Олег Рой - Три цвета любви

— Александра Игоревна! Если версию самоубийства вы тоже исключаете, остается — убийство? Не скажу, что обстоятельства с места происшествия позволяют такую версию стопроцентно исключить, но, тем не менее, выглядит это… маловероятным. Быть может, у вас есть какая-то дополнительная информация? Вы кого-то конкретного подозреваете? Может быть, Валентину Григорьевичу кто-нибудь угрожал? Звонки какие-то не поступали?

— Н-нет.

Следовательша за мгновенную запинку тут же зацепилась:

— Вы что-то вспомнили? Телефонные угрозы? Письма?

Леля помотала головой.

— Ладно. Пусть так. Но если ему кто-то угрожал, вы бы это заметили? По его настроению, к примеру?

— Заметила бы. Не думаю, чтобы ему кто-то угрожал.

— А вам? — неожиданно спросила Вершина. — В смысле, лично вам, Александра Игоревна?

— Мне? — изумилась Леля. — Но с какой стати?

— Мало ли, — усмехнулась Вершина. — Или вас все всегда только любили? И взглядов косых никто не кидал? И не завидовал?

Леля вдруг вспомнила ту жуткую старуху.

— Но это же бессмыслица! — вырвалось у нее против воли.

— Что именно?

— Да подходила ко мне какая-то психованная старуха, даже как будто угрожала. Но…

— Но?

— Как ненормальная бомжиха могла бы что-то сделать Лене?

— Давно это было?

— Мне кажется, я ее зимой несколько раз видела. А подошла она… в тот день, когда, ну, когда Ленька пропал… я еще не знала ничего, а тут эта сумасшедшая… я испугалась даже.

Выслушав Лелино приблизительное описание страшной старухи, Вершина подтащила к себе громоздившийся на левом углу стола телефонный аппарат: здоровенный, квадратный, с окошечком, где высвечивался номер — набранный или входящего вызова. Похожий телефон стоял в их первой с Ленькой квартире больше двадцати лет назад, тогда такой аппарат выглядел невероятно круто, сегодня же смотрелся почти убого.

Настучав что-то по кнопкам, следовательша быстро заговорила в трубку:

— Матвеич? Вершина беспокоит. Не в службу, а в дружбу… да знаю, знаю, бесплатно только птички чирикают… за мной не заржавеет, не боись. А скажи мне, друг ситный, вот что: нет ли на твоей земле, ну, среди контингента, такой, знаешь ли, колоритной бабуленции? Скорее всего бомжиха. В джинсовой панаме и одежек как на капустном кочане, но сама более-менее субтильная… Росту среднего, с меня примерно, волос под панамой не видно, но точно старуха, морщины, как Дарьяльское ущелье… Да? — Она быстро почеркала что-то в потрепанном клетчатом блокноте. — Ясно-понятно. А попрошайничает эта красавица агрессивно или на жалость давит? Вот оно что… Ладно, бывай.

Бросив трубку в предназначенное ей гнездо на сером телефонном корпусе, она поглядела на Лелю. Непонятно поглядела — не то недовольно, не то, наоборот, сочувственно:

— Есть в вашем районе подходящий персонаж. Старуха то есть. Не совсем бомжиха, но почти. Ну и с головой у нее не так чтоб хорошо. Правда, до сих пор она вроде бы ни на кого не нападала. Обычно просто встает рядышком и смотрит в упор, чтоб, значит, денег дали.

— На меня она тоже не нападала, — жалобно проговорила Леля. — Только гадости говорила, ну вроде бы угрожала. Карами небесными грозила. И… когда я хотела ей денег дать, сказала, что я могу свои деньги… — Она смутилась. — Очень грубо, в общем, сказала. И денег не взяла.

— Ну, всякое бывает, — подытожила Вершина. — Бабуся и так с головой не дружит, может, у нее еще какие-то… винтики перевинтились. Скажу ребятам, пусть айболитам ее покажут, не пора ли госпитализировать. Если она опасна стала… Ну а то, что она набросилась на вас в тот самый день, когда пропал ваш муж, это, конечно, чистой воды совпадение.

Ну да, подумала Леля горько. Вся жизнь — череда совпадений. И выстрел пушки ровно в тот момент, когда старуха завершила свое представление, — тоже, конечно, совпадение.

— О! — обрадовалась вдруг следовательша. — Молодец Матвеич, быстро как подсуетился. Ну-ка гляньте. — Она повернула к Леле монитор, с которого скалилась неопределенного пола физиономия, обрамленная седыми космами. — Ваша?

Леля вгляделась, покачала головой неуверенно:

— Не знаю. Н-нет. По-моему, не она.

— Общее впечатление или что-то конкретное? — деловито уточнила Вершина.

— Зубы… Да, точно, зубы. У этой огрызки, а у той были все на месте.

— Поня-атно, — протянула следовательша. — Целые зубы — это интересно. Чтобы у бомжихи… Ладно, поглядим. Больше никто вам не угрожал?

Угрожала Леле собственная свекровь. Все эти дни и ночи — главное, ночи! — она звонила и кричала в трубку. Кричала всегда одно и то же, что Леля — убийца:

— Добилась своего, дрянь?! Я тебя собственными руками удавлю!

Лидия Робертовна звонила непрерывно — до тех пор, пока Иван Никанорович не настроил в Лелином телефоне какие-то непонятные ей «фильтры». Через эти «фильтры» звонки свекрови не пробивались.

Леля Лидию Робертовну жалела. Но сейчас следовательша смотрела так требовательно и одновременно так сочувственно, что она сказала, покачав головой:

— Мне свекровь постоянно угрожает. Только это же…

— Давно угрожает?

— Ну… вот… сейчас… Кричит, что это я его на тот свет отправила. Ну… она… Она никогда меня не любила, считала, что мне от Леньки только деньги нужны, что жену ему надо нормальную, а не такую, как я.

— Понятно. Она ему, случайно, невест на ваше место не подсовывала?

— Не знаю. Он не говорил.

— Понятно, — повторила Вершина. — И, простите, я вынуждена спросить: у него была любовница?

— Что вы такое говорите? — опешила Леля. — Да мы… Да Ленька…

— Арина Марковна. — Адвокат, сидевший до того тихонько с краю стола, приподнялся, покачал укоризненно головой, практически нависая над бестактной следовательшей.

— Что вас так шокировало? — усмехнулась та. — Могу еще спросить, не говорил ли он о разводе.

Вместо того чтобы закричать, возмутиться, стукнуть по столу, Леля вдруг ответила совершенно спокойно:

— Нет. Сядьте, Игорь Анатольевич. Арина Марковна выполняет свою работу. Семьи разные бывают, и нас она вовсе не знает. Нет, Леня никогда не говорил о разводе. И про любовниц мне ничего не известно.

— Вот и что нам теперь дальше со всем этим делать? — вздохнула следовательша. — Семья у вас была крепкая, проблем со здоровьем у вашего мужа не наблюдалось, про возможных врагов (от бизнес-конкурентов до обиженных любовниц) вы ничего не знаете.

Леля помотала головой:

— Ничего такого. Да он бы никогда не стал…

— Не стал — что?

— Не стал бы мне рассказывать. Я все равно ничего в бизнесе не понимаю, и зачем меня попусту тревожить? Он очень меня оберегает… всегда.

Арина автоматически отметила это «оберегает». Госпожа Гест произнесла глагол в настоящем времени. И не поправилась. Не хочет верить, что муж погиб? Или все-таки знает что-то? Хотя скорее, конечно, первое.