Елена Арсеньева - Полуночный лихач

– Не было такой, – нетерпеливо сказал Слава, слишком замотанный, чтобы задать какой-нибудь неприличный вопрос или отпустить пошлую остроту, на которые он вообще-то был горазд. – Тут сегодня Содом и Гоморра, но такой барышни не было, это я точно тебе говорю. Кстати! Твой крестник ноги сделал, ты представляешь?

– Какой еще крестник?

– Ну, этот качок, которого ты привез, помнишь, мы еще думали, у него инфаркт? Григорий Какой-то-тамов. Был – и вдруг весь вышел. Его даже в палату еще не успели определить, лежал под капельницей в приемном. Чуть получшало парню, и сразу слинял! Да иду, иду я! – вдруг истерически заорал Свиркин и бросил трубку, забыв проститься.

Николай пожал плечами. Да черт ли ему в этом Грише с его внезапно прекратившейся гипотонией!

Посидел около телефона, ругая себя за то, что делал эти бесполезные звонки. Вдруг именно в эти мгновения Нина набирала его номер? Потом вспомнил, что номера его телефона она просто не знает, а значит, не позвонит.

Это был новый удар, от которого заболела голова – причем сразу, мгновенно, словно в висок ткнули раскаленное сверло. Николай постоял под форточкой, пытаясь отдышаться, потом плюнул на принципы, согласно которым старался избегать лекарств, – пошел искать таблетку.

Его аптечка могла бы послужить наглядной иллюстрацией к пословице о сапожнике без сапог. Всё какие-то обрывки с просроченным сроком хранения, даже названия толком не прочитать. «…ирин» – аспирин, надо думать? Или реопирин? «…гин» – либо панангин, либо анальгин, второе более вероятно, и это то, что ему нужно. Он начал выковыривать таблетку из облатки – и вдруг, ахнув, выронил все на пол, метнулся в прихожую, к своей куртке, выгреб из карманов мусор, оставшийся в наследство от Гриши, уставился на красные буквы: «…зин».

Какой, к лешему, промазин из детективов Дика Фрэнсиса? Где была его голова? Да ведь это аминазин!

Аминазин…

Этот элементарный и всем доступный седативный (проще говоря, успокаивающий) препарат усиливает действие снотворного и наркотиков. Возможно, догадки Николая насчет того, что Гриша подсел на «колеса», были отчасти правдивы. Хотя, не исключено, Гриша пил аминазин, как раз чтобы успокоиться. Снять стресс. Однако, судя по бурной реакции, последовавшей затем, у него гипотония по жизни, а гипотоникам аминазин строжайше противопоказан. До полного коллапса можно доуспокаиваться. Вот так и получилось, что Гриша вместо того, чтобы помочь Николаю поскорее добраться до дому, задержал его на два часа, даже на два с половиной. Оказал, называется, медвежью услугу.

Но чем же это был так взбудоражен Гриша, если ему потребовалось успокоиться с помощью аминазина как раз перед выездом, ведь не прошло и двадцати минут, как его скрутило…

Скрутило очень кстати, если поразмыслить.

Николай медленно покачал головой, не в силах поверить внезапной догадке, но она просто-таки во весь голос кричала о своей правоте, и он вынужден был наконец прислушаться.

Теперь понятно, что случилось с Гришей! Накануне выезда от Родика он нарочно выпил как минимум четыре таблетки аминазина, да еще разжевал небось, да еще запил теплой водичкой, чтобы получше впитались. Это была такая же мастырка, как проглатывание в тюрьме знаменитых гвоздиков, склеенных хлебным мякишем.

Зэки сознательно рискуют своим здоровьем, чтобы оказаться в больнице. Гриша сознательно рисковал своим здоровьем, чтобы задержать Николая по пути домой на елико возможно долгий срок.

И надо сказать, ему это удалось! Все-таки врач «Скорой помощи» – даже в нерабочее время врач. И не бросит больного человека, пока не доставит его в больницу. Да Гриша еще небось усилил симптомы-то, симулировал полную отключку, чтобы произвести наиболее сильное впечатление на лоха-доктора, у которого клятва Гиппократа, как было недавно сказано, на лбу написана.

Николай усмехнулся. Как было недавно сказано – кем? Вот именно… Гриша не сам придумал эту авантюру с аминазином. Гриша тут не более чем кукла. Задержка эта была нужна Гришиному хозяину – Родику Печерскому…

Зачем?

Ответ – невероятный и невозможный, но при этом единственно возможный и вероятный – таков: чтобы в это время кто-то побывал в доме у Николая и увел отсюда Нину.

Зачем?! Как могут быть связаны эти два человека – Родик и Нина?

Множество мыслей промелькнуло в голове, от самых невинных до самых позорных, и Николай зажмурился от стыда. Стыдно было себя… Если бы Нина знала Родика, она бы никогда не позволила Николаю идти к нему разыскивать Жеку и Киселя!

На самом деле все просто, Николай практически не сомневался в правильности своей догадки. Каким же дураком он выставил себя перед Родиком, выспрашивая об этих братках. Они явно работают с ним в одной связке, и если Жеке и Киселю не удалось выполнить заказ и убрать Нину, это сделал Родик. Неведомо, как Инна и Антон добрались до печерского авторитета и взяли его в долю. Впрочем, Инна вроде бы адвокат, у нее разнообразные связи. А Дебрский… Родик сам сказал, что знает человека с такой фамилией!

Но почему? Что им всем сделала Нина? Какой бы гадостью на поверку ни оказался внешне вальяжный Родик, трудно представить его в роли заказного убийцы, который взялся разрешать банальную проблему любовного треугольника. Он мог вмешаться в эту ситуацию только ради больших денег или какого-то их эквивалента. Например, убойного компромата, дающего власть над… Над кем?

Бесполезно гадать. Бесполезно пытаться проникнуть в мысли «волка», который поиграл с «лепилой» мягкой лапой, а затем вдруг выпустил когти. «Мало ли какие у меня на тебя виды», – загадочно обмолвился Родик. И еще он сказал: «Если что, тебя на лоскуты нарежут».

Это было предупреждение, Николай понял только теперь. «Не суйся в мои дела, – недвусмысленно намекнул Родик. – Если хочешь жить – сиди тихо, стерпи, когда я начну вытирать о тебя ноги».

Ну что ж, Николай сам дал повод так с собой поступить. Стоит только вспомнить, как он задирал нос, рассказывая о знакомстве с могучим авторитетом Родиком Печерским, как гордился, что «на дружеской ноге» – с кем? С ворюгой! С преступником! Правильно делал железобетонный Палкин, что поглядывал на Николая презрительно.

Палкин… Палкин тогда сказал: «Жаль, меня там не было, я бы этим браткам… Они бы у меня получили по сопатке! Ишь, расплодились, элементы!»

Вот именно!

Николай бросился к телефону. Сегодня дежурят Палкин и Веня Белинский, друг юности и задира, каких мало на свете. И, если повезет, Палкин все-таки даст по сопатке этим браткам!

Он предполагал, что теперь все пойдет наперекосяк, но чтоб до такой степени…

Еще когда Инна сказала, что видела во дворе Нину, вдобавок – с дочкой на руках, Дебрский ощутил даже не дурное предчувствие, а нечто сродни отчаянию. Ну, раз не повезло клинически, ну, два, но чтобы вот так, до бесконечности… Наверное, это был знак, что надо остановиться, хотя бы на сегодня, дать ситуации передышку, однако он положился на авось, последовал старому правилу, мол, бог троицу любит… Какого черта! Опять все лопнуло, опять! И единственное, что теперь может спасти ситуацию, это его собственные действия. Он должен немедленно ехать в Карабасиху, найти Нину, успокоить ее, убедить, что своим глазам нельзя верить, потому что черное – это белое, а если ей кажется наоборот, то она ошибается.