Барбара Майклз - Тени старого дома

У меня были ограниченные возможности поговорить в тот вечер с Роджером О'Нейлом, другим гостем, привлекшим мое внимание. Большую часть времени он потратил на то, чтобы строить глазки Би, которая выглядела особенно мило. Мне понравилось его лицо: домашне-приветливое, с крупным носом и широким ртом, сложенным в постоянную улыбку. Но изгиб в углу улыбающегося рта помогал ему избежать слащавости; его левая бровь то и дело искривлялась параллельно этому изгибу, что придавало ему шутливый, но несколько циничный вид. Я предположила, что ему под шестьдесят или немного за шестьдесят, и он этого не скрывал, выставляя напоказ свой живот, челюсти и лысину.

Когда отца Стивена увела одна из женщин, судя по ее обожающему взгляду – его поклонница, Кевин остался с племянницей доктора Гарста, которая следовала за ним по пятам весь вечер. Это была единственная, кроме меня, молодая особа среди гостей, и я решила, что одной из причин, по которой нас пригласили, была надежда, что мы станем с Лейлой друзьями по развлечениям.

У Лейлы были другие помыслы. Она, разумеется, хотела развлекаться, но не со мной. Она смотрела на Кевина глазами, которыми сидящий на диете смотрит на пломбир в шоколаде. Очевидно, она решила очаровать его остроумной и веселой беседой. Ее улыбка ни на минуту не исчезала, ее губы постоянно двигались. Очень скоро ответная улыбка Кевина стала неподвижной, что было мне знакомо очень хорошо.

Я направилась к Би, которая все еще разговаривала с Роджером О'Нейлом. Мне пришлось тронуть ее за локоть, для того чтобы она заметила мое присутствие. Я сказала, что нам пора ехать домой, солгав, что нас с Кевином ждет работа.

– Это означает, что вы и Кевин скучаете, – сказал Роджер. У него был низкий глубокий голос. Конечное «р» он произносил гнусавя, подобно Хамфри Богарту. – Я вас не упрекаю. Я и мистер Джонс здесь единственные люди, с которыми стоит поговорить. Би мило вспыхнула:

– Я надеюсь, что нас не сочтут невоспитанными.

– Нет, нет. Наш славный отец и я обычно отбываем в это время. Как только мы уезжаем, оставшиеся начинают выпивать по-серьезному и жаловаться на жизнь.

О'Нейл настоял на том, чтобы проводить нас до машины. Он медлил даже после того, как Кевин завел двигатель. Его голова наполовину торчала в окне автомобиля, его глаза были устремлены на Би.

– Я не уйду, пока вы не пригласите меня к себе, – заявил он. – Чай, обед, завтрак, ужин, напитки – не имеет значения, лишь бы поскорее. Что, если завтра?

У Би от смеха немного перехватило дыхание.

– О, мистер О'Нейл...

– Роджер.

– Роджер, я буду рада видеть вас в любое время, но эти молодые люди...

– Они меня не заботят. Вы – единственная, кого я хочу видеть.

– Меня или мой дом? Вы сказали, что он вас интересует в первую очередь, – скромно заметила Би.

– Это было до того, как я увидел вас. Завтра около пяти? Мы поедем ужинать. Только мы вдвоем.

Не ожидая ответа, он отправился прочь.

– Ну и ну! – сказал Кевин. – Кто из здесь присутствующих является дуэньей?

– Та, о которой ты думаешь, – ответила Би. – А ты являешься учителем английского языка.

Роджер прибыл без пятнадцати пять. Би все еще наряжалась наверху. Она была поглощена мирскими делами, когда Кевин напомнил ей шутливо о ее завоевании, но она начала наряжаться только в три часа дня. Я открыла Роджеру дверь и провела его во внутренний дворик, где к нам присоединился Кевин и предложил выпить. Роджер согласился на что-нибудь тонизирующее с ломтиком лайма.

– Я уничтожал свою печень двадцать лет на службе моей стране, – объяснил он. – Бросил пить виски, когда вышел в отставку. И больше в нем не нуждаюсь.

Би успела рассказать нам, что он состоял на дипломатической службе. Я завела разговор о его интересных должностях за границей, но Роджер не поддержал меня. Он не шутил, когда говорил, что его интересует дом. Его комментарии показывали не только его интерес, но и значительные знания в области архитектуры.

– Вы действительно еще не видели этого места? – спросила я.

– Я живу в этом районе всего несколько лет, – ответил Роджер. – Когда я переехал сюда, дом принадлежал престарелой мисс Мариан Карновски. Единственный, кого она желала видеть, был отец Стивен.

– Тогда почему бы нам не совершить экскурсию? – предложил Кевин.

Когда мы вышли в холл, перед нами явилась Би, спускающаяся по лестнице с уверенностью актрисы. Свет садящегося солнца, льющийся из окна, создавал вокруг нее красновато-бронзовый ореол и сглаживал морщины на ее лице. Она выглядела достаточно привлекательно, чтобы оторвать Роджера от архитектуры, и Кевину пришлось напомнить нам, что надо продолжить экскурсию.

Когда мы возобновили осмотр, интерес Роджера снова ожил. Он даже пожелал увидеть подвалы, в которых я еще не была. Раньше я предполагала, если вообще думала об этом, что они образованы простой выемкой грунта, что было обычно для холмистых местностей Пенсильвании. Но, увидев массивную каменную кладку, я поняла, что Рудольф продумал все тщательно и досконально: «От самого верхнего горшка на каминной полке до полов подвала», как говаривал Кевин. И он не преувеличивал. Так же как и остальная часть дома, подвалы были электрифицированы, но свет от дюжины лампочек не мог полностью рассеять тьму помещения, напоминавшего скорее церковный склеп, чем хранилище старой мебели и вин. Пока мы следовали за Кевином из помещения в помещение, никто из нас не проронил ни слова. С большим облегчением мы набредали на обыденные предметы, связанные с современной жизнью, такие, как котел для нагревания воды.

Мы находились в помещении подвала, выходящем на северную сторону, когда я случайно посмотрела вниз. То, что я увидела, заставило меня нескладно присесть на корточки, чтобы лучше рассмотреть. Высеченные квадратные буквы почти стерлись от времени, но оставшиеся вполне проясняли назначение этого камня. Я инстинктивно отступила назад.

– Это надгробная плита! – взвизгнула я.

– А вот еще одна, – сказал Роджер, показывая на камень, соседствующий с тем, от которого я отскочила. – И еще... Я предполагаю, что это помещение находится как раз под часовней.

– Это правда, – сказал Кевин.

– Кевин, – сказала я. Мой голос звучал выше и тоньше, чем обычно. – Кевин, как глубоко лежит Рудольф?

Кевин засмеялся. В комнате звучало сильное эхо, и следующие его слова сопровождались подхихикиванием, обычно наблюдаемым у помешанных:

– Я тоже желал бы об этом знать. Я предполагаю, что где-то есть документы, в которых об этом сказано. Но я пока не нашел их.

На этом месте моих записей я испытала большой соблазн превратить их в историю с привидениями, полную страшных описаний, которая быстро раскупится в наши дни. Распухший труп... призрак или два... несколько луж запекшейся крови... Кевин, как маниакальный убийца, гоняющийся за мной с древним палашом... кто знает, может быть, я получила бы предложения и от кинематографистов. Но этого не произошло и не произойдет никогда.