Кристен Эшли - Загадочный мужчина (ЛП)

— Прости. Мне, на самом деле, очень жаль. Я испытывала боль, что ты отказался от меня, больше ни о чем не могла думать, — сказала я ему, опустив голову на подушку и взглянув в его черные глаза. — Ты оказался прав. Я не смогла понять тебя до конца, я не смогла разглядеть, через что ты прошел. С моей стороны, это было бездумно и эгоистично, и…

Он перевернулся на спину, обхватив меня руками и усадив на себя, как только я оказалась сверху, он потянул меня за волосы, поддерживая за спину, притянув мое лицо к своему и коснулся моих губ. Затем он позволил мне отстраниться от него на дюйм и произнес:

— Я разодрал тебя в клочья, — совсем тихо. — Ты так вела, чтобы защитить себя. Это естественная реакция, детка.

— Это было жестоко с... и... можно сказать, что я вела себя как сучка, — ответила я, продолжая плакать.

— Да, детка, ты можешь десять часов быть подлой и стервозной, а потом позвонить и извиниться. Мне кажется, что я смогу справиться с этим. Я же оставлял тебя в этом ужасном состоянии целую неделю.

Это была правда.

— Это правда, — пробормотала я сквозь слезы и увидела появившиеся ямочки на его щеках.

Потом они моментально испарились, его левая рука лежала у меня на затылке, поэтому ему легко было приблизить мое лицо, его большой палец заскользил по моей щеке, перешел на подбородок, потом на губы, его глаза следили за движением пальца. Они становились прямо напротив моих глаз.

— Я удержу тебя, детка, — прошептал он, и слезы, которые кончились, опять навернулись у меня на глазах и побежали вниз по щекам, его пальцы мгновенно переместились, чтобы стереть их. — Я сделаю все, чтобы ты не проходила через это снова, — пообещал он.

— Хорошо, — прошептала я в ответ, и моя рука непроизвольно потянулась к его щеке, и тут отчего-то я вспомнила визит его матери. — И я сделаю все, что в моих силах, если ты вдруг испугаешься и будешь испытывать внутренний дискомфорт, я не сдамся, не буду злиться, не стану стервой, глупой и эгоистичной коровой.

Он запустил пальцы в мои волосы, притянул мою голову к своим губам, коснувшись их и пробормотал:

— Все будет хорошо.

Его прикосновение было настолько мимолетным, легким поцелуем, как перышко, потом он отодвинулся от меня на дюйм.

— Рад, что все закончилось, Душистый горошек, — прошептал он.

Я убрала свои руки от его лица и постаралась забыть свои собственные слова, соглашаясь:

— Да, — но я так и не смогла сказать «рада», поскольку в этом звучала бы огромная недосказанность.

— Итак, все разрешилось, но мы не закончили наш разговор, — сказал он мне, при этом изменился даже тон его голоса.

Я внимательно следила за выражением его лица, которое тоже поменялось. В нем не было нежности, скорее оно стало каменным, твердым.

Ой-ой.

— Хм..., — промямлила я, пытаясь найти слова, чтобы как-то избежать разговора, который я точно поняла, мне не понравится.

— Я хочу тебе напомнить, что ты живешь в Крутом Мире, — заявил он, и я поняла однозначно, что это ничего для меня хорошего не предвещало.

— Хм..., — опять пробормотала я, гадая, что же последует за этим, хотя мое любопытство тут же пропало, на самом деле, у меня окончательно пропал запал что-либо выяснять.

— И в Крутом Мире, даже когда между нами происходит полный бардак, ты не должна встречаться на тротуаре перед своим домом с другим мужчиной и разрешать ему дотрагиваться и чуть ли не целовать себя.

О, парень!

— Мо тебе все рассказал, — догадалась я.

— И еще птичка на хвосте принесла.

Дерьмо.

— Он поцеловал меня в лоб, — защищаясь произнесла я. — У меня нет брата, но мне кажется, что он поцеловал меня, как брат.

— Митч Лоусон совершенно не испытывает к тебе братских чувств, поверь мне, детка, — выстрелил Хок.

На самом деле, так и есть.

Вот дерьмо!

— Хм...

— Гвен, ты позвонила мне, сказала, что сожалеешь, тем самым ты упала в мои объятия, и как бы вернулась назад ко мне. Это означает, что ты вошла в Крутой Мир с добрыми намерениями, ты сделала это по своему собственному желанию, и должна понимать, что существуют правила. Ты должна придерживаться этих правил или нести ответственность за последствия. Понятно?

Ой-ой. Оказывается, он был очень властным, и это сводило меня с ума.

— Не я же бросилась на него и ничего такого не делала с ним на тротуаре, Хок.

Он полностью проигнорировал мои слова.

— Никаких рук и, однозначно, никаких губ, Гвен, ни единого мужчины, кроме меня, только я могу встать у тебя на пути или твой отец. Больше никаких мужчин. Это касается всего. И никаких оправданий. Да?

— Хок…

— И ты больше не запрыгиваешь на чей байк, кроме как на мой, — продолжил он.

— Хок…

Его рука обхватила меня за талию, а другая рука опустилась мне на голову.

— Детка, тебе нужно подтвердить то, что я сказал, что ты поняла меня.

— Господи! — взорвалась я. — Да, хорошо, я поняла тебя. Господи!

Опять появились у него ямочки на щеках, своей тяжестью тела он прижал меня к кровати, уткнувшись мне в шею, но его руки начали сползать вниз к подолу атласной ночной рубашки Кэм.

Хм. Думаю, мы закончили наш разговор.

— Хок, мне показалось, ты сказал, что слишком устал, — заметила я.

— Да, устал, но эта вещица такая мягкая, а то, что под ней еще мягче, и твое тело прижимается ко мне, поэтому, когда я сказал, что я слишком устал, я не подумал об этом, — прошептал он мне в шею.

Ммм!

И прикоснулся своим языком за моим ухом.

Ой!

Я пробежалась руками по его спине, которая совсем не была мягкой, скорее, жесткой и накаченной, но приятной на ощупь, хотелось по ней провести руками.

Затем он прошептал:

— Твоя сестра была в беде, детка, я сделал все, чтобы она была в безопасности, насколько мог.

Я замерла, последние его слова ударили меня.

Вот о чем говорила Эльвира. Вот о какой секретной операции. Когда он взял с собой своих лучших ребят. Он вышел в офф-лайн и не проверял голосовую почту весь день. Он оказался рядом с домом Лео и Кэм, когда там показалась Джинджер. Он следил за ней, точно зная, что она придет ко мне.

Он провел весь день, несмотря на то, что я так ужасно отнеслась к нему, подвергая себя и своих парней опасности ради меня, чтобы дать мне то, чего я больше всего хотела в этой жизни.

О Боже мой.

Он наклонился и посмотрел на меня.

— Я бы заключил сделку с самим дьяволом, чтобы вернуть свою жену и дочь, — шепотом произнес он, и у меня остановилось дыхание. — Но у меня нет такой возможности, поэтому здесь я бессилен. Но я в темноте заходил в твою дверь, детка, и ты снова озарила мою жизнь, поэтому я не согласен даже пытаться вернуть их.

О Боже мой.

Но он продолжал:

— И Мередит уже является твоей настоящей мамой. Если ты хочешь, чтобы это было юридически оформлено, я готов позвонить адвокату. Но, могу тебе сказать, факт остается фактом, тебе остается только принять его. Я не могу сделать ее твоей настоящей мамой, потому что она и так уже является ею.