Ellen Fallen - Психея. Забвение

— Красавица, ты уверенна, что не хочешь попробовать чимичанга или энчилада? — спрашивает мужчина, надевая перчатки на руки, и тянется к еде в закрытой термос сумке.

— Что я должна выбрать? — Оглядываюсь на Эрнесто, взмахивающего рукой в сторону машины. — Что это значит?

— Бери все, если ты не съешь, я тебе помогу. Кажется что-то с машиной. — Он протягивает продавцу деньги, бегло говоря по-мексикански, и уходит.

Мужчина еще более заинтересованно рассматривает меня, упаковывая еду. Я притопываю ногой в такт тихой мелодии, раздающейся где-то поблизости.

— Эрнандес решил жениться? — Он передает мне бумажный пакет, засовывая сверху множество салфеток, я чуть не роняю все на пол. Если бы не он, сейчас пришлось бы выкинуть все. — Он всегда страдал малинчизмом.

— Чем? — растеряно произношу я.

— Мы любим иностранок, вы новая кровь. Красивые, интересные, как деликатес. Жениться на иностранке очень престижно. «Малинчизм», что значит «любовь ко всему иностранному». Эрнесто много путешествовал и не удивительно, что привез тебя, — объясняется мужчина, вводя меня в еще больший ступор.

— Вы ошибаетесь. — Я вспоминаю слова отца, он говорил, что бесполезно доказывать кому-то свое мнение, если уже сделаны выводы. Смолчать — значит не согласиться, но и не слыть лгуном. Пусть человек сам решает, как ему удобнее. — Грасияс, — благодарю продавца и направляюсь к Эрнесто, копающемуся под капотом машины.

Когда я подхожу ближе и вижу темную рубашку, с закатанными до локтя рукавами, мир будто застывает. Профиль, который будет появляться перед моими глазами вечность: серые глаза и туманный мир, скрытый за ними… Все напоминает о нем, и я не знаю, это мое проклятие или счастье встретить его однажды.

— Ты сейчас уронишь наш обед, — до меня доносится чужой голос, и я выныриваю из своих грез, крепче вцепившись в пакет. — Теперь еще и чили выдавишь, я не люблю облизывать пакеты, а ты?

Эрнесто громко захлопывает капот, вытирает руки об маслинную тряпку, обходит машину и засовывает ее в дверной карман. Тянется к ключу зажигания и прокручивает, некоторое время слышится характерный треск, будто внутри стучат трещотки, ударяясь друг о друга. И ничего. Я осматриваю людей, с интересом наблюдающих за нами, моя скованность и некоторое время, проведенное с ограниченным количеством людей, заставляют мои ладони жутко потеть. Мужчина возвращается ко мне и вытаскивает с силой сжатый пакет из моих крепких объятий.

— Нам придется прогуляться. — Он становится так, чтобы я смотрела только на него, перекрывая для меня местных жителей. — У тебя не получится здесь закрыться и исчезнуть. И не стоит этого делать. Ты рядом со мной, и я тебе обещаю, что ничего не случится. Доверься мне.

Я неуверенно тянусь к солнечным очкам, любезно протянутым мне, надеваю их на себя. Выдохнув, позволяю себе расслабиться. Отрешение иногда играет злую шутку, будто внутри меня шумиха, зажатая в грудной клетке. Считанные секунды, и это волнение разорвет меня, оставив мелкие куски. Не представляю, как с этим справляются публичные персоны, пусть сейчас я не под прицелами камер, но абсолютно каждый, находящийся в пределах мили, успел осмотреть меня с ног до головы и сделать свои предположения. Каждая улыбка кажется лживой, благодаря Джареду и тому, что он совершил. Любой прохожий думает только о том, как причинить мне еще больше боли. Единственный заслуживающий доверие пошатнул его, появившись в тот день в клинике, и этот кристалл… Эрнесто с его «доверься мне». Я запуталась!

— Думаю, тебе понравится жареный во фритюре чимичанга. Энчилада утопает в чили, учитывая, что ты не хорошо переносишь острое, посмею забрать его для себя. — Он протягивает мне еду, завернутую в тонкую бумагу, кладет мою руку себе на локоть и делает шаг вперед. — Я покажу тебе несколько мест, они тебя должны заинтересовать.

Он сворачивает на улочку, сторона которой является теневой. В то время как по солнечной идет толпа туристов, тщательно смазанные солнечным кремом. И теперь я замечаю, что только люди, живущие в таком райском уголке с вечной теплой весной, не воспринимают солнце как чудо, не греются в его лучах. Многие из местных прикрываются солнечными зонтиками с весьма странными и безвкусными рисунками, но все они яркие и бросаются в глаза. Я белая ворона с бледной кожей, как узница или пленница, не видящая солнца годами. В этом есть своя правда, но не оправдание моему поведению.

Откусываю бесконечно вкусную еду, мой желудок радостно извещает меня громким одобрением. Хрустящая корочка, овощи, в равной доле разбавленные с соусом, и вкусная говядина. Это напоминает барбекю на заднем дворе, когда на решетке прожариваешь стейк и добавляешь соус дьяволо. Я мычу, пока пережевываю, кусаю, как голодное животное. Эрнесто, видя мою реакцию, наклоняется и делает вид, что сейчас откусит. Я толкаю его в плечо, чуть не уронив начинку, словно дикая, вгрызаюсь, вымазав уголки рта. Прожевав остатки еды, я быстро хватаю его руку и откусываю кусочек от энчелада. Не успев среагировать, Эрнесто начинает смеяться, останавливая меня за руку так, чтобы я стояла прямо перед ним.

Очень медленно, будто боясь меня спугнуть, подушечками больших пальцев он проводит по уголкам моего рта, аккуратно приближаясь к моему лицу. Наши губы почти соприкасаются, когда я отворачиваюсь, позволив ему прикоснуться к моей щеке.

— Почему? — сдавленно спрашивает он.

— Не надо все портить. Ты просил доверять тебе, а подобное не способствует.

Забираю у него из пакета салфетки, вытираю рот и выкидываю их в ближайшую урну, продолжая идти как ни в чем не бывало. Как объяснить ему, что наш этап уже пройден? И если я начну с ним отношения, случится все тоже самое, что и с Джаредом. Я не могу плясать на граблях, не хочу больше обжигаться, падая телом в костер. Это все осталось в далекой Канаде. Я не чувствую ровным счетом ничего, сравнивая с другим мужчиной. И все больше начинаю не доверять.

— Откуда этот звук? — спрашиваю мужчину, который с трудом скрывает свое разочарование.

Мне тоже не очень приятно от сложившихся обстоятельств, я все больше считаю катастрофичной свою идею приехать, и, попросив помощи старого знакомого, ситуация становится неудобной для нас двоих. Ощущение повторения ошибки не оставляет меня.

— Там рынок, и местные музыканты готовятся к вечернему концерту. — Он выкидывает остатки еды, подходит ко мне ближе, все так же выставляет локоть, я раздумываю, поддаваться ли на его уговоры. — Я тебя понял, больше попыток не будет. Не хочу потерять твое доверие.

Хватаюсь за него, как за якорь, и продолжаю медленную пешую прогулку, когда перед нами, наконец, появляется дворец. Крепкое строение со старинными камнями выглядит величественным и грозным. Ровные стены с одинакового размера огромными кирпичами вырастают по мере того, как мы приближаемся к нему. Я с интересом рассматриваю и прикасаюсь к гладкой поверхности, — на вид она очень прочная — нет сколов и разрушений.