Алла Полянская - Ничего не возьму с собой

— Нет, не выбросят. — Виктор остановился и потянулся. — Черт, я спал в последний раз не помню уже когда. Нет, брат, шалишь, не выбросят они отличный новый айфон. Если они удержаться не смогли от кражи, работая в магазине и разрабатывая такую операцию, то к вещам у них отношение трепетное и они его не выбросят. А выключат — да сколько угодно, маячок выключить невозможно.

Они прошли перед самым капотом машины, Диана презрительно фыркнула — тоже еще, гении сыска.

Когда машина Реутова развернулась к выезду с парковки, Диана последовала за ней, держа фары выключенными и надеясь, что полицейские не заметят ее. Они не ждут слежки, да и заняты отслеживанием маячка.

— Ну, дождетесь вы все у меня, пусть только все закончится.

Машина Реутова, мигнув габаритами, свернула в сторону Острова, и Диана включила фары — мост на Остров хорошо освещен, и машина, едущая с выключенными огнями, скорее привлечет к себе внимание, чем просто машина, едущая в том же направлении.

— Зря ты змею отпустил, сейчас бы все уже закончилось.

Никита смотрит на Габриэллу во все глаза. Нет, это не его Черри. Его Вишенка была тонкой, воздушной, ее голос звенел, как колокольчик. Эта женщина какая-то квадратная, медные волосы небрежно собраны в пучок, лицо разрисовано самым вульгарным образом. Это Ирина, кладовщица со склада, которым заведовал Игорь Недзвецкий.

Габриэлла засмеялась, расстегнула куртку и сняла свитер с высоким воротом. Под ним оказался сшитый из поролона плотный корсет, который увеличивал грудь и живот и вообще придавал фигуре мешковатость.

— Ненавижу эту штуку! Но было бы хуже, если бы я была такой вот толстой, толстухе спрятаться труднее. — Габриэлла толкает ногой корсет и надевает куртку, которая тут же обвисает на ней.

Влажными салфетками она снимает ужасный макияж, и вместе с макияжем исчезает лицо. Прежними остаются только глаза, огромные, карие. Как он когда-то любил эти глаза, он готов был на все, чтобы только засыпать и просыпаться с этой женщиной. А оказалось, что ему нужно-то совсем не это. И гораздо лучше просто сидеть на кухне после работы и смотреть, как твоя женщина готовит ужин, что-то рассказывать ей или просто помолчать вместе и точно знать, что тебя всегда ждут и тебе рады. И самому спешить домой.

Голос Габриэллы тоже стал прежним, а до этого был низким, грубоватым.

— Не понимаю. — Никита смотрит на Габриэллу, а веревка, которой скручены его запястья за спиной, никак не хочет ослабевать. — Ты получила квартиру, чего ты хочешь еще?

Лицо Габриэллы исказилось, маска сползла с него, обнажив то, что изначально под ней было — безумие.

— Квартиру? — она засмеялась. — Да, квартира — это отлично. Только мне надо совсем не это. Мне нужно, чтобы ты страдал. И я сейчас жалею об одном: о том, что ты страдал недостаточно. И папаша твой — ублюдок, не страдал… но его нужно было убрать, он начал что-то подозревать.

Никита ушам своим не верит.

— Ты… господи, за что? Что я тебе сделал?

— Ты убил моего брата. Из-за тебя моя мать умерла в сумасшедшем доме, перерезав себе вены, — зашипела Габриэлла с исказившимся лицом. — А твой папаша убил моего отца. Ты считаешь, этого мало?

Никита в недоумении смотрит на Габриэллу, а та засмеялась и достала нож с тонким лезвием.

— Не помнишь? — Она злобно смотрит на Никиту, и в глазах ее безумие. — Я знала, что ты не помнишь. Но я рада, что ты будешь умирать, зная за что.

— Я никого не убивал.

— Убил. — Габриэлла приблизилась к Никите и разрезала на нем рубашку. — Ты убил моего брата, его звали Костя Туманов.

— Туманов? — Никита нахмурился, вспоминая. — Не знаю, о ком ты говоришь, ты…

Костя!

Никита вдруг все понял. Костя, сын того вечно пьяного капитана из соседнего дома, в гарнизоне в Казахстане! А Габриэлла — его сестра, и есть еще брат.

— Я вижу, ты вспомнил, — Габриэлла мстительно прищурилась. — Я наблюдала за тобой несколько лет. Я видела, как ты строишь свою жизнь. Я училась в том же университете, что и ты, знаешь? Отличный там факультет психологии, я сумела разобраться в том, что произошло, не сомневайся! Я хотела оставить тебя напоследок, когда я вырву из твоей жизни всех, кого ты любишь, кто тебе дорог. И эту корову Лепехину тоже. Фи, как ты мог! Так скоро после меня, и кто? Лепехина, вечный массовик-затейник, никому не нужная в жизни, реализующая свои комплексы и страхи, организовывая народные гулянья. Что угодно, лишь бы не быть одной, чтобы не лезли мысли о том, как собственная семья ее отвергла. И приятель ее. И его уродливая сестрица. Ты себе не представляешь, как легко манипулировать людьми, если знаешь их страхи и тайные желания!

— Послушай, я…

— Нет, это ты послушай, — Габриэлла оскалилась. — Это ты меня послушай. Я спала с тобой два года, потому что мне нужно было уничтожить тебя. Убить — нет, смерти ты не боялся, а вот потери репутации, потери социального статуса — да, боялся. И я отобрала у тебя все это, и мамашу твою, вечно улыбающуюся идиотку, тоже… Что, не нравится? А как ты думал? После того что ты сделал, будешь жить-поживать как ни в чем не бывало?

— Твой брат был больным ублюдком, злобным сукиным сыном. Таким же точно, как твой папаша. А твоя мать была тупым бессловесным животным, не способным защитить собственных детей. — Никита чувствует, что злость переполняет его и больше нет страха. — И ты такая же чокнутая, как она. И такая же придурковатая, как твой папаша, у которого мозгов не хватило воровать так, чтобы не попасться.

Габриэлла ударила его ножом, и боль сожгла весь воздух в легких Никиты.

Диана вышла из машины, оглядываясь вокруг. Она собрала винтовку и зарядила ее.

Уже светало, машина Реутова стояла у какого-то здания, выглядящего пустым и заброшенным — ни одно окно не светилось. Впрочем, еще довольно рано.

Треснувшая табличка у входа гласила: Институт судебной медицины.

Диана вздохнула — в какой-то момент она потеряла машину Дэна из виду и долго кружила по Острову, пытаясь найти пропажу, пока не обнаружила ее припаркованной в зарослях боярышника, окруживших старое красивое здание, знававшее лучшие времена.

По всему видать, здание пустовало давно, облезлые колонны белели в сумерках, тяжелые двери плотно заперты. Диана обошла здание в поисках лазейки, через которую можно проникнуть внутрь. Потом она услышала голоса и юркнула в заросли.

— Все внизу, — голос молодой и хрипловатый. — Эти все тоже там, пойдем.

— А посторожить?

— Элла сказала, никто сюда не придет. Все, кто о нас знал, уже здесь.

Из своего укрытия Диана видела, как двое молодых мужчин подошли к одному из разбитых окон в цокольном этаже и скрылись в здании. Она осторожно приблизилась к окну — пахнуло запахом плесени, холодного бетона и экскрементов — видимо, нужду справляли прямо в помещении. Диана отстраненно подумала о том, что нужно приложить усилия, дабы не вляпаться в дерьмо.