся за еду. — Ваши родственники сделали все, что от них зависело, чтобы подмять вас, верно? И почему это люди всегда так отчаянно стремятся навязать другим свое мировоззрение, свой образ жизни? Я всего лишь хочу сказать, что вы вовсе не обязаны готовить мне еду и мыть мою ванну. Пока вы здесь находитесь, занимайтесь тем, что доставляет вам удовольствие.

— Думаю, мне это доставило удовольствие.

— Хорошо. От меня вы претензий не дождетесь. Уж не знаю, что вы умудрились сделать с этим омлетом — разве что заколдовали его.

Аллина вновь расслабилась.

— Добавила тимьяна и укропа с вашей заброшенной грядки. Если бы у меня был собственный дом, я посадила бы вокруг зелень и разбила сад, — представляя себе эту картину, она задумалась. — Я выложила бы камнем дорожку через сад и поставила там скамеечку, чтобы можно было просто остановиться, присесть и полюбоваться деревьями. Было бы прекрасно, если бы поблизости была вода, чтобы можно было слышать ее шум — так, как это было прошлой ночью. Глухие удары, будто стук взволнованного сердца.

Она отвлеклась от представленной картины и заметила, что Конэл пристально смотрит на нее.

— Что? Ой, я опять увлеклась, — Аллина начала было вставать, но он снова остановил ее.

— Пойдемте, — Конэл встал и помог подняться Аллине.

— А посуда?..

— Посуда подождет. А я ждать не могу.

Утром он уже начал делать набросок. В его мыслях работа была почти закончена, и излучаемая ею энергия переполняла Конэла, поэтому он быстрым шагом вышел из дома и направился к студии. Аллине пришлось бежать, чтобы поспевать за ним.

— Конэл, подождите! Я никуда не пойду!

Не обращая внимания на возражения, он распахнул дверь.

— Станьте у окна!

Она уже зашла, ее глаза были широко раскрыты и полны восхищения:

— Вы художник! Это замечательно! Вы — скульптор.

Помещение было таким же просторным, как гостиная в доме, но более загроможденным. В центре студии стоял рабочий стол, на котором лежали инструменты, куски камня и горшки с глиной. Там же валялось несколько альбомов для эскизов. Полки и столики поменьше были заставлены образцами его работ — скульптурами загадочных, волшебных существ, которые танцевали или парили в воздухе.

Голубая русалка расчесывала свои волосы, сидя на камне. Белый дракон извергал пламя из пасти. Маленькие феи кружились в хороводе, их лица были лукавыми. Волшебник в рост человека со скорбным лицом простирал вверх руки.

— Они такие живые, такие яркие! — Аллина просто не могла удержаться, она должна была прикоснуться к ним. Девушка провела пальцем по волнистым волосам русалки. — Я уже видела ее когда-то, — прошептала она. — Не совсем такую, но ощущение было таким же, и та статуя была выполнена из бронзы. В художественной галерее в Нью-Йорке.

Аллина взглянула на Конэла, нетерпеливо листавшего альбом для эскизов:

— Я видела вашу работу в Нью-Йорке. Вы, наверное, известный скульптор!