Владимир Колычев - Не стреляйте в любимого

А тут еще в дверь позвонили.

— Это из ресторана!

Дима уже открывал дверь, когда вспомнил о маме. Только ее сейчас не хватало для полного счастья. Но нет, это действительно доставили заказ из ресторана.

К столу Люба вышла в том же халате, но выглядела при этом так, как будто на ней вечернее платье. И подкраситься успела, и припудриться.

Дима откупорил бутылку вина, но Люба покачала головой и спросила:

— А виски есть?

Виски у него, конечно же, нашлось. С этим без проблем. Главное, чтобы настроение под него было, а с этим, кажется, все хоккей.

Люба выпила, закрыла глаза, переваривая крепкую горечь, и медленно произнесла:

— Это даже лучше, чем ямайский ром.

— Почему ямайский ром?

— Что Ямайка, что Гаити… Игнат звал меня на острова.

— И ты ему поверила?

— Не поверила. И правильно сделала.

— Почему правильно?

— Потому что он псих.

— Он не псих, он прикидывается. Продолжает пускать пыль в глаза.

— Зачем ему это? С Ромой и так уже все ясно.

— Что ясно?

Дима включил телевизор, нашел нужную папку, вывел на экран изображение с файла и показал Любе запись с регистратора. Она увидела, как из Роминого «Лексуса» выходит атлетического сложения мужчина с выпученными, как у окуня, глазами. «Гелендваген», о котором говорила Лика, в кадр не попал, зато «засветился» водитель, такой же брутального вида индивидуум с массивным крепким носом. Видно было, как атлеты обменялись взглядами, как второй сел за руль «Лексуса».

— И что все это значит? — спросила Люба.

— Мы-то думали, что это Рома приходил за своей машиной, а «Лексус» увели какие-то темные личности.

— Зачем?

— Чтобы мы не искали Рому.

— А мы искали, — в раздумье кивнула она.

— Даже консьержку опросили. Которую одурачили так же, как и нас. Как будто это Рома мимо нее проходил. А это был кто-то ряженый… Значит, есть кто-то третий.

— Кто?

— Тут, по ходу, целая организация.

— И у Игната организация. Телохранителей.

— Ты их видела?

— Да.

— Они? — кивком показал на экран Дима.

— Нет… Но, может, у него не два, может, у него больше телохранителей. Я видела только двоих.

— У него больше…

— Значит, пыль в глаза?

— Она самая. Чтобы ты не искала Рому. И не задавалась вопросами.

— А острова?

— Острова, ягуары, акулы… — мрачно усмехнулся Дима.

Люба могла не вернуться с островов. Надругался бы над ней Игнат, а съесть мог кто-то другой. Ищи-свищи потом…

— Ягуары… Один ягуар на меня уже напал, — в раздумье сказала Люба.

— Где?

— В Москве… Лена была на «Ягуаре», ну, когда в клуб меня пригласила.

— Обрызгала тебя, — вспомнил он.

— Не то слово!

— Куда-то спешила. А откуда?

— Родители у нее в Сокольниках.

— Я помню…

— Да, лучше выпить виски, чем акулам на обед, — заметила Люба.

— Или ягуарам.

— Или ямайский ром.

Дима уловил намек, схватился за бутылку, плеснул в стакан.

— Но зачем акулы, если я не искала Рому? — спросила Люба. — Сколько раз я ему говорила, что не нужно мне…

— Сколько?

— Один раз.

— Было! — вскинулся Дима, приходя в тихое бешенство.

— За пять лет — в первый раз, — сказала она, никак не реагируя на его эмоции.

— За какие пять лет?!

— Пять лет я не видела Лену. И тут вдруг раз…

— Пять лет ты с ней не виделась… Может, она и не жила с родителями. Может, поссорилась. Из-за стриптиза, например.

— Поссорилась. А потом помирилась. Потому что замуж за Шапирова умудрилась выйти, — пожала плечами Люба.

— И с Шапировым помирилась, и с родителями.

— А она с ним ругалась?

— Мы же говорили, — напомнил Дима. — Она поссорилась с Игнатом, уехала к родителям, он позвонил, она бросила все и поехала к нему.

— Ну да, говорили… От родителей и ехала. А от кого еще?..

— Дело не в том, от кого она ехала, дело в том, почему она ночевала у родителей. Поговорить с ними надо, узнать. Вдруг они с мужем жили как кошка с собакой, поэтому Игнат и избавился от нее. Может, родители что-то знают.

— Да, надо бы с ними поговорить, — в раздумье кивнула Люба. — Только зачем?

— Может, собака даже не зарыта, может, она где-то на поверхности. Валяется себе, ждет, когда ее подберут. А не подбирают, потому что Шапиров мешает. Кружит вокруг тебя, не дает к собаке подойти…

— А если зарыта… Если Ромы в живых нет?

— Смирись, — качнул головой Дима.

— Что, никаких шансов? — с болью глянула на него Люба.

— Смирись, — повторил он. — Но накажи… Или хотя бы попытайся это сделать.

Дима знал Игната — с его мелкой подлой душонкой. И знал, что этот бес может отомстить за обиду. Чтобы связать ему руки, нужны были доказательства, позволяющие уличить его в уголовном преступлении. И если есть возможность их получить, то почему бы не попытаться.

— Да, конечно, — кивнула Люба.

— Смирись, накажи. И отпусти.

— Рому?

— И себя тоже… Отпусти себя ко мне.

— К тебе?

— Ко мне.

Дима стремительно подошел к Любе и смело поцеловал ее в губы.

Она оттолкнула его, удивленно посмотрела в глаза и прошептала:

— А если Ромы правда больше нет?

— Я же сказал, отпусти его…

— Сказал, — кивнула она.

— А если не можешь отпустить, я помогу.

Он снова накрыл ее губы поцелуем. Она и на этот раз попыталась его оттолкнуть, но сопротивлялась чисто символически. Да и не долго.

Тяжело сосредоточиться на точных расчетах, когда в голове дым от химических процессов. Сначала Игнат переполох поднял, затем Дима втянул в свою орбиту. Любовь и секс — это та самая химия, которая не давала Любе покоя весь день. Дима вчера произвел на нее столь сильное впечатление, что устоять перед ним она не смогла. Да и не пыталась.

Весь день она находилась в ожидании — заедет за ней Дима или нет. Если да, то все в порядке, если нет, так ей, дуре, и надо. И еще ее смущало чувство вины перед Ромой. Если он ей не изменял, то и она не должна была оставаться на ночь с Димой. Покоя ей не давала и мысль о Игнате Шапирове. Ее в любой момент могли вызвать в зимний сад на верхнем этаже — на встречу с ним. Там он и мог бы устроить ей тропический «рай».

Но все обошлось. Чувство вины перед Ромой не лишило ее бдительности — ошибок она не совершила. И Шапиров не побеспокоил. А Дима ждал ее в холле на первом этаже.

Дима не пытался выделиться из толпы, одежда на нем вроде бы обычная, брюки, рубаха, туфли, но как это все на нем сидело. И как дорого на нем смотрелось. Спокойный, непринужденный, уверенный. И чуточку ироничный. Он что-то говорил девушке на ресепшене, а та слушала его с открытым ртом, едва не выпрыгивая из бюстгальтера. А когда Дима непринужденно обнял Любу за плечи, попыталась прожечь взглядом блузку на ее спине.

Обнимал он ее недолго, секунду-две, и только для того, чтобы Люба прониклась чувством его девушки.