Елена Арсеньева - Дамочка с фантазией

– Да, история… Мы все никак не можем привыкнуть, что деньги, капитал были всегда и по-прежнему остаются главной причиной очень многих преступлений. Нам все кажется, что это из какой-то буржуазной реальности, да? А у нас теперь и есть подобная реальность, только еще хуже.

– Вот именно! Наверное, этот «брат Каин» с самого начала Петюню до психушки довел.

– Не исключено. А чем история закончилась? Удалось Петюню вылечить?

– Удалось, представляете? Как только эти «вливания» прекратились, он сразу пошел на поправку. Выписался практически здоровым человеком. Видимо, очень тягостные воспоминания. А перед выпиской он свою фотографию Алеше подарил. Хотите, покажу?

– Конечно.

– Вот, смотрите. В этом альбоме вообще все, что касается Алешиной работы в той больнице. Он очень любил фотографии собирать, у нас много альбомов – про Афган, про больницу, про «Скорую», про друзей, про нас с ним… отдельно…

– Алла, вы меня извините, что я вас достаю своими вопросами…

– Да нет, это вы меня извините. Ничего, я сейчас успокоюсь. Какой смысл плакать? Не вернешь… надо жить… Вы не думайте, я, наоборот, с вами с удовольствием разговариваю, мне так легче. А то что бы я делала? Сидела бы одна, смотрела на его портрет и слезы лила? Я с вами хоть немножко отвлекаюсь, понимаете? Ну ладно, вот этот альбом, короче говоря. Вот врачи, с которыми он работал, некоторые пациенты… Кое-что Алеша сам снимал, какие-то снимки ему дарили коллеги и пациенты. Вон он, Петюня. И вот здесь он, на групповой фотографии. Правда, там сад хороший был? Прямо парк, да? Алеша с ними сфотографировался, со своими пациентами.

– Надо же, лица у них совершенно нормальные, если бы не больничная одежда… А вот какая интересная женщина, прямо Марлен Дитрих!

– Ну, по ее лицу-то, мне кажется, как раз видно, что она не совсем нормальная. Выражение глаз, видите, какое? Конечно, красивая, но такое нервное напряжение в лице…

– Как ее зовут, не помните? Фамилия, имя?

– Нет. Имя… Вера? Лера? Нет, не могу сказать, просто не помню. Может быть, Алеша и не называл ее имени. Но у нее тоже очень интересная история была.

– Очередной детектив?

– Скорее дамский роман. Только финал в нем довольно печальный, а так хоть сериал снимай, честное слово! Она, эта женщина, «Марлен Дитрих», как вы ее называете, вышла замуж за одного человека. У нее уже был сын от первого брака, муж умер, она жила одна, а потом встретила того мужчину. Не знаю ни имени его, ни фамилии, ни кто он. Меня это и не интересовало. Что характерно, он тоже был вроде бы вдовец, но без детей. Они случайно познакомились и поженились. Но вы представляете, оказывается, ее первый муж был наркоман и жену тоже приохотил к наркотикам. Она это очень тщательно скрывала, но потом все вышло наружу. Что-то она там такое устроила, чуть ли не родного сына своего покушалась убить, ужас, да? До чего людей наркота доводит, просто представить страшно! И ее отправили в психушку. Муж ее навещал, видимо, крепко ее любил, но у нее очень тяжелый случай был. У этой женщины сестра была. Она вместе с мужем ходила в больницу, а потом, это Алеша уже стороной узнал, когда из психушки ушел, потом этот муж со своей ненормальной женой развелся и женился на ее сестре. Представляете? Ну конечно, мальчику нужна была мать…

– То есть он с «Марлен Дитрих» развелся, я так понимаю, а сына ей не оставил?

– Да. Он ребенка усыновил в свое время и бросить его не мог. Порядочный человек, побольше бы таких.

– Да, конечно… Хорошо, Алла Павловна, спасибо вам огромное. Не буду вас больше терзать вопросами, вам надо отдохнуть, да и мне пора. Извините…

– Не извиняйтесь. Хорошо, что вы пришли, мне и правда немного полегче стало. Всего вам хорошего. Если найдете, кто… кто с Алешей это сделал, вы мне скажете?

– Разумеется. Разумеется, найдем и скажем.

– Что ж они все не едут да не едут? – тоскливо пробормотала Валентина.

– Ничего, ничего, приедут, куда денутся! – успокаивающе молвил Залесский, обнимая жену за плечи. Она притулилась где-то у него под мышкой, вся сжавшись в комочек.

Никогда Долохов и вообразить не мог, что его высокая, статная, дерзко-независимая соседка способна уменьшиться до такой степени и выглядеть совершенно слабой и беспомощной. Сидевшая в другом углу огроменного дивана писательница Дмитриева казалась по сравнению с Валентиной подчеркнуто обособленной и эмансипированной. Долохов вспомнил, как обнимал ее, когда она была в одном только полотенце, – и насупился. Тогда обнять ее было возможно и даже естественно. Теперь он на такой подвиг не отважился бы. Оделась в свои джинсы и эту кофту – словно в броню. Вжикнула «молниями» – будто латы застегнула! А не правы ли те, кто говорит, что всякая сильная женщина только и ждет того, с кем рядом сможет быть слабой?..

Он с сожалением вздохнул. Видать, не всякая! Не похоже, чтобы эта Алена кого-то подобного ждала.

А на Валентину такое удручающее впечатление произвело то, что ей пришлось сделать перевязку Ирине Пластовой. Долохов и Залесский еле удерживали раненую с двух сторон: казалось, что ей просто не терпелось истечь кровью! А уж какие словечки слетали с ее губ… Кончилось все тем, что Долохову пришлось достать шприц. Один он уже израсходовал на Ларису. Теперь свою дозу получила Ирина. После того, как она утихла, ее, связав по рукам и ногам, отправили в компанию к сестрице.

– Что ты ей вколол? – опасливо спросила Валентина.

– Не волнуйся, это просто сильное снотворное моментального действия, – пояснил Долохов.

– Скажите, а когда приедет милиция, у вас не будет проблем из-за этого выстрела? Ну, из-за ее ранения? – холодноватым тоном спросила писательница. На автоответчике ее голос звучал совершенно иначе. Не так высокомерно.

– У меня есть разрешение на ношение и применение любого оружия, – успокоил ее Долохов, и она в сомнении качнула головой:

– Ну, смотрите. А то, может быть, гораздо естественней покажется, что в нее стреляла я. Тут уж типичная самооборона, иначе не назовешь.

– Довольно затруднительно вам было ее подстрелить, не имея никакого оружия, – усмехнулся Долохов. – К тому же с моей стороны это тоже была самооборона. Сначала выстрелила она: открыла пальбу, не успели мы подъехать. Дырка в стекле моего джипа – тому достаточно убедительное доказательство. Ну уж тогда пришлось и мне применить личное оружие.

В ту минуту ему не вполне понятным, странным показалось такое самопожертвование этой загадочной особы. Мало ей подозрения в убийстве Пластова, что ли? Или она хочет окончательно заручиться его согласием дать ей алиби? Но украденные файлы должны сделать его совершенно покладистым, даже если бы он отказался, а ведь он собирался это самое алиби подтвердить…