Лариса Королева - Тайна трех подруг

— О нет! — всплеснула руками Ринита. — Ты не можешь так со мной поступить, — будто дочь сообщила ей о том, что собирается стать валютной проституткой.

А Женя, вновь обретшая былую рассудительность, заметила:

— Ты, Светка, школу сначала закончи, а там видно будет. И заруби себе на носу: лучше быть небогатой, но живой.

Они совершали экскурсию по городу, в котором было прожито столько мрачных и светлых дней и по улицам которого Рината наконец-то смогла прокатиться на своей личной «семерке». Она показала девочкам дом, в котором жила с Павлом, ювелирный магазин, сохранивший месторасположение и сменивший вывеску, провезла мимо громадины ВАЗа, пережившего немало коллизий и по-прежнему выпускающего и экспортирующего автомобили.

Женщина с необычной биографией вспоминала эпизоды из далекого прошлого, а притихшие школьница и студентка развалились на заднем сиденье, осмысливая пережитые ими за последние два месяца приключения. К Светкиным душевным мукам об упущенной доле сокровищ примешивалось запоздалое чувство раскаяния за то, что вчера они с Женькой так внезапно покинули дом Ринаты в Геленджике, можно сказать, попросту сбежали.

«Как же я могла? — беспрестанно твердила она про себя. — Бедная Рината к нам со всей душой, не знала, как угодить, чем угостить. А мы ей так небрежно на прощанье: пока-пока, приезжайте к нам как-нибудь! Ладно еще Женя, но ведь я-то — дочь родная, черт возьми!.. Ой, нельзя его поминать, прости, Господи!.. Хороши гостьи! Взяли денег на билеты и спасибо не сказали. А она тут же помчалась за нами вслед, чтобы, если понадобится, спасти и защитить. Мать есть мать».

Рината никоим образом не выказывала обиды или недовольства, и от этого становилось еще больше ее жалко, и еще стыднее за свое легкомысленное поведение.

— Ну, что, лягушки-путешественницы, куда теперь собрались? — весело спросила Снежина после того, как они справились с блюдами, заказанными в гостиничном ресторане, и перешли к десерту.

— Домой, — решительно сказала Женя. — Хватит уже, наездились.

— А я думала, что ты, Женя, бабушку свою захочешь повидать, раз уж у вас получились такие вот странные каникулы в прошлое. Тут ведь близенько совсем, могу на машине отвезти, чтоб не тряслись в автобусе, — предложила Рината.

— Наверное, нет, — неуверенно ответила Женя, и ей сильно захотелось закурить. — Мама не желала видеть бабушку, и мне не к чему. Она ведь отреклась от Наташи.

— Судя по тому, как плакала на суде, вовсе нет, — заметила Рината. Наверное, казнится до сих пор.

А Светка сразу же загорелась новой идеей.

— Поехали, Женька! Надо ведь сообщить бедной женщине, что ее дочери уже нет в живых. Зато теперь есть внучка, и скоро появится правнучка.

— Вот как? — вскинула Рината тонкие брови. — Женечка, ты ждешь ребенка?

— Прости, мы не специально скрывали, просто столько всего навалилось… Как-то к слову не пришлось. — Женька впервые обратилась к Ринате на «ты» и, не справившись с распирающим ее желанием, все же вытащила из помятой пачки сигарету.

— Насколько я понимаю, ты не замужем. Надеюсь, не наделаешь глупостей, как в свое время твоя мать? — Рината смотрела на девушку понимающе и сочувственно.

— Постараюсь.

А наутро они отправились в Димитровград все втроем. Это было удивительно, но Рината припомнила адрес дома, в котором когда-то жила Наташа с родителями. Света долго и безуспешно звонила в обитую синим дерматином дверь, к которой никак не решалась приблизиться Женя. На шум выглянула соседка и объявила:

— Зря, деточка, трезвонишь. Алексеевна на даче, но скоро должна вернуться — всегда в это время возвращается.

Дожидались на лавочке во дворе.

— По-моему, это она, — объявила Рината, указывая на невысокую женщину с плетеной корзинкой в руках.

Но Анастасия Алексеевна уже заметила нежданных гостей и бросилась навстречу, тяжело дыша, будто болела астмой:

— Рината! Вышла уже! А Наташа? Наташа не приехала?

Снежина опустила глаза, не решаясь объявить печальную весть, и тогда Женька жестко выговорила:

— Мама умерла два месяца назад.

Женщина рухнула как подкошенная на скамью и разрыдалась.

— Так ведь и знала, что не встретимся! Так ждала ее все эти годы, а сердце подсказывало: никогда больше не увижу, — приговаривала несчастная сквозь слезы, не замечая никого вокруг.

— Пойдемте в дом, — сочувственно сказала Рината и забрала из рук рыдающей женщины корзину с овощами, в дужку которой та вцепилась обеими руками, словно пытаясь удержаться за какой-нибудь осязаемый предмет в момент постигшей ее непоправимой беды.

И тогда Анастасия тяжело поднялась и обняла внучку за плечи.

— Женя, девочка моя, как на мать-то похожа!

Они поднялись в квартиру, Светке пришлось открывать дверь, потому как горемычная хозяйка никак не могла справиться с замком. И еще долго по квартире раздавались ее судорожные всхлипывания и однообразные причитания. Пока Рината отпаивала Анастасию Алексеевну в кухне сердечными каплями, сестры заглянули в одну из комнат и сразу поняли: Наташина. Девичья узкая кровать под розовым стеганым покрывалом, книжные полки с томиками классиков, портрет на письменном столе.

— Так вот какой она была, — прошептала Света, — вглядываясь в чистое юное лицо десятиклассницы выпуска 1983 года.

Коричневое форменное платье и белый с крупными воланами передник, каких уже давно не носят в школах. Прямые каштановые волосы рассыпались по округлым плечам, оставляя открытым высокий лоб. Слегка подведенные глаза, застенчивая улыбка, ямочки на щеках, родинка над верхней губой…

— Девочки, идите чай пить, — позвала хозяйничающая в кухне Рината.

— Наташа всегда хоть и тихая, но гордая была, — вздыхала Анастасия Алексеевна. — А задумает что — поперек не становись, все равно исполнит, как захочет… Конечно, виновата я перед ней. Уж; столько лет себя казню. Нет чтоб выслушать дочь и попытаться понять — накинулась с кулаками! Я уж к утру одумалась, решила на следующий день вечером с Наташей по душам поговорить. С работы вернулась — а ее и след простыл. Вещички собрала, записочку на столе оставила: не ищите, мол. И все на этом. Я тут же всех ее подруг оббегала, думала, сообщит кому, в какую сторону подалась. Нет, никому ничего не сказала. Сначала все ждали с отцом, что помыкается по свету, намучается одна да вернется. Потом высчитывали, когда ребеночку родиться. Надеялись, что приедет гордячка внука или внучку показать… И только три с половиной года спустя весточку получили. Да не от дочки — от участкового. «Разыскивается за совершение преступления. Появится — дайте знать…» Куда уж там «появится»! Хоть бы знак какой за все годы подала! Ведь могла же, наверное, хоть пару строчек черкануть. Да видно, не захотела. Так и не простила она меня…