Элейн Каннингем - Сильвия. Синтия

Саммерс молчал, пока я всматривался в фотографию. Позволил наглядеться вволю, не прерывая, пока я не поднял глаза.

Женщина на снимке была очень красива: гордо посаженная голова, широкие белые плечи, какая-то особая тонкость облика — только как об этом скажешь? Слова огрубляют все на свете, а уж женскую красоту в особенности, тем более что в Сильвии привлекали не черты, а необычность ее лица. Ни на кого она не была похожа, только на саму себя. На мой взгляд, она казалась чуточку обиженной, раздраженной. Впечатление это возникало из-за того, что ее полные губы были как-то по-особенному сложены, однако глупо было так судить, поскольку и губы, и нос, и высокий лоб, и темные волосы — все это жило вместе, непременно вместе, в подвижном единстве, которое даже на фотографии вызывало мысль о беспокойстве, горечи, неудовлетворенности, но и об умиротворении тоже, сколько ни лови себя на противоречии. Я рассматривал снимок, испытывая такое же чувство радости, какое должны были испытывать мужчины, встречая ее саму. Я мысленно эту фотографию как бы расцвечивал, придавая ей тепло и чувства: представлял себе выражение гнева или озабоченности, передаваемые этими черными бровями, видел, как несколько широкие ноздри ее прямого, твердо поставленного носа подрагивают, если она испытывает наслаждение или ярость. Она меня к себе притягивала, и оторваться можно было лишь усилием воли, словно она стояла передо мной наяву.

Я взглянул на Саммерса, с любопытством за мной наблюдавшего.

— Ну как?

— Рамка замечательная, — сказал я, поглаживая золотые завитки. — Действительно шумерская? Я про чеканку.

— Сказали, что шумерская. Мне ее из Багдада прислали. Уверяют, что чеканили четыре тысячи лет назад.

— Может, и правда.

— Вижу, Маклин, вы неплохо разбираетесь в красивых вещах; а что скажете про ту, что на снимке? Не узнаете?

Я покачал головой.

— Нет. Я ее никогда не видел.

— А как она вам, Маклин?

— По снимку судить трудно. Мне бы на нее живую посмотреть, тогда скажу.

— Боюсь, посмотреть не удастся.

— Нет, так нет. Красивая женщина, что говорить.

— Мне тоже так кажется, — улыбнулся Саммерс.

— И, я бы сказал, какая-то загадочная. Так, стало быть, вы со мной в угадайку играть собираетесь? Правильно я понял?

— Смотрите, какой горячий. Я вам просто снимок показал, что вы кипятитесь. Держите, пусть у вас тоже будет. А остальное чепуха, на улице снимали. — Он передал мне фотографию — такую же, как у него на столе, — и с десяток случайных снимков той же самой женщины. — Берите, берите, вам может пригодиться. А зовут ее Сильвия Вест. Она дала согласие стать миссис Фредерик Саммерс. Свадьба назначена на двадцать шестое октября.

— Примите мои поздравления.

— Спасибо. — Он помолчал, уйдя в себя, и видно было, как непросто ему подобрать слова, чтобы сообщить мне то, что он намеревался. Я тоже молчал, и это молчание становилось тяжелым, но тут я сообразил, что не для того же он меня к себе вызвал, чтобы я разглядывал снимки да слушал байки о его семейной жизни.

— Вот так-то, Маклин.

— В чем сложности, мистер Саммерс?

Минуту он в упор смотрел на меня с беспокойством и неуверенностью, потом встал, отошел к окну и, стоя ко мне спиной, выдавил:

— Хочу, чтобы вы выяснили, кто она такая, эта Сильвия Вест.

Тут ни отвечать, ни комментировать не приходилось, и я молча перебирал снимки. На одном Сильвия в купальнике сидит на краю бассейна, видимо, у него в Беверли-Хиллз. Фигура замечательная, но не из тех, которые увенчивают призами на конкурсах красоты, — ноги длинноваты и не то чтобы слишком худа, но есть какое-то сходство с лезвием ножа, если уместно такое сравнение, а грудь, пожалуй, полновата — в общем, фигура сильной, цветущей женщины. А еще был снимок, сделанный на пляже, — увеличенная фотография: волосы взбиты ветром, на лице брызги морской пены. Вот здесь она снята в профиль, что-то внимательно рассматривает, а вот еще — играет в гольф, а тут она на яхте: голова, плечи, краешек переднего паруса и дальше — океан; наконец, спящая Сильвия — вытянулась на траве, словно сморенный усталостью ребенок, расслабилась, совсем девочка, и локон на лоб свесился.

Он вдруг резко обернулся и чуть ли не заорал:

— Черт вас дери, Маклин, вы поняли, что я сказал?

Впервые за всю нашу встречу он дал волю своему темпераменту и стало ясно, каков он в гневе, но тут же Саммерс взял себя в руки, словно случайная вспышка мгновенно угасла.

— Боюсь, не совсем, — ответил я.

— Ладно. Видимо, я не очень точно выразился. — Он снова уселся за стол, склонившись в мою сторону. — Я познакомился с Сильвией Вест примерно год назад, нет, чуть меньше, в октябре. На вечеринке у Беннета Холла. Знаете, кто это?

— Как же, одна из первых звезд времен моего детства. Так и вижу перед собой колледж вроде Беннингтона [1] Привилегированный колледж в Вермонте. . Он же в таких картинах играл.

— Он бы вам и в жизни понравился. Приятный человек, воспитанный, много знает, и вечеринки у него всегда очаровательные, не какая-нибудь пьянка. Знаете, Маклин, кино для меня очень много значит, я люблю общаться с киношниками. Кстати, кое-что я и в этот бизнес вложил, не без успеха, замечу, но дела это дела, а жизнь другое. Короче, познакомились мы с Сильвией Вест на этой вечеринке, а потом стали встречаться все чаще и чаще. Она прелесть, такое, понимаете ли, редкое сочетание, когда красивая женщина еще и умница; с ними, конечно, непросто, они уж слишком незаурядны, но да что там. Она действительно умна, не думайте, что пыль в глаза пускает, ничего подобного, а характер у нее вспыльчивый, перепады резкие бывают — то беспечна, то мрачна…

Я выслушал это бесцветное, шаблонное описание, понимая, что люди вроде Саммерса на другое и неспособны, для них все сводится к двум-трем вещам, к готовым блокам, по которым ничего реально представить невозможно, словно не о живых людях говорится, а о предметах, вытащенных из ящика, куда свалено тряпье и слова, и предубеждения. Слушал, посматривая на Саммерса, и все пытался прикинуть, к чему дело клонится.

— …Начитанная такая, литературой очень интересуется. Я-то в последнее время совсем читать разучился; вот когда школьником был, глотал книжку за книжкой, а теперь куда там. Она сама стихи пишет и сборник издала. Вам поэзия нравится, Маклин?

— Смотря какая.

— «Погасшая луна», вот как она назвала этот сборник. Вы что, Маклин, с ходу все запоминаете?

— Память у меня неплохая, обхожусь без заметок. Кстати, и без револьвера, у меня и лицензии нет. Теперь видите, с кем связались. Ладно, давайте лучше про Сильвию Вест.

— Прошу прощения. Короче говоря, я в нее влюбился. Просил ее стать моей женой, она дала согласие. Я, понятно, думал, что у такой женщины, уж конечно, богатое прошлое, связи там всякие, в общем, или хотя бы родственники какие-нибудь, генеалогия, друзья детства, память о городе, где она явилась на свет, на худой конец — свидетельство о рождении.