Лорен Кейт - Падшие

Ничто из этого не будет иметь значения, если она не успеет спуститься вовремя, чтобы найти хотя бы какой-то способ прогнать тени. Если они доберутся до Дэниела раньше нее, все на свете потеряет смысл. Люс мчалась вниз по крутым склонам, однако дно кладбищенской чаши по-прежнему оставалось слишком далеким.

Позади нее раздался топот. Потом донесся пронзительный голос мисс Софии.

– Пенниуэзер!

Она догоняла девушку, оглядываясь и крича через плечо, туда, где та различала Пенн, осторожно перебирающуюся через упавшее надгробие.

– Ты там до Рождества провозишься!

– Нет! – завопила Люс. – Пенн, мисс София, не спускайтесь сюда!

Ей не хотелось брать ответственность за то, что кто-то еще попадется на пути теням.

Библиотекарша застыла на опрокинутом белом могильном камне и уставилась в небо, будто и вовсе не услышала девушку. Вскинула тонкие руки в воздух, словно защищаясь от чего-то. Люс, прищурившись, всмотрелась в ночь и едва не задохнулась. На них надвигалось нечто, влекомое холодным ветром.

Поначалу она решила, что это тени, но та штука оказалась чем-то другим, пожалуй, более жутким, словно зазубренная неравномерная пелена, полная темных складок, сквозь которую просвечивали клочки неба. Эта тень состояла из миллионов крошечных черных частиц. Необузданная, трепещущая волна темноты, расплескивающаяся во всех направлениях.

– Саранча? – вскрикнула Пенн.

Люс содрогнулась. Плотный рой находился еще далеко, но его низкий гул нарастал с каждой секундой. Словно хлопанье крыльев тысячи птиц. Словно стремительная враждебная тьма, наползающая на землю. Он приближался. Он собирался наброситься на Люс, а может, и на всех них сегодня же ночью.

– Так нельзя! – сурово выкрикнула в небо мисс София. – Во всем должен быть порядок!

Задыхающаяся Пенн остановилась рядом с Люс. Девушки обменялись озадаченными взглядами. Капельки пота усеивали верхнюю губу Пенн, фиолетовые очки упорно соскальзывали во влажной духоте.

– Она сошла с ума, – прошептала Пенн, ткнув пальцем в сторону мисс Софии.

– Нет, – покачала головой Люс. – Мисс София многое знает. А если она испугана, то и тебе не стоит тут находиться, Пенн.

– Мне? – переспросила та, ошеломленная, вероятно, потому, что именно она привыкла опекать подругу с первого же дня в школе. – Не думаю, что хоть кому-то из нас стоит тут находиться.

Грудь Люс пронзила боль, в точности такая, что мучила ее, когда пришлось прощаться с Келли. Она отвела взгляд в сторону. Между ней и Пенн пробежала трещина, глубокий разделяющий разлом из-за прошлого Люс. Ей не хотелось этого признавать, привлекать к этому внимание подруги, но она знала, что будет лучше и безопаснее, если их пути разойдутся.

– Я должна остаться, – глубоко вздохнув, сообщила она. – Мне нужно найти Дэниела. А тебе стоит вернуться в общежитие, Пенн. Пожалуйста.

– Но ты и я, – сипло возразила та, – мы были единственными…

Не дослушав окончание фразы, Люс бросилась вглубь кладбища. К обелиску, где видела задумчивого Дэниела вечером после родительского дня. Она перепрыгнула через последние надгробия и соскользнула вниз по слою влажной гниющей листвы, пока земля наконец не выровнялась.

Девушка остановилась перед огромным дубом в углублении посреди кладбища.

Разгоряченная, разочарованная и перепуганная, она прислонилась к стволу дерева.

А потом сквозь дубовые ветви разглядела его. Дэниела.

Она выдохнула из легких весь воздух, ноги подкосились в коленях. Единственный взгляд на его далекий темный профиль, такой прекрасный и величественный, подтвердил: то, на что намекал Дэниел, включая значительное открытие, которое сделала она сама, все оказалось правдой.

Он стоял на мавзолее, скрестив на груди руки, и смотрел вверх, где как раз промчалась бурлящая туча саранчи. Слабый лунный свет отбрасывал его тень в полумесяц тьмы, разливающейся от широкой плоской крыши усыпальницы. Девушка бросилась к нему, пробираясь между плетей бородатого мха и покосившихся старых статуй.

– Люс!

Дэниел заметил ее сразу, стоило ей приблизиться к основанию мавзолея.

– Что ты здесь делаешь?

В его голосе не слышалось радости от встречи с ней, скорее, потрясение и ужас.

«Это моя вина, – хотелось закричать ей, пока она продвигалась ближе. – И я верю, верю в нашу историю. Прости за то, что вообще тебя покинула, я больше никогда так не поступлю».

И было еще кое-что, что Люс жаждала сказать ему. Но Дэниел оставался далеко в вышине, жуткий гул теней звучал слишком громко, а воздух казался слишком влажным, чтобы попытаться докричаться до него с того места, где стояла она.

Усыпальница была целиком из гладкого мрамора. Правда, в одном из рельефных изображений павлинов зияла глубокая щербина. Люс воспользовалась ею как упором для ноги. Обычно прохладный камень оказался теплым на ощупь. Ее вспотевшие ладони несколько раз соскальзывали, пока она пыталась дотянуться до верха. До Дэниела, который должен ее простить.

Она преодолела лишь пару футов стены, когда кто-то похлопал ее по плечу. Девушка оглянулась, вскрикнула и, увидев, что это Дэниел, сорвалась. Он подхватил ее, обняв за талию, прежде чем она соскользнула на землю, хотя всего лишь секундой раньше стоял вверху, над ее головой.

Люс зарылась лицом ему в плечо. И хотя истина по-прежнему ее пугала, в его объятиях она чувствовала себя так, словно море, нашедшее берег, как путник, вернувшийся наконец-то домой после долгой, тяжелой, дальней дороги.

– Удачное же время ты выбрала, чтобы вернуться, – заметил Дэниел.

Он улыбался, но улыбка омрачалась тревогой. Его глаза смотрели мимо нее, в небо.

– Ты тоже это видишь? – спросила она.

Дэниел просто глянул на нее, не в состоянии ответить. Его губы задрожали.

– Ну, естественно, разумеется, видишь, – прошептала она, поскольку все сложилось в единую картину.

Тени, его история, их прошлое. В ней нарастал перехватывающий горло плач.

– Как ты можешь меня любить? – всхлипнула Люс. – Как ты вообще в силах меня выносить?

Он взял ее лицо в ладони.

– О чем ты? Как ты можешь такое говорить?

Ее сердце горело оттого, что колотилось так часто.

– Потому что… Девушка сглотнула.

– Ты ангел.

Его руки обмякли.

– Что ты сказала?

– Ты ангел, Дэниел, я это знаю, – повторила она, ощущая, как внутри распахиваются ворота плотины, шире и шире, пока все, что было у нее на душе, не хлынуло наружу. – Не говори, будто я сошла с ума. Я видела сны о тебе. Слишком реальные сны, чтобы можно было их забыть. Сны, заставившие меня полюбить тебя еще до того, как ты сказал мне хоть что-то приятное.

Глаза Дэниела совершенно не изменились.

– Сны, в которых у тебя были крылья и ты удерживал меня высоко в небе, которое я не узнавала, однако помнила, что была там, именно так, в твоих руках, тысячу раз прежде.