Лорен Кейт - Падшие

Девушка отчаянно жаждала чего-нибудь, что могло бы отвлечь от неловкого ожидания из разряда «когда же упадет второй ботинок», поскольку не сомневалась: что-то еще произойдет. Повторный визит либо полиции, либо теней. А может, и тех, и других.

Тем утром по системе громкой связи объявили, что вечернее мероприятие отменяется в память о гибели Тодда, и учащихся отпустят с занятий на час раньше, чтобы они успели переодеться и к трем часам явиться на кладбище. Будто в остальные дни вся школа одевалась неподобающе для похорон.

Люс еще не видела, чтобы в одном месте собиралось столько народа. Рэнди возвышалась посреди толпы в плиссированной серой юбке длиной до щиколоток и тяжелых черных ботинках на резиновой подошве. Мисс София с затуманенным слезами взором и мистер Коул в траурных одеждах, прижимающий к глазам носовой платок, встали позади нее. Мисс Тросс и тренер Дианте в черном присоединились к группке преподавателей и руководства, которых Люс прежде не встречала.

Учащихся рассадили в алфавитном порядке. Впереди девушка разглядела Джоэла Бранда, паренька, который выиграл заплыв на прошлой неделе, сморкающегося в грязный платок. Она безнадежно затерялась среди буквы П, но заметила Дэниела, к ее раздражению определенного в «Г» рядом с Габби, в двух рядах впереди. Он был облачен в безукоризненный черный блейзер в тонкую полоску, сидел, понурив голову заметно ниже, чем его соседи. Даже со спины Дэниел ухитрялся выглядеть сокрушительно хмурым.

Люс подумала о белых пионах, которые он ей принес. Рэнди не позволила ей взять с собой вазу при выписке из больницы, поэтому девушка отнесла букет к себе в комнату и проявила изобретательность, маникюрными ножницами отрезав верх у пластиковой бутылки из-под воды.

Цветы благоухали и утешали ее, но переданное ими послание оставалось неясным. Обычно, когда парень дарит цветы, сомневаться в его чувствах не приходится. Но в случае Дэниела такого рода допущения ни к чему хорошему не приводили. Куда безопаснее предположить, что он принес их, потому что так положено поступать, когда навещаешь больного.

И тем не менее. Он подарил ей цветы! Если сейчас податься вперед и взглянуть на спальный корпус сквозь металлические прутья на третьем окне слева, она почти сумеет их различить.

– В поте лица твоего будешь есть хлеб, – нараспев произнес священник, – доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты и в прах возвратишься [10] Библия, Бытие, глава 3, стих 19. .

Это был тощий мужчина под семьдесят, затерявшийся в просторном черном одеянии. У его поношенных спортивных туфель истерлись отверстия для шнурков, лицо казалось комковатым и обветренным. Он говорил в микрофон, подсоединенный к древнему пластмассовому магнитофону, похоже, образца восьмидесятых годов. Звук на выходе искажался, трещал помехами и едва долетал до задних рядов.

Все в этой службе было неподобающим и совершенно неправильным.

Как можно почтить память Тодда, присутствуя при этом? Панихида больше походила на попытку убедить учащихся в несправедливости жизни. Отсутствие тела многое говорило об отношении школы, точнее, о полнейшем его отсутствии к усопшему. Никто из них его не знал и никогда не узнал бы. Было что-то фальшивое в том, чтобы находиться сейчас в этой толпе, что лишь усугублялось немногочисленными плачущими людьми. От этого Тодд показался Люс еще более чужим, чем был на самом деле.

Дайте ему упокоиться с миром. Позвольте остальным просто жить дальше.

Белая ушастая сова заухала на высокой ветви дуба над их головами. Люс была уверена, что где-то поблизости скрыто гнездо с выводком молодых совят. На этой неделе она каждую ночь слышала тревожные причитания матери и вслед яростное хлопанье отцовских крыльев, когда тот возвращался с ночной охоты.

И вот все закончилось. Люс встала, ослабев от нечестности всего происходящего. Тодд был столь же невинен, сколь виновна она, хотя она и не знала, в чем.

Девушка направилась следом за остальными учащимися, гуськом потянувшимися на так называемые «поминки», как вдруг ей на талию легла рука и потянула назад.

Дэниел?

Но нет, это оказался Кэм.

Зеленые глаза перехватили ее взгляд и, казалось, уловили в нем разочарование, отчего ей стало лишь хуже. Девушка прикусила губу, чтобы не разразиться рыданиями. Вид Кэма не должен доводить до слез, просто она слишком опустошена в эмоциональном плане и балансирует на грани отчаяния. Укус оказался таким сильным, что она ощутила привкус крови и вытерла рот тыльной стороной ладони.

– Эй, – Кэм приглаживал ей волосы.

Люс поморщилась. На затылке, там, где она стукнулась головой о ступеньки, все еще красовалась шишка.

– Не хочешь отойти в сторонку и поговорить? Они вместе с остальными направлялись через газон в сторону стола с закусками, установленного в тени одного из дубов. Несколько стульев были расставлены едва ли не один поверх другого. Складной столик рядом загромождали черствые на вид пирожные, извлеченные из больших картонок, но попрежнему лежащие во внутренних пластиковых коробочках. Дешевую пластмассовую чашу для пунша заполняла вязкая красная жидкость, уже привлекшая нескольких мух, как это бывает с трупами. Поминки получались настолько жалкими, что не многие ученики вообще обратили на них внимание. Люс заметила Пенн в черном костюме, пожимающую руку священнику. Дэниел смотрел куда-то в сторону, о чем-то шепчась с Габби.

Когда Люс повернулась обратно к Кэму, его палец легонько скользнул по ее ключице и задержался в ложбинке внизу шеи. Она глубоко вздохнула, с ног до головы покрываясь гусиной кожей.

– Если тебе не нравится подвеска, – он склонился к ней, – я могу подобрать для тебя что-нибудь другое.

Его губы едва не коснулись ее шеи, так что она уперлась ладонью ему в плечо и отступила на шаг назад.

– Мне нравится.

Ей вспомнилась коробочка, лежащая на ее столе рядом с цветами Дэниела. Половину этой ночи она провела, переводя взгляд с одного подарка на другой, сравнивая их и скрывающиеся за ними намерения.

Кэм очень прозрачен, его оказалось куда проще понять. Если он – алгебра, то Дэниел – математический анализ. А Люс всегда нравился матанализ, в котором на то, чтобы вывести единственное доказательство, порой уходит по часу.

– Подвеска кажется замечательной, – заверила она Кэма. – Просто пока мне не выпало случая ее надеть.

– Прости, – он поджал губы. – Мне не следовало на тебя давить.

Его темные волосы были зализаны назад, открывая лицо больше, чем обычно. От этого он выглядел старше. И смотрел на Люс так напряженно. Большие зеленые глаза, казалось, просвечивали ее насквозь, одобряя все, что она скрывала внутри.