Берта Ландау - Посею нежность – взойдет любовь

Рыся сосредоточилась и постаралась вспомнить, чему учила своих же подопечных. Прежде всего надо задать себе вопросы. Хорошие и правильные вопросы.

Могу ли я изменить прошлое?

Могу ли я вернуться в свое прошлое или прошлое своего мужа?

Легче ли мне станет от воспоминаний о том, что я увидела в мастерской?

Стану ли я лучше выглядеть или лучше себя чувствовать, если буду возвращаться к увиденному?

Ни изменить, ни вернуться не получится. Легче от воспоминаний не станет – точно.

Значит, надо проглотить и переварить.

Кажется, это Кьеркегор сказал: «Вспоминай о прошлом, мечтай о будущем, но живи сегодня!»

Надо выжить и жить дальше! Это главная задача.

Все пройдет, заживет.

Но это через какое-то время. Надо хотя бы неделю не видеться и не говорить с мужем. Просто чтобы не выдать себя.

Вот задача номер один.

Еще поняла она одну штуку: ей некому рассказать о своем ужасе. Помочь-то никто ничем не сможет. А вот проболтаться мужу при случае – это запросто. Причем из самых добрых побуждений.

Она не должна делиться ни с кем! И вот это и есть самое трудное, почти невыносимое. Но вынести придется. Именно так. Молча. Ни с кем не делясь. И это при таком количестве родных. Но, наверное, они уже и не так близки, как раньше. Все живут своими жизнями, у всех все свое… Она столько лет для всех была опорой, а теперь… Когда ей самой понадобилось… Никого! Никому не нужна. Одна!

Рысе стало ужасно жаль себя. Невыносимо. Она наконец-то расплакалась. Столько слез в ней накопилось – ужас. И главное: рыдать можно было, совершенно не таясь, в полный голос!

Во всем есть свои плюсы. Наплакавшись, она почувствовала облегчение.

А теперь – спать. Сон неожиданно пришел, и она провалилась в его добрые объятья.

Она спала долго, а проснувшись, не сразу вспомнила о своей боли. В этом небольшом промежутке времени между ощущением утреннего счастья и воспоминанием о произошедшем минувшей ночью таилось обещание: когда-нибудь чувство горечи рассосется совсем, исчезнет… Когда-нибудь потухнет этот костер ужаса… Только бы перетерпеть… Суметь дождаться.

Муж еще не звонил. Конечно! Бережет ее сон. Знает, что вчера допоздна гуляли девицы-красавицы. Это хорошо.

Рыся кое-как встала, почистила зубы, умылась. Все вокруг дома казалось новым и чужим. Другим. Не таким, как прежде.

Ничего, пройдет. Сейчас бы решить, как поступить, это главное.

Она вздрогнула от телефонного звонка. Глянула на номер: швейцарский. Но не мама и не Денька. Все равно – можно отозваться.

Звонила мамина знакомая Ольга, которая вместе с мужем организовала в горах пансион для детей, отстающих в развитии. Ляля хорошо сдружилась с молодой женщиной, работавшей не покладая рук с раннего утра до поздней ночи. Рыся тоже любила бывать у Ольги. Юрочка дружил с ее сыновьями. Петр много писал там… Да… Было дело…

– Рысь! Ты скоро ведь прилетишь, да? Мама твоя сказала, – бодро начала Оля.

– Должна была через пару дней… Сейчас тут некие события… Надо бы разобраться.

– Тут понимаешь какое дело, – увлеченно заговорила Ольга, не вслушиваясь в интонации подруги, – у тебя есть шанс хорошо заработать. Ко мне одна знакомая обратилась. А у нее тоже знакомая. И вот эта, которая знакомая знакомой – жутко, нечеловечески богатая. До неприличия. Они где-то тут дом купили, заехали на лето. И у этой, которая олигархичка, возникла идея худеть под руководством наставника. Представь, она о твоем Центре слышала. А моя знакомая, нормальная которая, позвонила мне узнать, можно ли тебя к той вызвать… Для индивидуальных занятий… Вот я тебе и звоню. Как думаешь? К ней можно даже с мужем забуриться. Или ездить от вас, там езды около часа. Но сильно вверх. Даже мне страшновато. Она дорогу оплатит. И цену сказала, что какую ты назначишь, такую и даст.

У Рыси, как ночью в мансарде, возникло ощущение, что кто-то слышит ее молитвы и исполняет ее просьбы. Неделю провести вдали от мужа, причем по вполне уважительной причине – это самое то, что сейчас нужно.

– Я полечу завтра, Оль. Билет сегодня поменяю. Мужа не надо. Там работа такая… Один на один. Только, знаешь… Я, правду сказать, страшно устала… Я бы даже хотела сначала дня три где-то не у своих остановиться, а потом к этой даме поехать. Но сначала с силами надо бы собраться. Я, знаешь, давно в Люцерн мечтала съездить. Просто так. Побродить по улочкам. На кораблике покататься. Я сейчас в интернете отель себе забронирую. С билетом решу… И свяжемся. Только моим туда, к этой клиентке, не надо.

– Да понимаю я все, Рысь! Знаю, что близкие бывают с работой несовместимы. Я Ляле сейчас позвоню и скажу: так, мол, и так. Заработок неприличный подвернулся, грех упускать. Ага?

– Ага, – согласилась Рыся, вздохнув.

Но вздох этот Ольга восприняла по-своему… От работы никуда не денешься. Хочешь – не хочешь.

Вот все и решилось. Проще не придумаешь.

Она написала мужу на электронную почту. Писать ласковые слова – это совсем не то, что говорить их, глядя в глаза человеку, которого ты считаешь предателем. В письме легче лгать без зазрения совести:

«Дорогой, любимый Петенька! Как жаль писать тебе это! Думала, что на все лето разделалась со своей работой, но тут подвернулся непредвиденный заработок – огромный. Отказаться от него – взять грех на душу. Мы не увидимся дней десять. Юрочка будет счастлив побыть с тобой. Не знаю, как там со связью – я буду высоко-высоко в горах. Но интернет наверняка есть… Хотя… Ну, я все подробности еще не знаю. Знаю только одно: лечу завтра. Вещи твои упакованы. Пока, милый. Целую. Скучаю. Ры».

Одно только не смогла она написать: не получилось слово «Твоя», которое обычно предшествовало в их переписке имени.

Ничего. Авось не заметит. Главное – смыться.

Он, конечно, будет волноваться, пытаться вызвонить. Пусть волнуется. Пусть думает что угодно.

Она сейчас должна позаботиться о себе. И только. Вот так – впервые в жизни. О себе. Чтобы дать их союзу хоть какой-то шанс на выживание, ей надо сейчас спасать себя.

Остальное и остальные подождут. Не пропадут. Выживут.

Рыся поменяла свой билет. Ей удалось заказать номер в роскошном отеле (прежде ни за что не пошла бы на подобные траты, хоть и могла себе это позволить).

Боль временами отступала, а потом снова принималась ее терзать. Рыся даже пробежалась по магазинам в надежде отвлечься.

И вот сейчас…

Она стояла совсем одна среди всех этих любопытных зевак-туристов. Она смотрела на воду и шептала ей:

– Раньше была я, и у меня все получалось. А теперь меня нет.

Потому что та, которая сейчас стояла на этом чужом мосту над чужой водой чужого озера, совсем неведомая мне, прежней, женщина. Загнанная в тупик и пустая внутри.