Эмма Скотт - Дотянуться до звёзд [litres]

– Похоже, вечеринка удалась, – заметила я.

– Извините, – сказала Руби и упорхнула.

Мы с Коннором остались стоять рядом в неловком молчании, словно бывшие супруги, которым едва ли есть о чем говорить.

– Отем?

Я сердито посмотрела на него снизу вверх.

– Да?

«Поговори со мной. Прошу. Скажи мне что-нибудь».

– Слушай, я… у меня для тебя кое-что есть. Идем.

Он взял меня за руку и повел обратно в дом. Я последовала за ним по коридорам, и наконец мы зашли в какой-то кабинет. Очень красивый интерьер, вдоль стен от пола до потолка возвышаются книжные шкафы из красного дерева, все битком набитые книгами.

– Погоди, ничего не говори, – пробормотала я. – Ты даришь мне эту библиотеку? Как в «Красавице и чудовище»? Я ее принимаю.

Коннор рассмеялся и подошел к стоявшему в центре комнаты огромному письменному столу.

– Не совсем. Надеюсь, это кое-что получше.

Он достал из ящика стола конверт, протянул мне и, видя, что я не двигаюсь с места, вложил мне в руки.

– Что это?

– Открой.

Конверт не был запечатан. Я заглянула внутрь и обнаружила внутри чек. Сердце екнуло у меня в груди, я подняла глаза на Коннора.

– Тридцать пять тысяч долларов? Что?..

А потом я поняла. Конверт задрожал в моих трясущихся руках.

– Это Уэстон тебе сказал, да? Про ферму?

Коннор кивнул.

– Так что в каком-то смысле это от нас обоих. Потому что мы оба… переживаем за тебя, Отем.

Я покачала головой, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

– Я не говорила ему, как сильно мы нуждаемся.

– Этого достаточно?

– Примерно столько мы и должны. – Я прижала конверт к груди. – Я не могу это принять.

Коннор поймал мою руку и удержал, чтобы конверт не упал на пол.

– Нет, можешь. Твоей семье это нужно.

– Это слишком много. У тебя была такая большая сумма?

Коннор пожевал губами.

– Отец помог.

Я поникла.

– Боже, Коннор. Ты ему рассказал? Ты обо всем рассказал родителям?

Я отвернулась, к щекам прилил жар. Конверт упал на толстый ковер.

Коннор подошел ко мне сзади и обнял, потом заставил повернуться к нему лицом.

– Слушай. Это ничто для них…

– Но для меня это все! – воскликнула я, вырываясь из его рук. – Однако я не могу отказаться, верно? Я должна помочь своей семье. Нужно быть дурой, чтобы позволить своей гордости помешать спасению моих родителей… Вот только у моих родителей тоже есть гордость, и если они узнают, как я получила эти деньги…

Я обессиленно рухнула в огромное кожаное кресло, декорированное широкими медными кнопками. Коннор поднял с пола чек и опустился на колени передо мной.

– Завтра утром мы отбываем, – сказал он. – И одному богу ведомо, когда вернемся. Уэс рассказал мне о трудностях твоей семьи, и он не… мы не хотели, чтобы ты боролась с этими трудностями в одиночку. Ведь я могу помочь.

– Это была его идея, – проговорила я.

Коннор покачал головой.

– Он просто сказал, что тебе это нужно, а я достал деньги.

– Нет, я не могу. Это слишком. Мои родители обязательно спросят, где я взяла деньги, и я не смогу рассказать им правду. Ни за что. Господи, мать никогда больше со мной не заговорит после такого.

– Почему? Потому что ты им поможешь? Это же так просто, малышка. Это просто помощь.

– Это слишком много.

Коннор вложил конверт мне в руку. Я подняла залитое слезами лицо и посмотрела ему в глаза.

– Что между нами происходит, Коннор? Я в полном замешательстве. Чувствую себя так, словно в тебе живут два совершенно разных человека. Ты пишешь мне такие прекрасные стихи, но, когда ты со мной говоришь, все эти слова куда-то исчезают.

Я замерла. В животе словно образовался тяжелый кусок свинца, а потом еще один. Они щелкнули друг о друга. Во рту пересохло, и миллион мыслей, тысячи слов внезапно возникли у меня в мозгу подобно туче белых бабочек. Я смотрела на Коннора и пыталась представить, как он сидит за столом, с ручкой и бумагой, пишет, пишет, пишет. Мое имя в верхней части страницы.

Я не смогла этого вообразить. Коннор никак не помещался на эту картинку.

«А вот Уэстон…»

Мое воображение мгновенно показало мне, как Уэстон Тёрнер сидит за пустым столом, склонившись над тетрадью, и выводит строчку за строчкой…

«Нет. Остановись. Это невозможно».

И все же эта непрошеная мысль не давала мне покоя. Меня терзали чудовищные подозрения.

– Что такое? – встревоженно спросил Коннор. Его рука в моей руке напряглась.

Я пристально смотрела ему в глаза, пытаясь угадать, о чем он думает.

«Этого просто не может быть. Разве можно так поступить с человеком? Это что, создание аккаунта под чужим именем в соцсети? Реалити-шоу? Омерзительно. Уэстон никогда не стал бы так мною манипулировать. Коннор никогда бы не сделал такого и не стал бы спать со мной, никогда бы не стал играть с моим сердцем. Или стал бы?»

– Ты же… не стал бы мне врать, правда? – спросила я едва слышно. – Ты не стал бы говорить мне неправду? Не стал бы лгать мне о чувствах, о которых говорится в тех письмах?

«Я спала с тобой ради стихотворения».

Коннор медленно покачал головой, его губы сжались в тонкую линию.

– Все это правда, Отем, – сказал он. – Каждое слово в этих письмах правда.

Я медленно кивнула.

Эти слова принадлежат Коннору, иначе и быть не может. Они исходили из его рта, я сама их слышала. Телефонный разговор в Небраске – идеальный тому пример.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

– Я просто не понимаю, что происходит. Все так запутанно.

Коннор надул щеки.

– Я тебя знаю. И не знаю, как тебя уговорить.

В кабинет вошла миссис Дрейк.

– О, прошу прощения, надеюсь, я ничего не прервала. – Пока я вытирала мокрые от слез щеки, она украдкой взглянула на сына. – Гости уже спрашивают, куда ты пропал, дорогой. И Реджинальд только что приехал.

– Сейчас вернемся, мама, – ответил Коннор.

– Что-нибудь нужно? – спросила миссис Дрейк.

Я почувствовала, что она обращается ко мне.

– Все в порядке.

Мать Коннора вышла и тихо прикрыла за собой дверь.

– Знаменитый Реджинальд, – проговорила я.

Коннор все еще смотрел на дверь.

– Остались считаные часы, которые я могу провести с друзьями и семьей. И с тобой.

– Знаю. Давай вернемся на вечеринку.

Мы встали. Коннор протянул мне конверт, и я его взяла и убрала в сумочку, отчего та сразу стала на тысячу фунтов тяжелее.

– Спасибо, – поблагодарила я, пока мы шли обратно. – Хоть принимать деньги для меня нож острый, все равно я безмерно благодарна.

Коннор улыбнулся, в его глазах светилась странная печаль.

– Такова моя роль.

Во дворе Коннор снова взял стакан.

– Я себе еще налью. Принести тебе что-нибудь?

Мне отчаянно хотелось напиться – тем более что для этого мне много не надо, – чтобы ужасные неопределенность и напряжение внутри меня исчезли. Но меньше всего мне сейчас требовалось выставить себя дурой перед Дрейками. Мне и без того теперь тяжело смотреть им в глаза.