Эмма Скотт - Пять минут жизни

В то утро перед сменой я сидел за рабочим столом с Ритой, Хоакином и старшей медсестрой Анной Саттон. За закусками и газировкой они костерили какой-то сериал на «Нетфликсе», который смотрели последнее время, а я придумывал способ упомянуть Тею, не походя на одержимого психа.

– Каков наш бюджет на мероприятия в залах отдыха? – спросил я при первом же затишье.

Все головы повернулись ко мне.

– Почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась Анна.

– Мистер Уэбб каждый день собирает один и тот же пазл, – пояснил я. – А Тее Хьюз нужны материалы получше. Холст. Настоящие краски и кисти. Каков бюджет, можно ли купить что-то новое?

Анна сухо посмотрела на меня.

– Мистер Уэбб каждый день собирает один и тот же пазл, потому что это часть его терапии. Когда он будет готов к новому, начнет новый.

«Твою мать. Промашка».

– Что касается бюджета, – продолжила она, – у нас его нет. Санаторий «Голубой хребет» – редкость. Мало кто занимается исключительно травмами головного мозга. Деньги идут на то, чтобы продолжать держаться на плаву. Платить людям зарплату.

– Да и зачем мисс Хьюз холст? – спросил Хоакин. – Она и не помнит, что у нее только бумага. Не отличает одно от другого.

Вдох. Выдох.

– А если отличает?

Хоакин рассмеялся и пнул меня.

– Наш новый нейропсихолог, доктор Джим Уилан, прошу любить и жаловать.

Я стиснул кулаки под столом.

«Ага, давай расскажи им про цепочки слов, – фыркнула Дорис. – Это ж такое открытие для людей, кто уже годами работает с Теей».

– Настоящий нейропсихолог уже сто раз ее проверял, – напомнила Анна. – Мисс Хьюз отвергает все, что подхватил ее мозг. Конец истории.

– Разве это не память? – спросил я.

– Нет, Джим, – медленно сказала Анна, как будто я был ребенком. – Это рутина. Она ничего не может вспомнить, поэтому не знает о качестве своей жизни, пока мы поддерживаем ее спокойствие.

Рита положила руку мне на руку.

– Это тебя беспокоит? Что мисс Хьюз страдает?

– Как она может не страдать?

– Потому что она не может вспомнить, – отрезала Анна, бросая на Риту тяжелый взгляд. – Без осознания ситуации откуда взяться страданию?

Это звучало правдоподобно, но зуд в глубине души не давал мне покоя.

– Почему она так легко принимает свою ситуацию – где бы, с кем бы она ни очнулась, – когда происходит перезагрузка?

– Алонзо тебе не объяснил? – спросил Хоакин.

Я скрестил руки.

– Я хочу услышать еще раз.

– Мисс Хьюз после аварии ничего не принимает, – ответила Анна. – Прошли месяцы, прежде чем она перестала каждый раз впадать в истерику. Теперь мисс Хьюз спокойна, потому что под всеми наворотами самая основная функция мозга – выживание. – Она встала, сжав губы и проверяя свои маленькие золотые часы. – Время вышло. Вы удовлетворены, доктор Уилан?

Я пожал плечами. «Даже близко нет».

Хоакин хлопнул меня по плечу.

– Если бы у мисс Хьюз было что-то еще, кто-нибудь из этих умников-нейропсихологов уже бы это вычислил.

– А они все еще проверяют? Как насчет этого нового доктора? Кристины Чен?

Он пожал плечами.

– Уход за резидентами не моя забота – и не твоя. Если Делия Хьюз узнает, что ты балуешься с ее сестрой, она тебя выкинет.

Потому что у Теи будет краска вместо чертовых маркеров? Или немного музыки? Лучшая жизнь?

Когда остальные ушли, я повернулся к Рите.

– С чего Делии беспокоиться, если мы дадим ее сестре холст?

– У нее есть свои причины, – мягко сказала Рита. – Делия защищает сестру. Боится расстроить ее, боится любой публичности. А еще следит за деньгами.

– Какими деньгами?

– После родителей им досталась страховка, по миллиону долларов каждой. Финансирование «Голубого хребта» не равномерное. Иногда у нас случаются сокращения. Делия хочет сберечь каждую монету, если Тее придется переехать куда-то еще. Она осторожничает.

«У нее миллион долларов в банке, а она не купит своей сестре чертову краску?»

– Бессмыслица.

Рита проверила свои часы и встала, чтобы уйти.

– Это мило, что ты хочешь улучшить жизнь мисс Хьюз. Но если купишь ей холст и краску, она забудет обо всем, как только они исчезнут из виду.

«Но в тот момент обрадуется. Это не считается?»

– Рита.

Она остановилась у двери и посмотрела на меня.

– Я думаю, что она знает, – сказал я.

– Не знаю, дорогой, но ей не больно.

– Но…

– Как и сказала Анна, если она не осознает свою ситуацию, то не страдает.

– А если осознание глубже сознания?

– Без сознания нет осознания. – Она мягко улыбнулась. – Вот почему это называют бессознательным.

Я потер лицо руками.

– А как насчет музыки? Тея любит танцы и техно.

– Она иногда слушает классическую станцию. Так велела Делия. Она вычитала, что Моцарт благоприятно влияет на мозг.

– И все? Это все развлечения Теи?

– Ну нет. У нее есть телевизор. Ее любимый сериал – «Офис». Тея смотрит его, хотя не знаю, следит ли она за сюжетом. Как и все здесь, это просто рутина. – Она нежно улыбнулась мне. – И когда я выключаю радио или телевизор, она не помнит, что они вообще были включены.

Выражение ее лица было полным жалости. Хоакин выглядел удивленным. Анна хотела, чтобы я занялся своим делом и прекратил пытаться диагностировать сложный неврологический случай, для которого у меня не было знаний или образования. Они все разочаровались в Тее.

Рита сунула голову обратно в комнату.

– Пока не забыла, Джим, ты не можешь вывести мисс Хьюз на прогулку сегодня, в час? Я знаю, у тебя перерыв, но…

– Да, могу.

Потому что я не собирался от нее отказываться.

Время до часа тянулось вечность. Я вытащил из своего шкафчика телефон и наушники и сунул их в карман. Подошел к Тее в столовой. Перед ней стояла недоеденная тарелка сыра, крекеров и нарезанных зеленых яблок. Я позволил ей увидеть меня первым.

– Сколько уже прошло?

– Два года.

Она кивнула.

– Я только вернулась. Вы первый человек, кого я вижу. – Она посмотрела на мою табличку с именем. – Привет, Джим. Я Тея.

– Хочешь пойти погулять и подышать свежим воздухом?

Ее улыбка была до боли потрясающей.

– С удовольствием.

Мы вышли через заднюю дверь в душную жару летнего дня. Вместо того, чтобы осунуться от духоты, Тея ожила. Несмотря на унылую одежду, она была яркой и красивой. Я подозревал, что Тея Хьюз до аварии не носила брюки цвета хаки и лоферы.

– Это так мило, Джим, – сказала она. – Джим – это от Джеймса?

– Можешь называть меня Джимми, – сказал я, потому что мне надоел наш обычный сценарий.

Она со смехом подтолкнула мою руку.

– Мысли читаешь? Я как раз собиралась попросить. Ты Джимми. У тебя добрые глаза.

По крайней мере, эту фразу я мог слушать еще сто раз.