Владимир Колычев - Не стреляйте в любимого

— От кого?

— Ты ее знаешь. Таисия Павловна.

— Вы от нее убегали? — Инна Владимировна посмотрела на сына, перевела взгляд на Любу и пожала плечами с таким видом, как будто хотела покрутить пальцем у виска. Но говорить ничего не стала. Выглянула в окно, затем переместились в смежную комнату, открыла дверь: — Долго ты?

Марина пулей выскочила из комнаты, с ветерком пронеслась мимо Любы, сбежала по лестнице, только ее и видели.

Инна Владимировна снова подошла к окну, а Дима открыл дверь в одну из комнат, которые выходили в холл, и тихо произнес:

— Твоя спальня.

Но мать услышала и сразу всполошилась:

— Ты что, собираешься поселить здесь эту?

— Ее зовут Люба! — резко оборвал ее Дима.

Он провел Любу в комнату, закрыл за ней дверь и с решительным видом вышел.

— Надеюсь, ты мне подробно все объяснишь! — донеслось из холла.

— Надеюсь, что ты все поймешь! — парировал он.

Люба села в кресло, которое стояло в углу комнаты. Ей бы сейчас душ принять и лечь в постель, но Димина мама напрягала еще больше, чем угроза, которая по-прежнему исходила от Шапировых. Дима собирался превратить этот дом в крепость — позвонить в охранное агентство, нанять специалистов. Но что скажет на это Инна Владимировна? Люба далека была о мысли, что мать может выставить сына на улицу.

Дима вернулся минут через двадцать. Люба уже засыпала в кресле, когда он открыл дверь и, опускаясь на кровать, сказал:

— Мама в шоке!

— Надо думать.

— Так что мы под домашним арестом.

— А кормить будут? — пошутила Люба.

— Надеюсь, — улыбнулся он.

— И охрана будет?

— Да, мама уже позвонила, дом возьмут под охрану, ни одна мышь не проскочит… И за машиной человека отправит. Хочет убедиться, что я не вру.

— Не верит, что нас пытались убить?

— Шапирова дала ей слово, что меня не тронут.

— Значит, стреляли в меня.

— Мама так и думает, — кивнул Дима.

— Значит, это я во всем виновата!.. Ну да, это же я Рому искать начала!

Дима вдруг резко поднялся, шагнул к ней и сел на пол. В какой-то момент Люба решила, что он становится перед ней на колени. А он всего лишь сел, причем спиной к ней и взял ее за руку.

— Мама может думать все, что хочет, но ничего тебе больше не скажет. Даже косо не глянет. Я ее знаю, если она дала слово не обижать тебя…

— Не обижать? — эхом отозвалась Люба.

— Я никому не дам тебя в обиду, — прижал он ее ладонь к своей щеке. — Теперь обижать тебя могу только я.

— Что?! — хоть и не зло, но все же возмутилась Люба.

— Но если вдруг я постараюсь найти для себя наказание.

— Его уже и без того ищут.

— Будем отбиваться. Сейчас подтянется охрана.

— Охрана от полиции не спасет. Вдруг мы уже в розыске?

— Ну, тебе-то ничего не будет… Да и мне тоже. Никто ничего не видел, а пальчики я стер… Ты никому ничего?

Люба мотнула головой. Уж она точно не расскажет, как Дима стрелял из пистолета. Не было ничего, и точка.

— У мамы там, в силах, генеральские погоны, если что, помогут… И с Шапировой она будет говорить…

— А если договорится?

— Восстановить статус-кво?.. А нам кровь из носу нужно найти Рому?

Люба опустила голову. Сейчас она больше всего хотела, чтобы их с Димой оставили в покое. Она хотела торжества справедливости, но бороться за него боялась.

— Разве мы не искали? — продолжал Дима. — Разве не рисковали своей головой? Как в таких случаях говорят, мы сделали все, что могли. Я не знаю, с кем в постели застукали Лену, ради кого она там схватилась за нож… Но я знаю, что Лена изменила своему мужу. Значит, она виновата. За это ее и наказали…

— Это Эдика застукали в постели… — качнула головой Люба. — Не знаю, кто он такой… А про Лену так не говорили.

— Говорили. То, что она сама виновата. И схватилась за нож.

— Значит, была какая-то борьба…

— Может, она пыталась убить Игната.

— Тогда я ее понимаю… — усмехнулась Люба. — Он со своими тараканами мертвого до припадка доведет.

— Будем дальше искать Рому и Лену? — поднимаясь, в раздумье, серьезным тоном спросил Дима. — Скажешь «да», прямо сейчас и начнем.

— Нет! — Она схватила его за руку, поднялась, прижалась к нему.

— Давай просто сделаем паузу, — зарываясь носом в ее волосы, прошептал он.

— Хорошо, — кивнула Люба.

— Ты располагайся, чувствуй себя как дома, — отстраняясь, сказал он. — А я пока что-нибудь придумаю с обедом.

— Мне бы душ принять.

— Есть сауна, есть джакузи, есть душ… Но в сауну лучше вдвоем, — хитро улыбнулся Дима. — Но нам сейчас закрываться никак нельзя. Глаз да глаз, — кивком показал он в сторону окна.

— Просто душ, — кивнула Люба.

Дима принес ей халат и полотенце, провел в ванную на втором этаже. И попросил не запирать дверь. Вряд ли он собирался зайти к ней в кабинку. Скорее всего, он думал об их безопасности. Нельзя им сейчас выпадать из действительности, нужно держаться друг от друга на расстоянии голоса. Сама ситуация обязывала. Ситуация, которая пугала, но вместе с тем и приятно волновала. Осадное положение могло закончиться катастрофой, но Дима такой заботливый, такой близкий…

Убийство — тяжкий грех. Сейчас Дима был в этом абсолютно уверен. Он видел, как падал убитый им человек, и эта картинка постоянно перед глазами. Он старался не думать, но мысли так же упорно возвращались к прошлому, как магнитная стрелка компаса к северной стороне. Эти мысли можно было только заглушить. Хорошо бы виски, но Дима решительно отказывался от спиртного — охрана еще не подъехала, и Люба только под его защитой.

Все двери закрыты, занавески на окнах сдвинуты в стороны, чтобы можно было наблюдать за двором. На мониторе — обзор с видеокамер. Вряд ли Кристина где-то рядом, но, чтобы надеяться на лучшее, нужно готовиться к худшему. Во всяком случае, в нынешней ситуации.

Но война войной, а обед по расписанию. Эдик оказался жмотом, стол для своей подружки накрывать не собирался, поэтому ничего вкусненького не привез. Но в холодильнике нашлись колбаса, сыр, масло, в шкафу Дима обнаружил половинку хлебного батона. Микроволновка работала исправно.

Бутерброды он подал с кофе. На подносе доставил на второй этаж. Люба сидела за трюмо и расчесывала волосы.

— Полевую кухню заказывали?

— Да, и сводку с фронта, — улыбнулась она.

— На фронте пока без перемен… Тихо!

До слуха донеслась пронзительная соловьиная трель. В калитку кто-то звонил. Дима выглянул в окно. Забор сплошной, ворота впритирку — не видно, кто там на улице. Он зашел в кабинет, глянул на монитор. У ворот стоял джип с опознавательными надписями на нем, возле машины — атлетического сложения парни в черной униформе и с оружием. «Разгрузки», обвесы, все как положено. Вот и охрана подоспела.

— Я скоро!