Барбара Майклз - Тени старого дома

– Я попытаюсь.

Ответ обязывал не ко многому, но Роджер, видимо, почувствовал облегчение.

– Чудесно! Разрешите я расскажу, над чем сейчас работаю? В какой-то мере это подкрепляет вашу теорию, – добавил он с лукавым взглядом.

Уголки рта Би дернулись:

– Роджер, вы неисправимы. Но продолжайте.

Роджер залез под стол и достал свой портфель. Открыв его, он стал вытаскивать бумаги.

– Мой первый предмет, – начал он, – это камень под алтарем. Ясно, что он привозной. Мрамор иноземного происхождения, возможно, итальянский. Это, может быть, реликт, но в этом случае требуется описание, объясняющее его происхождение. Ничего подобного мы не увидели.

Следующий предмет – это латунная плита Этельфледы. Надпись там своеобразная, мягко говоря. Ни дат, ни фамилии, ни происхождения. Вместо этого пара непонятных эпитафий. Я более внимательно рассмотрел предполагаемый «крест», который она держит, и, как я говорил вчера Энн, пришел к выводу, что это не крест.

Роджер сделал паузу. Выслушав эту кучу аргументов, я поняла, что он намерен приняться за те из них, которые, как кажется, имеют наиболее отдаленное отношение к делу, и собирается с мыслями, чтобы подать этот материал в самой убедительной форме.

– Предмет, который Этельфледа держит в руках, является двойным топором. Это очень древний религиозный символ, связанный с Критом и Минойской империей, но он также обнаружен в Англии, вырезанный на одном из монолитов Стоунхенджа. Датируется он примерно 1800 годом до нашей эры.

Минойцы поклонялись богине-матери, повелительнице деревьев и гор, хозяйке диких животных. Одним из ее символов был двойной топор, который обычно носили жрицы-женщины. Другими символами культа были змея, голубь и бык.

Некоторые древние цивилизации поклонялись богине-матери, которая символизировала богатства природы. Часто с ней был связан мужчина, иногда супруг, иногда сын, который умирал и возрождался так же, как на месте увядших в холодную зиму культур растут новые.

Я решила, что наступило время прервать лекцию.

– Я вижу, куда вы клоните, Роджер. Бегущие животные на фризах в склепе и в часовне могут иметь отношение к богине, поскольку она является властительницей животных. На барельефе вокруг алтаря изображены не Мария и Христос, а Великая Мать и ее возлюбленный, как бы он ни назывался. Но вы заходите слишком далеко, если думаете, что мы поверим, что доисторическая религия оживает через две тысячи лет в отдаленном уголке Англии. А что вы скажете о быке? Наверное, он относится к митраизму. Митраизм был первоначальной религией мужского шовинизма. К ней не допускались ни женщины, ни богини.

Роджер сердито посмотрел на меня. Потом он вспомнил, что сам предложил создать атмосферу открытости и терпимости. Он страдальчески улыбнулся.

– Я собирался подойти к этому постепенно. Ясно, что я не поверил, что женщина пятнадцатого века, живущая в Серой Гавани, будет поклоняться древней минойской богине. Но я думаю, что вера в богиню-мать распространяется значительно дальше и оживает в существенно более поздние времена, чем мы себе представляем. Поклонение Кибеле [11] было популярно в Риме много лет спустя после падения Крита, а она была лишь одной из версий первоначального божества. Римские легионеры донесли этот культ до Англии. И там, если я прав в своих догадках, он встретился и смешался с другой, более старой ветвью этой веры – той, что принесли в Британию ремесленники, участвовавшие в строительстве Стоунхенджа. Старые языческие религии были все еще распространены среди крестьян сотни лет после того, как христианство стало официальной религией, если такие ученые, как Маргарет Мюррей [12], правы. Она подтвердила, что этот культ перешел в средние века из доисторической религии и осуждался христианскими священниками как ересь.

– Вы хотите сказать, – спросила Би, – что часовня является языческим храмом, посвященным языческой богине?

– Нет, нет! – Роджер тщательно подбирал слова, следя за реакцией Би. – Вспомните, что первые века христианской церкви были отмечены многочисленными расколами и проявлениями ереси. Люди пережили тяжелые времена, проникаясь новыми идеями, особенно когда сталкивались с внешним сходством между христианскими догмами и некоторыми языческими культами. Для простодушного человека поклонение деве и ее воскресшему сыну покажется схожим с древней верой в богиню-Мать и ее умирающего и воскресающего супруга. Такой верующий может показаться не таким уж большим грешником по сравнению с другим, уподобляющим Кибелу более древней богине-матери. Сравнительно недавно старые идеи были забыты. Я уверен, что часовня была ортодоксальным уважаемым местом поклонения Христу на протяжении веков. Но я считаю, что за тысячелетие до этого она была центром для искренне и пылко верующих в высшее существо. За два тысячелетия до рождества Христова на этом месте мог быть маленький неказистый храм. Я буду последним, кто отрицает силу этой веры, ведь она лежит в основе моих предположений.

Он замолчал. Его глаза замерли на Би, как глаза собаки, надеющейся на кость, но, скорее, ожидающей пинка.

– По поводу этого быка, – начала я.

– Минуту! – остановил меня Роджер. – Что скажет Би?

– Вы ужасно многословны, – сказала она. – Вы всегда читаете такие длинные лекции?

Она улыбалась. Роджер вздохнул преувеличенно глубоко.

– Значит, я не обидел вас?

– Мы не такие ограниченные и невежественные, как вы думаете.

– Я никогда не говорил...

– Однако, – продолжала Би, – я думаю, что вы допускаете натяжки. У вас нет доказательств перемещений, о которых вы упоминали.

– Это только предположения, – смиренно пояснил Роджер.

– Вы не дали объяснения быку, – сказала я.

– О, да, про быка.

Из массы бумаг на столе он выбрал фотографию формата восемь на десять. Это была копия рельефа на камне под алтарем. Он передал ее Би, которая стала с интересом изучать ее.

– Это меня сначала смутило, – скромно сказал Роджер. – Как вы заметили, Энн, принесение в жертву быка было среди ритуалов Митры и не вписывается в мою картину поклонения матери-богине. Затем я кое-что вспомнил. Я нашел справку в современной литературе. – Он взял другую бумагу и громко прочел: – «Купание в крови быка, пойманного на торжественной ритуальной охоте, сначала не связывалось ни с каким из богов. Во втором веке нашей эры в Западной империи его стали связывать с Кибелой и другими богами». Ха! – добавил он.

– Умница, – сказала я.

Роджер не обратил на меня внимания.

– Разве вы не видите, Би, наши разработки идут вдоль одной и той же линии. На протяжении веков молитвы внутри и около дома были впитаны этими самыми камнями и создали поле духовной энергии, которое теперь проявляет себя. Я не верю ни в его враждебность, ни в опасность, которую оно несет. Но такие проявления могут принести вред, если будут неправильно поняты. Вот почему...