Эмма Скотт - Свет между нами

– Чем же она отличается от них? Она умна, красива, талантлива…

– А также мила, нежна и добра, и, должно быть, у нее золотое сердце. Она не только терпела все твои выходки, но и смогла сквозь шелуху последних месяцев разглядеть истинного тебя. Но сегодня она была очень расстроена. Что случилось? И мне не нужна та «светлая версия» произошедшего, которую ты рассказал маме и папе.

– Это все. У парня был нож, он украл скрипку Шарлотты, мы сбежали.

Я не собирался повторять мерзкие угрозы этого урода в отношении Шарлотты. Ни за что.

– Насколько я понимаю, потеря скрипки – трагедия для выступающего скрипача, – сказала Ава. – Шарлотта, наверное, была сильно привязана к своему инструменту.

– Да, – признался я, – но она долгое время даже не думала об игре на сцене. У нее был… тяжелый год, и она взяла перерыв.

– Это все?

Я поерзал, думая о венском оркестре, который заберет ее у меня, если она пройдет прослушивание.

– Конечно, нет, – наконец ответил я. – Этот инструмент много значил для нее. Ее родители усердно работали, чтобы скопить на него деньги… и еще он был дорог ей как память. К чему ты клонишь? К тому, что ей нужна новая скрипка? Чтобы я купил ее Шарлотте?

– Она выпускница Джульярда и, как ты сам сказал, виртуозно играет, – заметила Ава. – Ты не можешь просто зайти в музыкальный магазин и выбрать первую попавшуюся фабричную модель.

– Шарлотта больше не ходит на прослушивания, – понизил я голос. – И это ее дело. Хватит обсуждать это за ее спиной.

– Хм. Хочешь знать, что я думаю?

– Сгораю от нетерпения.

– Я думаю, что эта девушка живет сейчас твоей жизнью, пытаясь вытащить тебя из таунхауса, и забыла о себе. А что ты сделал для нее?

– Ты это серьезно? Провела с нами день и все выяснила? – я покачал головой. – После несчастного случая со мной произошла только одна хорошая вещь – встреча с ней. И я все сделаю для нее. Все.

– Это прекрасно, – без сарказма сказала Ава. – Она прекрасна. И добра. Не сумасбродка из «Планеты Х». Если Шарлотта так талантлива, как ты говоришь, то ей нужно играть, и ты знаешь почему. Адреналин – это не только прыжки со скалы или игнорирование террористических угроз. Моя лучшая подруга – актриса в Уэст-Энде, и она постоянно говорит об этом. Об эйфории, азарте, драйве. Музыканты чувствуют себя живыми на сцене.

Я побарабанил пальцами по столу.

– Она нужна мне. Я не могу жить без нее. Я даже не смогу найти нашу комнату без нее.

– Нуждаться в ней не значит любить.

Любить ее. Любить Шарлотту… Сердце болезненно сжалось. «Необязательно разбираться во всем сразу», – сказал я себе. Ава ждала моего ответа.

– Можно одновременно и любить, и нуждаться. Я впервые испытываю к женщине подобные чувства, и я говорю это в первый и последний раз. Я не должен тебе ничего доказывать.

– Я тебе верю. Никогда не видела тебя таким. Ты счастлив, просто не так, как раньше. Это не видно, но чувствуется. И я тоже счастлива за тебя, Ной. Но насчет твоей работы… ты все не успокоишься и цепляешься за то, чего уже нет.

– Ты не можешь знать этого наверняка, Ава. Я пойду на вечеринку «Планеты Х» и поговорю с Юрием о работе. О карьере…

– О какой карьере? – резко оборвала меня сестра. – Ты не можешь вернуться к прошлой жизни. Ты стал другим. И Шарлотта другая. Она не какая-то там Ангелина…

– Валентина, – поправил я сестру.

– Неважно, – Ава толкнула свой стул назад. – Мне нравится Шарлотта. И я согласна, что она лучшее, что с тобой случилось. Не только после несчастного случая, а за все время.

Ее ладонь легла на мою руку.

– Не испорть все.

На то, чтобы отыскать нашу комнату, ушло несколько отвратных минут, но я бы ни за что не обратился за помощью. Открыв последнюю дверь в коридоре, я вздохнул с облегчением: пахло душистой свежестью, мылом и сладковатым ароматом ванили. Я разделся до трусов и залез в постель к Шарлотте. Она тут же прильнула ко мне, прижавшись спиной к моей груди.

– Я думал, ты уже спишь, – тихо сказал я, крепко ее обняв.

– Я тоже думала, что быстро усну.

«А что ты сделал для нее?» – всплыл в памяти вопрос Авы.

– Поговори со мной, Шарлотта, – попросил я. – Пожалуйста.

– Я не могу перестать думать о скрипке. И о своей музыке. И о карьере, какой бы она ни была или могла бы быть. О том, что от нее осталось.

Я сделал глубокий вдох и заставил себя произнести:

– Венский гастрольный оркестр. Ты пойдешь на прослушивание?

– С чем? – спросила Шарлотта, и ее голос дрогнул. – Ее больше нет. Моей скрипки нет. Родители столько работали… и теперь ее нет. Такое ощущение, будто я лишилась руки или ноги. Это странно, поскольку мне уже приходили мысли о том, что я больше не буду играть, во всяком случае профессионально. Но я скучаю по скрипке. Очень сильно, Ной. Я скучаю по Крису.

Шарлотта расплакалась.

Зарывшись лицом в ее волосы и чувствуя, как она сотрясается от рыданий, я остро ощущал ее боль и горе.

– Поплачь, Шарлотта, – шептал я. – Все хорошо.

– Он действительно ушел навсегда? Его больше нет?

– Да, детка, его больше нет.

Она зарыдала еще сильнее, судорожно сжав мою руку, и я обнимал ее, всей душой разделяя ее боль.

– Все сводится к одному, – надломленным голосом сказала Шарлотта. – Моя музыка, любовь и страсть, которую я чувствую при игре. Когда Крис умер, играть стало слишком больно, но я не знала почему. Теперь, наверное, знаю, – она сглотнула слезы, или они просто иссякли. В горле у нее пересохло. – Потому что кажется несправедливым двигаться дальше, когда этого не может сделать любимый человек.

Я до боли зажмурился.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, Шарлотта. И сделаю что угодно, чтобы так и было.

– Я счастлива с тобой, Ной. Счастлива, как никогда.

Она развернулась в моих руках и поцеловала меня. Я ощущал ее соленые слезы, ее нежность и любовь ко мне. Наш поцелуй быстро углубился, и вспыхнувшее желание осушило ее слезы, но я медлил. Она была так расстроена.

– Я хочу этого, – выдохнула Шарлотта. – Хочу тебя, Ной. С тобой я забываю обо всем плохом.

Она целовала меня снова и снова, пробуждая во мне странное чувство, пьянящее, возбуждающее и дезориентирующее одновременно. Весь мой мир сужался до одной лишь Шарлотты: ее кожи, дыхания, сладостно податливого тела. Она скинула футболку и трусики, и когда наши тела слились в единое целое, я утонул в ощущениях, полностью растворившись в них.

Шарлотта прильнула ко мне и почти мгновенно погрузилась в сон. Она обессилела, излив долго тяготившую ее боль. Я верил, что она счастлива со мной, но этого было недостаточно. Я мог сделать больше. Я должен был сделать это для нее.

Днем, перед прощанием с семьей, Ава отвела Шарлотту на «девичий» разговор. Воспользовавшись возможностью, я отыскал Люсьена и объяснил ему, что я от него хочу. Я говорил по-французски, чтобы Шарлотта ничего не поняла, если появится рядом, но я этого не замечу.