Кристен Эшли - Загадочный мужчина (ЛП)

Прошло уже два часа, как они увезли от него его жену. Пришли его мать с отцом, Вон с Люсией, Жюри с женой Глорией, Трейси со своим мужем Ури, Кэм и Лео, Эльвира со своим бойфрендом Маликом, Трой с женой Килли, миссис Мэйхью, за два часа о состоянии Гвен они не услышали ничего.

Ни единого гребаного, мать твою, слова.

Хок не отрывался от окна, но видел перед собой только испуганное лицо Гвен, глаза, в которых поселился страх.

Стоило ему прикрыть глаза, и дерьмо стало крутиться у него в голове… воспоминания.

Гвен прижалась к нему, он чувствовал шелк ее платья под своей рукой, ее губы на своих, от нее пахло глазурью, она засмеялась, и ее смех прокатился вибрацией по его горлу, как они разрезали свадебный торт и откусили вдвоем от одного куска. Она потянулась к нему, остановив свое лице в дюйме от него, и заверила: «Не волнуйся, малыш, кусочек торта не сделает тебе завороток кишок». После чего он притянул ее к себе и крепко поцеловал, так сильно и так долго, что присутствующие стали улюлюкать и кричать, и он услышал, как Эльвира, угрожающе сказала, что охладит его пыл кувшином холодной воды.

Он вспомнил Гвен, выходящей из ванной, когда они были в свадебном путешествии на Бермудах. Окна были открыты, ветерок колыхал тонкие шторы, слышался шум океана, наполняя комнату. Она спрятала одну руку за спину, на ней была сексуальная ночная рубашка, и улыбка играла у нее на губах. Он следил за каждым ее шагом, пока она подходила к кровати, поднялась и уселась на него, а потом взмахнула рукой и показала ему белую палочку с розовым плюсом. Затем она отбросила палочку на пол, и уложила свое потрясающее тело на Хока, полностью впавшего в ступор, поставила локти ему на грудь и опустила подбородок на соединенные руки, с огромное улыбкой провозгласив: «Если будет мальчик, Мария и я решили, что назовем его Эшер. Если это девочка, то ты дашь ей имя». Когда она закончила говорить, Хок обхватил ее за талию, перевернул на спину, накрыв своим телом и удерживал в таком состоянии в течение следующих двух часов, за это время она не могла ничего произнести, только стонала и повторяла: «Малыш».

Вернувшись как-то поздно домой, он застал Гвен в кресле Симоны, ее ноги свешивались с подлокотника с одной стороны, голова прислонилась к спинке в другую сторону, Эшер лежал у нее на руках, и пока он нес их в кровать, не его сын и не его женщина не проснулись.

Гвен с уже слегка округлившемся животиком с Бруно (она все еще предпочитала носить шпильки), рассматривала Чудовищное сооружение, которое выбрал Хок под их дом, пока он держал Эша на руках, а агент по недвижимости щебетала о достоинствах этого дома. Гвен подошла к нему, положила руку на его пресс и провозгласила: «Это чудовище намного больше, чем в твое прошлое логово». Он обхватил ее за шею, притянул вплотную к себе и с силой поцеловал, Эш стал стучать по ним своими крошечными кулочками, впритык приблизив к ним свое маленькое личико, Хок отстранился от Гвен, взглянул на агента и заявил: «Мы возьмем этот дом».

Он вспомнил как наблюдал за Гвен, когда она перекинула нога на ногу в его Camaro, проводя блеском по губам, глядя в зеркальце на козырьке от солнца и бормоча: «Мне кажется, годовщина Мередит с моим отцом нравится мне все больше и больше, чем им самим». Хок поддразнил ее в ответ: «Это дает тебе повод надеть дорогую обувь?» Гвен повернула к нему голову, он почувствовал, как ее взгляд, словно ударил его по лицу. «Нет, потому что это тоже наша годовщина, потому что именно в этот день, ты сказал мне, что любишь меня, и даже несмотря на многое другое прекрасное, что ты подарил и дал мне за все эти годы, этот день самый лучший день в моей жизни, Кейб «Хок» Дельгадо». Хоку пришлось остановить машину, чтобы поцеловать ее, и это означало, что ей снова пришлось накладывать блеск для губ.

Он жил в кошмарах восемь лет, спрятавшись от всего мира, отказавшись от чувств, кроме боли, но ему стоило только дойти до чертового ресторана, в окне которого он увидел женщину своей мечты, на которой было сексуальное, маленькое черное платье, и она так самозабвенно смеялась. Потом полтора года он трахал ее. Полтора года. Каждую ночь он оставлял ее одну, говоря себе, что он никогда больше к ней не вернется, но наступала ночь, и он ничего не мог с собой поделать, он проигрывал битву с самим собой, ему необходимо было попробовать ее снова, прикоснуться к ней, услышать ее мягкий, сладкий голос шепчущий: «Малыш», почувствовать, как ее ноги крепко обвивают его талию, как она кончала под ним, чувствовать, как следила за ним взглядом, пока он одевался, борясь с собой, чтобы не запрыгнуть обратно к ней в постель, сжать в своих объятиях и увидеть как зарождается новый день, и солнечные лучи будут освещать ее спящее лицо.

Она была в его руках, но он не знал, что он поселился в ее сердце, и отрицал сам себе, что она слишком глубоко добралась до него за эти полтора года, черт побери.

Он никогда не вернется к прошлому, и сейчас он точно знал, что он тогда упустил и не готов был теперь, черт побери, ничего терять.

— Мистер Дельгадо? — услышал он и открыл глаза, врач зашел в комнату.

Все, кроме Трейси и Эльвиры встали. Трейси не встала, потому что она обнимала спящего Эшера, Эльвира, потому что держала спящего Бруно.

Хок не двинулся с места, пока доктор Хантер подходил к нему, он не сделал ни единого движения, даже видев улыбку на его лице.

— С вашей женой все хорошо, — заявил доктор Хантер, остановившись в полуметре от Хока, — также и с вашей девочкой.

— Девочкой? — услышал свой вопрос Хок, как бы со стороны, его мать заплакала, потом все начали всхлипывать, поздравлять, атмосфера в комнате разрядилась.

Он продолжал пялиться во все глаза на врача, потребовав:

— Я хочу увидеть свою жену.

— Конечно, — кивнул доктор. — Она спит, — но Хок не остановился.

— Я хочу увидеть свою жену.

Доктор Хантер снова кивнул.

— Следуйте за мной.

Хок взглянул на своих спящих сыновей, больше ни на кого в этой комнате, и последовал за врачом.

Он увидел, как ее глаза открылись.

Она с просонья в замешательстве пару секунд смотрела перед собой, он протянул руку и сжал ее пальцы, она повернула к нему голову.

— Кейб, малыш, — прошептала она.

Он ощутил ее слова, словно физические ее прикосновения.

Потом он почувствовал, как сжала его пальцы в ответ, а он заскользил пальцем вверх к ее обручальному кольцу.

Он закрыл глаза.

Слава тебе Господи. Спасибо, за все, мать твою, Спасибо, Господи.

Хок открыл глаза.

— Мы назовем ее Женевьева.

Он посмотрел на Гвен, у нее округлились глаза.

— Женевьева? — прошептала она.

— Да, — шепотом ответил он.

Она внимательно посмотрела на него. Потом шепотом заявила: