Мэри Стюарт - Грозные чары

– Что? О, я... – Ему хватило такта слегка запнуться. – Боюсь, я сказал первое, что пришло на ум. Но отца, правда, нет дома.

– И вас тоже там не было? Что ж, кто бы там ни включал магнитофон, но алиби получилось изумительное.

– Не говорите глупостей.

Его смех прозвучал совершенно естественно. Должно быть, Макс унаследовал какую-то долю отцовского таланта. Наверное, только человек, так поднаторевший в различении актерства в голосе, как я, мог бы уловить, что под напускным весельем таится напряженная работа мысли.

– Ваше воображение не знает границ, мисс Уоринг! Прошу вас, не ищите во всем страшной тайны. По каким-то причинам мой отец решил вернуться домой и коротал время, слушая запись, – вот и все. Что же до меня, то мы с Адони ездили на рыбалку. И если это вас утешит, то вы тоже напугали меня до полусмерти. Боюсь, моя первая реакция и впрямь была слегка грубой. Простите, мне очень жаль. Но если кто-то внезапно выпрыгивает из леса и мчится прямо на тебя, то ты... ты действуешь соответственно.

– Соответственно чему? Закону джунглей? – продолжала дерзить я. – Не назвала бы подобную реакцию вполне нормальной, если только вы не ожидали... Кстати, а чего вы ожидали, мистер Гейл?

– Сам не знаю. – Это, по крайней мере, звучало похоже на правду. – Мне показалось, что кто-то поспешно поднимается с пляжа, стараясь, чтобы его не слышали, но почти все звуки тонули в шуме ветра, так что я не был окончательно уверен. Потом шаги остановились, словно этот кто-то спрятался и стал ждать. Естественно, это заставило меня призадуматься, что же тут, собственно, происходит, вот я и решил тоже немного выждать.

– Я всего лишь остановилась отдышаться. Ваше воображение не знает границ, мистер Гейл.

– Очень может быть.

Не уверена, что он вообще заметил насмешку. Наклонив голову, он внимательно разглядывал руку, поворачивая кисть в разные стороны.

– Ну вот, и когда я уже думал, что ослышался, вы вдруг выскочили из кустов, точно олень во время гона. Поэтому я вас и схватил. Чистый рефлекс.

– Ясно. Полагаю, то, как вы вырвали у меня фонарик прежде, чем я успела что-либо разглядеть, тоже было чистым рефлексом?

– Безусловно, – деревянным голосом отозвался он.

– И то, что, даже разглядев, кто я, вы все равно продолжали действовать как... как гестапо?

Никакого ответа. Теперь я могу лишь предположить, что возбуждение и мгновенный испуг выбросили мне в кровь слишком много адреналина. Наверное, я немножко зарвалась. Помню, меня саму слегка удивляло, что я ничуть не боюсь своего собеседника. На каком-то уровне, должно быть, я объясняла свое бесстрашие тем, что этот человек (несмотря на сомнительное участие в авантюрах, которые Годфри назвал контрабандными вылазками) вряд ли являлся опасным преступником и явно не собирался делать мне ничего плохого. На сознательном же уровне говорила себе, что пусть меня повесят, если я соглашусь покорно отправляться домой, даже не выяснив, что тут происходит. Это уже слишком тесно затрагивало меня, чтобы не обращать внимания. Зачарованного мыльного пузыря как не бывало. Я начала подозревать, что его вообще никогда не существовало на свете.

Так что я спросила – таким тоном, словно вопрос носил чисто академический интерес:

– Мне бы все-таки хотелось знать, почему вас так волнует, где я была? Или то, что я могла узнать вас? Или, быть может, мне не полагалось видеть ваших спутников?

Несколько секунд мне казалось, что он не собирается ничего отвечать. Где-то в лесу несколько раз глухо прокричала сова. Лягушка в заводи попробовала было подать голос, но потом испугалась и снова нырнула.

– Спутников? – тихо переспросил Макс Гейл.

– Людей, которые прошли мимо, пока вы меня держали.

– Вы ошибаетесь.

– О нет, вовсе не ошибаюсь. Там был кто-то еще. Я видела его на тропе как раз в тот момент, когда вы на меня набросились.

– Тогда, наверное, не только видели, но и узнали. Это был Адони, наш садовник. Если не ошибаюсь, вы с ним уже встречались?

Вы бы и не заподозрили, что он лжет или хотя бы о чем-то умалчивает. Он говорил этаким прохладным светским тоном, словно желая поставить зарвавшуюся девчонку на место. Я почувствовала, как в крови у меня снова с опасной силой забурлил адреналин, а Макс Гейл хладнокровно добавил:

– Он всегда ездит со мной на рыбалку. В чем дело? Вы мне не верите?

– Да нет, – умудрилась ответить я самым приятным голосом, – просто удивляюсь, почему вы не пристали к берегу в вашей части бухты. Довольно странно возвращаться оттуда по этой тропинке – если, конечно, вы просто ловили рыбу.

– Ветер поднимался, так что было проще пристать с другой стороны мыса. А теперь, с вашего позволения...

– Вы хотите сказать, – переспросила я, – что оставили свою яхту на нашей стороне мыса? Должно быть, еще и пришвартовались к нашему причалу? Не слишком ли смело? Думаю, мистер Гейл, вам лучше немедленно снова спуститься вниз и убрать ее оттуда. Мы на вилле Форли не любим нарушителей.

Последовала короткая, напряженная пауза. Затем Гейл неожиданно рассмеялся:

– Отлично. Очко в вашу пользу. Но не сейчас. Уже поздно, а мне еще надо кое-что сделать.

– Полагаю, вам надо еще помочь Адони перенести домой рыбу? Или будет более правильно назвать это «добычей»?

Это его пробрало. Можно подумать, я его ударила. Он резко дернулся, не в мою сторону, но мышцы у меня разом напряглись, и, кажется, я даже отшатнулась на шаг. Теперь я сама не понимала, как это могла счесть Макса Гейла всего лишь бледной копией его отца. И вдруг мне стало очень страшно.

– Вам нечего волноваться, – быстро проговорила я. – Я не собираюсь вас выдавать! Зачем это мне? Мне до этого вовсе нет никакого дела, но, понимаете, ужасно неудобно чувствовать, что ты по уши увяз в чем-то, и потом узнать, в чем именно! Ну да, я все знаю, догадаться было не так уж трудно. Но я никому ничего не скажу – мне слишком дороги Миранда и ее мать и, коли уж на то пошло, ваш отец, чтобы вновь вызывать сюда полицию, которая станет задавать кучу вопросов. Какое мне дело до того, в чем вы замешаны? Но вот до Адони мне дело есть... Вы знаете, что он собирается жениться на Миранде? Зачем было втягивать еще и его? Разве и так мало неприятностей?

После того первого, невольного движения мой собеседник слушал молча, без единого жеста или комментария, но я видела, что он не спускает с меня глаз, сощуренных и внимательных в тусклом сумраке ночи. Когда я наконец умолкла, он едва слышно спросил:

– О чем, во имя всего святого, вы говорите?

– Сами прекрасно знаете. Полагаю, бедный Янни так и не выполнил ту работу, на которую отправился прошлой ночью, так что сегодня вы сами поплыли к албанскому побережью, чтобы ее выполнить. Я права?