Елена Арсеньева - Однажды звездной ночью

Может быть, она каким-то образом успела пообщаться с Серегой? Или наоборот – Серега с ней? Александр вспомнил, с каким выражением лица помощник Манихина называл Нину хорошенькой и пухленькой… А что? Это святая правда – Нина и хорошенькая, и пухленькая. Серега вполне мог ее разыскать – не для того, конечно, чтобы про деньги рассказать, но эта тема могла возникнуть при их общении спонтанно, сама собой, уже потом, после, собственно, общения…

Это возможно. Но интуиция подсказывала, что Александр на Серегу наговаривает напрасно. Почти наверняка все сложилось иначе… А каким образом?

Как высказался однажды писатель Тургенев, всякая мысль подобна тесту: стоит помять ее хорошенько – все из нее сделаешь! Классики тем и хороши, что помогают человеку обрести ориентир во времени и пространстве жизни. «Помяв» хорошенько мысль, не дававшую ему покоя, Александр убрал «Шатли» в холодильник и вернулся в комнату.

Серегина рубашка небрежно валялась на стуле. Александр обшарил карманы, достал права и внимательно их прочитал.

Потом заглянул в соседнюю комнату. Марина дышала тихо и глубоко. Желание лечь с ней рядом и заставить задыхаться от страсти так и ударило, так и вонзилось в тело, подобно стреле. Но Александр сам себе погрозил пальцем и пошел мять свою мысль дальше. Кончилось тем, что он все-таки сделал из нее некоторое изделие. Вернулся в комнату к Марине и, уговаривая себя, что цель оправдывает средства, заглянул в ее сумку, брошенную на стул. Там было две связки ключей: одна с какими-то модерновыми приспособлениями, словно от электронных замков, другая, спрятанная в боковом кармашке, закрытом на «молнию», – попроще. Александр постоял в задумчивости, кое-что вспоминая и прикидывая, потом взял ту связку, которая попроще.

Стараясь больше не смотреть на Марину, чтобы не дразнить бесов, положил сумку, как она лежала, вышел в коридор и достал из кармана фотографию двух женщин в осеннем лесу. На обороте Галина записала свой телефон, и Александр набрал номер.

Трубку долго не брали, он уже подумал было, что Галина вернулась-таки на дачу, и несколько приуныл, однако наконец она отозвалась запыхавшимся голосом:

– Алло?

– Галина, это Александр, помните, я был у вас сегодня, ну, доктор Меншиков. Галина, я хотел у вас спросить насчет…

– Александр! – вскричала – другого глагола не подберешь! – она. – А я так жалела, что не записала ваш телефон! Представляете, сейчас вывела Грету погулять – и придумала ход для этого вашего детектива с мышьяком. То есть я теперь теоретически очень четко представляю, как он мог попасть в посуду. Тут вся штука в кракле, понимаете?

– В ком? – слабым голосом переспросил Александр, вспоминая одну из любимейших сказок своего детства – «Госпожа Метелица» и бедную, но работящую падчерицу, на голову которой эта самая госпожа опрокинула корзину, наполненную златом, серебром и драгоценностями. На голову же ленивой мачехиной дочки Метелица опрокинула чан с болотной водой, змеями и лягушками. Сейчас Александр чувствовал себя чем-то средним между падчерицей и мачехиной дочкой, еще не в силах был отличить лягушек от золотых монет, а гадов ползучих – от жемчужных ожерелий. Он терялся перед прихотливостью нрава этой дамы – не госпожи Метелицы, а судьбы! – которая почему-то именно сегодня решила обрушить на его несчастную голову ворох догадок и предположений, а может быть, даже и окончательных выводов. Но разобраться в них без посторонней помощи он вряд ли сможет.

– Галина, – быстро сказал он, – к вам можно приехать? Прямо сейчас? Для вас это не очень поздно?

– Самое время, – ответила она оживленно. – Потому что я сейчас как раз занимаюсь этим самым кракле. Вы правы – это не телефонный разговор. Это надо увидеть – тогда все сразу поймете.

Александр надел свежую футболку и носки, обулся, причесался и запер дверь с той стороны, предварительно отключив телефон, чтобы не беспокоил спящих. Спускаясь по лестнице, подумал, какой же он дурак, что выпивал: хоть чуть-чуть, но все же принял. Потому что мелькнула мысль отправиться к Галине на шикарном «Круизре». Но если его тормознут в подпитии да на чужой машине…

Нет уж, ему сегодня не до приводов в милицию. На это просто нету времени. Дела делать надо!

– А я-то думал, ты за справедливость… – сказал Петр.

– А я за справедливость, – ухмыльнулся Бушуев. – Но разве это справедливо, что все досталось тебе, и Анютка, и деньги, а я из-за тебя все потерял? Говори, где деньги, не то…

Петр вскинул голову и суматошно огляделся.

Только что ему в лицо упирался взгляд слишком светлых, безумных, как бы фосфорически блестящих Ванькиных глаз. А сейчас вокруг стояла густая ночная тьма. Почудилось, что ли? Может, сон?

Кошмар…

С чего, с какой радости?

Петр пытался всмотреться в густую, хоть глаз выколи, темноту, но ничего не видел, ничегошеньки. Главное, именно сегодня взял да и закрыл окна ставнями, чего давно не делал. Но последние ночи странное возникало ощущение: будто проснется – и вдруг увидит прижатое к стеклу бледное, восковое, с зажмуренными глазами лицо. Черт бы его подрал, этого Кольку Лукьянова, что это его разобрало – начал вдруг шататься по ночам, бродить по деревне, в окна заглядывать, а ведь от кладбища, где он зарыт, до Заманихи путь не такой уж близкий, неужто не болит голова, пробитая тридцатью ударами молотка? Но Колька – он и по жизни был приставучий, довольно вредный, вечно донимал друзей своими внезапными появлениями в полночь – за полночь, а такие, говорят, и после смерти то к родне, то к друзьям шастают запросто. Тем паче если покойник не отпетый, а кто б его отпевал, Кольку-то? Альбина, по совету старушек, хотела попа позвать, но хоронили погибшего на посту милиционера Лукьянова со всеми воинскими почестями, начальства понаехало, какой тут мог быть поп? Да его пристрелили бы еще на подступах к райотделу милиции, откуда выносили тело! Вот и остался Никола неотпетым, поэтому вполне может статься, что и впрямь шастает он по ночам.

Петр никогда не считал себя суеверным, да и нервишки у него были покрепче, чем у иных-прочих, к тому же не зря дед у него слыл колдуном: Петр запомнил кое-какие обереги от шатучих мертвяков. Но у ночи свои законы, она иной раз таких страхов понаведет, что никакие дедовские заклинания не помогут. Поэтому он и запер сегодня ставни, чтобы выспаться наконец спокойно.

И вот выспался, называется! Но не Колька Лукьянов, покойник, наведался к старинному приятелю, а сунулся в его сон заклятый друг-товарищ Ванька Бушуев, воткнул прямо в душу свои светлые, пронырливые глаза, заскрипел сварливым голосом: «Где деньги… где?..»

Неизвестно, кто из них двоих хуже, гулящий мертвец или оперативник Бушуев!