Лариса Королева - Тайна трех подруг

— Мать увезла ее в Тихорецк.

Рината поняла, что Лана жива и уже дома.

В другой раз Белла, будто бы разговаривая сама с собой, чуть слышно пробормотала:

— Некоторые и на новом месте неплохо устраиваются, и должности получают, и квартиры снимают.

Нетрудно было догадаться, что Наташа обрела работу и жилье и написала о своих успехах Белле. Есть контакт!

Смягчающими вину подсудимой обстоятельствами были сочтены тяжелое детство и положительные характеристики с последнего места работы, отягчающими — непризнание вины в содеянном, отказ в помощи следствию и сокрытие награбленного. Приговор не стал для Снежиной неожиданностью. Еще в ходе процесса стало очевидно, к чему все клонится. Что ж, оставалось только радоваться, что родилась на свет женщиной. Наверное, только потому и не расстреляли. Рината была осуждена на пятнадцать лет колонии строгого режима и отправилась отбывать наказание в поселок Двубратский Краснодарского края.

Первое письмо от Наташи она получила только семь месяцев спустя после разлуки. Даже не письмо, а только фотоснимок Ангелины, коротко остриженной, в белом махровом костюмчике — шорты и маечка. Ребенок был снят крупным планом и смотрел прямо в объектив. За спиной — голубая ширма. Такие снимки делают в каждом фотоателье любого уголка страны. Но на штемпеле конверта, на котором не было обратного адреса, значится город Тольятти. Так и повелось. Наташа слала зашифрованные весточки о детях Белле, а та пересылала эти письма на зону.

Вот и весь сказ. Что касается пятнадцати лет, проведенных в колонии, то зачем таким юным и неискушенным созданиям, как Евгения и Светлана, знать все ужасы невольничьей жизни в подробностях? Может быть, Рината расскажет им как-нибудь несколько отдельных эпизодов, особозначимых в лагерной жизни и способных преподать девчонкам урок, знание которого может пригодиться не только за решеткой. Да минует дочерей горькая чаша сия!

А вообще это тема для отдельного повествования — учебника по выживанию и сохранению человеческого достоинства в условиях пребывания в изолированном женском зверинце, обитательницы которого по большей части опасны и коварны и осуждены на пребывание здесь за особо тяжкие грехи. Убийцы, воровки, мошенницы, они были жестоки и справедливы, озлобленны и сентиментальны. Оскаливались как волчицы, плакали как дети и философствовали как ученые мужи. В первый же день пребывания Ринаты в колонии к ней подошла пожилая рецидивистка и сказала:

— Пятнадцать лет? Сурово. Будешь теперь дни до освобождения считать. Не надо. Жизнь, она не на свободе снова начнется. Она и здесь не прекращается. И надо лишь приспособиться к ней.

И Рината приспособилась. Выросшая в детском доме, она воспринимала подруг по несчастью как былых воспитанниц-подкидышей. И те и эти были преданы и проданы, одиноки и обижены судьбой. Только малыши страдали из-за бросивших их родителей, а заключенные — из-за подставивших их мужчин. Дети — без вины, женщины — вследствие нарушения закона.

Легко сказать: «Не верь, не бойся, не проси». Трудно исполнить этот завет. Верила, боялась, просила. Но не врала, не подличала, не отлынивала от работы. Ждала известий о дочери и тосковала по погибшему мужу, вышивала гладью и участвовала в конкурсах самодеятельности, узнавая о круто меняющейся жизни на воле из газетных статей и телевизионных программ.

Да и на зону с годами пришли новые веяния. Рината пережила здесь времена от полуголодной лагерной пайки до широкой спонсорской помощи благотворительных и правозащитных организаций; от навязчивого советского атеизма до строительства за колючкой часовни; от лекций о вреде алкоголизма до «зональных» конкурсов красоты. Она не позволяла себе опуститься и выжечь душу ненавистью несмотря на то, что отбывала срок безвинно и не подпадала ни под одну из нескольких амнистий последних лет, так что отмотала свой срок от звонка до звонка. Ждала освобождения, надеялась увидеть близких и выжила, несмотря ни на что.

Иногда заключенной казалось, что Кафлан и на зоне не оставляет ее в покое. Уж слишком настойчиво некоторые товарки лезли в душу с коварными вопросами. За что посадили, да как на самом деле все было. Расскажи, дескать, правду, легче станет, мы ж свои, чего скрывать. Но Рината упорно повторяла десятки раз одно и то же: подставили меня, ни за что сижу! Кто-то верил — уж слишком не похожа была эта пигалица на грабительницу и убийцу. Другие недоверчиво улыбались и согласно кивали: все мы тут, дескать, ни за что сидим…

Выйдя за ворота, за которыми ее никто не встречал, освобожденная села в автобус и добралась до Краснодара, где на главпочтамте дожидался денежный перевод «до востребования» со странной для девушки-телеграфистки припиской: «Новые сообщения по старым каналам». По-видимому, Наташа сочла, что время свидания Ринаты с дочерью еще не пришло. Деньги Снежина получила по справке об освобождении.

И что-то острое, обидное и горькое кольнуло тогда в давно переставшее болеть сердце. Ее ожгла простая и страшная в своей очевидности мысль: Наташа ведь могла теперь и вовсе пропасть с горизонта. И как ее искать? И что Рината сможет поделать, если былая подруга не захочет вернуть ей дочь, которую растила пятнадцать лет как свою?

И Снежина полетела в Магадан, не зная толком, живы ли бабушка и Ната, поскольку все эти годы не имела от них никаких известий и не писала им сама. Лишь однажды она попросила освобождающуюся товарку отправить с воли весточку. В письме без обратного адреса сообщила Марии, что у нее все хорошо. Не с пар же было передавать приветы тем, кто так верил в нее и желал добра!

Город детства встретил бывшую заключенную трескучим морозом, от которого успела отвыкнуть за долгие годы, проведенные на юге. Продрогшая до мозга костей, в неподходящей для сурового здешнего климата одежде, она добралась до дома, в котором жила бабушка, но на звонок никто не отозвался. В ЖЭКе узнала, что Мария еще восемь лет назад продала квартиру и уехала с мужем в Геленджик. Приобретшая у них жилье семья также покинула город, но квадратные метры из-за массовой миграции на Запад нынче не в цене, и хозяева дожидаются лучших для продажи времен.

Пришлось идти к Нате, у которой и прожила три дня в тепле и воспоминаниях и узнала новый бабушкин адрес. Рината призналась любимой воспитательнице, что была невинно осуждена и отсидела пятнадцать лет на зоне, но не стала вдаваться в подробности. Не сообщила ничего и о своей дочери, которую воспитывала все эти годы подруга юности.

Потому-то Наталья Борисовна и не догадалась, что приходившая к ней со странными вопросами Светлана Смирнова является на самом деле Ангелиной Снежиной. Таким образом, магаданская пенсионерка не смогла оказать содействия екатеринбургским девчонкам в их бестолковых попытках проникнуть в темное прошлое своих матерей.