Владимир Колычев - Бандитская муза

— Кто тебе такое сказал? — Караван глянул на него с пытливым прищуром.

— Да молва ходит.

Караван поднялся на ноги, и белобрысый отошел в самый угол. Зато азиат не сдвинулся с места.

— Кто тебя сюда заслал?

— А тебе что, правда глаза колет?

— Я задал вопрос.

— Джут!

Азиат отреагировал на свое имя, как собака на команду «фас». Караван заметил, как он дернулся, но закрыться от удара не успел.

Джут ударил его кулаком в печень и тут же врезал костяшками пальцев по горлу. У Каравана потемнело в глазах от боли, приток воздуха в легкие остановился. Он схватился за горло, но азиат ударил по ногам. В падении Караван стукнулся головой о постамент с вмурованным в него унитазом. Никто и никогда не бил его с такой быстротой, точностью и силой, как эта чурка.

Караван кое-как поднялся, рванул к нарам, но сильный удар в шею снова припечатал его к полу. Падая, он ударился о железный уголок лежака.

Но до нар он все-таки добрался. Правда, забросил его на них азиат. Караван лежал на животе, а этот чурек стягивал с него брюки. Караван дернулся, но тело его едва слушалось. А ноги вообще отказывались ему повиноваться. Видно, Джут нанес какой-то парализующий удар.

— Давай быстрей! — торопил его белобрысый.

Караван видел его краем глаза, и кажется, этот выродок держал в руке что-то вроде видеокамеры. Сейчас Каравана опустят, и запись пойдет по рукам. А Каравану ничего не останется, как сделать себе харакири… И кто-то будет праздновать победу над ним. Сначала его закрыли, затем опустили. Все прошло, как по маслу…

Мысль о заточке не выходила из головы, но как дотянуться до места, где она лежала? Одной рукой Джут расчехлялся, другой придерживал Каравана, а ноги совсем онемели.

— Смотри, смотри!

Караван попытался вырваться из-под азиата, и белобрысого это страшно рассмешило. Он смотрел на Каравана, как на лягушку с распоротым брюхом, которая пыталась ускакать от своих мучителей. Попытка настолько же напрасная, насколько и смешная.

Джут схватил Каравана, вжал его в нары.

— Ну давай!

Караван нащупал заточку, извернулся и в самый последний момент всадил ее в азиата. Он метил в глаз, но попал в висок.

Джут соскочил с него и с диким нарастающим воем рванул к дверям. Но заточка осталась в руке у Каравана. Кое-как натянув штаны, он развернулся лицом к белобрысому. Сил для нападения у него не было, но защищаться он собирался изо всех сил.

Обхватив голову руками, азиат опустился на колени, ткнулся лбом в дверь. Белобрысый стоял, забившись в угол камеры, его трясло как в лихорадке. Ударной силой в подсадном дуэте был чурка, а этот ублюдок взял на себя роль оператора. А видеокамера, вернее, мобильный телефон с ней оставался у него в руках. И запись еще могла пойти гулять.

— Давай сюда! — Караван протянул руку.

Белобрысый кивнул, положил телефон на нары, вернулся на место. И в это время открылась дверь. Белобрысый рванул к телефону, но Караван каким-то чудом его опередил. И еще ударил заточкой по руке.

Белобрысый зарыдал, бросился к ментам. А Караван изо всех вцепился в телефон. Но менты не стали его вырывать. Они утащили азиата, увели белобрысого и закрыли дверь. Но покоя не будет, и Караван четко это понимал.

Он со всего размаха швырнул телефон на пол, а затем набросился на него, руками разрывая его на мелкие детали. Он не знал, как там все устроено и на что записывается видео, поэтому должен обратить в прах все. И он сделает это…

А потом постарается выйти на свободу живым. И своими руками обратит в пыль ту суку, которая подставила его.

Захар уплетал за обе щеки. Жанна подарила ему прекрасное утро, поэтому настроение у него просто отличное. И аппетит отменный. А она и рада стараться. Напекла блинов с хрустинкой, а уж икрой и ветчиной он начинял их сам.

— За ушами не трещит? — весело спросила она.

— Нет. А что?

— И взгляд ясный… Как будто и не было ничего…

— А ничего и не было. — Он осторожно провел рукой по своей голове.

— Было. И Зойка тебя взаперти держала.

— Она меня усыпила.

— И ты говоришь об этом так спокойно?

— Я рвался к тебе, а голова отключалась. Еще бы чуть-чуть, и кирдык…

— Ты оправдываешь ее.

— Но мне действительно стало лучше. И сон пошел на пользу.

— А куда она потом тебя утащила?

— Я видел, как ты садилась в машину с этим… — нахмурился Захар.

— Да я готова была хоть с чертом лысым… — Жанна разрубила рукой воздух, отсекая разговор.

Вчера они объяснились друг с другом и договорились больше не затрагивать тему с Савельевым. И Жанна к нему больше не вернется. С ним теперь только деловые отношения.

— А что это за дом в горах?

— Ты была там. Когда-то…

— Да?

— Кукуй-гору помнишь?

— Там?!.

Жанна помнила, как поднималась на эту самую гору вместе с Захаром. Помнила, как Зойка едва не скинула ее вниз.

— На самой верхотуре.

— Оригинально!

— Думали, что там жить будем. Думали, думали, а дом в городе построили. Зойка его забирает… А на Кукуе мне отдает. Но с условием. Тебя там быть не должно…

— Да я и не собираюсь, — фыркнула Жанна.

— Мне условия ставить не надо. Как скажу, так и будет. Так что Зойка в пролете.

Жанна с сомнением глянула на Захара. Мужик он, конечно, крутой, но Зойка вертит им, как хочет. И она еще предпримет попытку вернуть его. К этому нужно быть готовой.

— Не нужен мне твой дом в горах. Мне ты нужен.

Жанна подошла к нему сзади, наклонилась, обняла. И закрыла глаза, наслаждаясь ощущением, которое дарит дрессировщику победа над диким тигром.

Тюрьма объявила голодовку в знак протеста против ментовского произвола. Все еще только начинается, но информация уже попала в прессу, запахло грандиозным скандалом.

— Артур Кириллович, ну зачем нам нужны проблемы? — Полковник Овченков смотрел на Каравана с укором и вместе с тем со смирением.

— Беспредел у вас творится, начальник. Людей в пресс-хатах гнобить пытаются.

— Я разобрался, кто на тебя наехал.

— Кто?

— Виновные уже наказаны. — Начальник ГУВД отвел взгляд в сторону.

Всем своим видом он давал понять, что его самого опустили до переговоров с представителем преступного мира. Ему это не нравится, но он вынужден переступить через себя. Только Каравану какое дело до его личных переживаний? Он свой ход сделал и смог призвать заключенных к повиновению. И прессу подключил. Пусть не думают менты, что им все можно.

— Кто наказан?

— Это уже к делу отношения не имеет.

— Кому это было нужно?

— Разбираемся.

— Вот как только разберетесь, так голодовка и прекратится, — усмехнулся Караван.

Арсений пока еще не отказался от своих показаний, дело не закрыто, а в СИЗО Каравана уже перевели. Здесь его дом, и отсюда он без всяких проблем контролирует ситуацию. И сюда к нему ходят на поклон ментовские начальники, чьи подчиненные устраивают пресс-хаты и глумление над законом. Спешить ему некуда, он подождет. А вот Овченкову следует поторопиться, пока с него не сняли фуражку. Вместе с головой.