Мэри Стюарт - Грозные чары

– Да, наверное, вы правы. Как глупо с моей стороны так потерять голову! – Филлида вздохнула и опустилась в кресло. – В любом случае Люси, вероятно, все это просто приснилось! Если она даже этого самого ружья не видела, не слышала его, не... Ой, ладно, давайте забудем, хорошо?

Я не стала настаивать. Это больше не имело никакого значения. Слишком уж свежо и пугающе было то, что я узнала несколько минут назад.

– Жалко, я не была чуть любезнее с мистером Гейлом, – убитым голосом произнесла я. – Должно быть, он пережил тяжелое время. Это для всех настоящая трагедия, но уж для родного сына...

– Солнышко, к чему такой несчастный вид, не надо! – Едва беспокойство Фил рассеялось, она тут же вернулась к своей роли утешительницы. – Скорее всего, мы все ошибаемся и тут вообще нет ничего особенного, кроме того, что старому джентльмену для окончательного выздоровления требуется немного тишины и спокойствия, а Макс заботится, чтобы ему не мешали. Уж если на то пошло, не удивлюсь, что именно Макс настаивает на карантине из своих личных интересов. Он пишет партитуру для какого-то фильма или чего-то в этом роде и совершенно не выходит из дома. Вот отсюда и все эти надписи «В нарушителей будут стрелять без предупреждения» и юный Адонис в роли телохранителя.

– Юный кто?

– Адонис. Садовник.

– Силы небесные! Ну как может человек жить с таким именем, пусть даже в Греции?

Сестра засмеялась.

– О, он-то еще как может, поверь мне!

И она повернулась к Годфри, говоря что-то про Адониса, который, по всей видимости, был близким другом Спиро. Я снова уловила имя Миранды, и что-то насчет приданого, и что теперь, после смерти брата, возникнут проблемы. Но на самом деле я не вслушивалась, все еще переживая из-за только что услышанной новости. Нелегко перенести крушение кумира. Все равно что проделать долгое и утомительное путешествие, чтобы увидеть «Давида» Микеланджело, и не найти ничего, кроме разбитого пьедестала.

В памяти моей воскрес, да так живо, точно это было лишь вчера, этот «последний выход» в «Буре» – тихие, сдержанные строки отказа Просперо от темных сил:

Я зашевелилась в кресле, усилием воли отбрасывая в сторону овладевшее мной смятение и снова возвращаясь в salotto, где Годфри Мэннинг тем временем начал прощаться.

– Пожалуй, мне пора. Все собирался спросить, Фил, когда приезжает Лео?

– Может быть, сумеет выбраться на следующие выходные, но не уверена. Однако на Пасху-то уж наверняка, с детьми. Вам, правда, надо идти? Хотите, оставайтесь на ленч. Мария, слава богу, приготовила овощи – ненавижу сырой картофель! – а все остальное холодное. Так не останетесь?

– Хотелось бы, но надо возвращаться к телефону. Могут быть какие-то новости.

– Ах да, конечно. Вы ведь позвоните мне сразу же, если что-то узнаете?

– Разумеется. – Он взял папку. – Сообщите мне, когда сочтете нужным, что Мария готова повидаться со мной.

Он попрощался с нами и ушел. Мы молча сидели, пока шум мотора его машины не затих за деревьями.

– Ладно, – наконец заговорила сестра, – сдается мне, нам стоит поискать, чем перекусить. Бедный Годфри, как сильно переживает. Надо сказать, это даже немножко странно, никогда не думала, что его можно так здорово раздавить. Должно быть, он был привязан к Спиро больше, чем показывал.

– Фил, – резко сказала я.

– Мм?

– Это правда или просто очередные твои сплетни насчет того, что сэр Джулиан, возможно, отец Миранды?

Она искоса поглядела на меня.

– Ну... Черт побери, Люси, нельзя же все воспринимать так буквально! Бог его знает, но тут точно что-то кроется, только я не знаю, что именно. Он окрестил девочку Мирандой, а можешь ли ты представить себе корфиота, придумавшего такое имя? А потом муж Марии их бросил. Более того, готова поклясться, что сэр Джулиан поддерживал семью материально. Мария никогда не говорила об этом, но Миранда пару раз случайно обмолвилась, и я уверена, он им помогает. Но почему? Ответь-ка. Не оттого же, что был знаком с мужем Марии во время войны!

– Но тогда, раз уж Миранда и Спиро близнецы, значит, он отец и Спиро тоже?

– Законы жизни таковы, что так оно и есть, ты права. Ой! – Она вдруг застыла в кресле и обратила на меня взгляд огромных встревоженных глаз. – Ты имеешь в виду... имеешь в виду, кто-то должен пойти и сказать эти новости ему? – Вид у нее сразу сделался крайне нерешительный и смущенный. – Но, Люси, это ведь только слухи, нельзя же действовать так, словно это всем известно. Подумай, как будет выглядеть, если кто-то отправится туда и...

– Я вовсе ничего такого не предлагала, – перебила я. – В любом случае это не наша задача, Мария сама все ему расскажет. Скоро он все услышит. Забудь. Так где тот ленч, о котором ты говорила? Умираю с голоду.

Направляясь вслед за ней на кухню, я думала про себя, что Джулиан Гейл почти наверняка уже и сам все знает. Со своего кресла, развернутого к окну salotto, я видела, как мать и дочь вместе уходили с виллы Форли. Но не по дороге, ведущей к их домику. Они свернули на ту тропку, которую показала мне утром Миранда, – тропку, что вела только в пустую бухту или в Кастелло деи Фьори.

Шли дни – мирные, безмятежные дни. Я сдержала слово и каждый день ходила в бухту. Дельфин иногда приплывал, хотя никогда не приближался ко мне настолько близко, чтобы я могла погладить его. Я понимала, что ради его же блага должна постараться запугать и прогнать его, но общество этого милого и дружелюбного существа доставляло мне столько радости, что я не могла заставить себя сделать то, что показалось бы ему настоящим предательством.

Находясь в бухте, я бдительно следила за террасой Кастелло, но никакой стрельбы больше не было, равно как я не слышала и никаких слухов, чтобы в имении браконьерствовал кто-то из местных. Но я все равно каждый день купалась и наблюдала и никогда не уходила с пляжа, не убедившись, что дельфин уже окончательно скрылся под водой и направился в открытое море.

О Спиро не поступало никаких вестей. Наутро после гибели юноши Мария с дочерью вернулись на виллу Форли и стоически принялись за работу. Миранда утратила свойственную ей милую округлость и неунывающую жизнерадостность, она выглядела так, словно много плакала, а голос и движения стали какими-то заторможенными. Марию я видела мало – она держалась в основном на кухне, молча выполняя свои обязанности и повязав голову черным платком.