Дарья Кузнецова - Модус вивенди

– Не говори глупостей. В моей жизни было больше одного мужчины, ты собираешься убить всех? – раздраженно проговорила я.

– Нет, зачем? Только первого, – невозмутимо отозвался он.

– Но откуда… И почему ты думаешь, что он специально?

– Черт, Вета, ты правда этого не понимаешь? – он вопросительно вскинул брови. – Хорошо, давай объясню. Так густо замешанное на чувстве вины ощущение собственной ущербности не может возникнуть на ровном месте или при наличии хоть какого-то положительного опыта, его не может оставить неопытный мальчишка-ровесник. Этот урод либо пытался тобой оправдать собственные проблемы, либо… – голос отчетливо звякнул сталью, и ротмистр замолчал, глубоко вздохнув и явно пытаясь задушить поднимающийся гнев.

– Игорь, но я все равно не понимаю, почему ты так в этом уверен? Почему намеренно и почему это так ужасно? В конце концов, ты сам говорил много гадостей, и почему-то…

– Ладно, давай в подробностях, – вздохнул он, обрывая мой недовольный монолог. – Ответственность за то, что происходит в постели между двумя людьми, главным образом лежит на мужчине, если только это не зеленый юнец. Если влюблены и неопытны оба, то, даже если первый опыт окажется неудачным, это вряд ли так уж трагично скажется на обоих. А вот твое поведение и твоя реакция заставляют думать, что тебя угораздило влюбиться – а это я уже выучил, что без чувств ты ни на что не согласная, – в какую-то редкостную… дрянь. Этот урод был старше тебя и значительно опытней, и именно он, воспользовавшись твоими чувствами, после убедил тебя, что ты – холодная, не способная получать удовольствие в постели. Либо потому, что у него не получилось, либо по каким-то еще причинам.

– Я… узнала, что у него была другая женщина, – смущенно призналась я. – И сказала ему об этом. А он…

– Тем более, – процедил Одержимый, на мгновение сжав меня почти до боли. – В общем, ты же умная девочка и понимаешь, что женщине не стоит лезть в сугубо мужские дела. А твоя честь теперь – моя забота. Можешь даже не называть мне его имя, потому что я сам смогу его найти. Но если тебе так неприятно об этом думать, в следующий раз я буду решать подобные вопросы, не ставя тебя в известность.

– Твоя забота очень хорошо сочетается с твоим стилем ухаживания, – вздохнула я. – Нет уж, я предпочитаю быть в курсе. Хотя бы фактов. Чтобы потом в случае чего не удивляться.

Про «мужские дела» я усвоила хорошо, еще в ранней юности, когда была жива мама. Что она говорила дословно, я не помнила, но общее ощущение и главную мысль запомнила навсегда. Худшее, что может женщина, – это пытаться разнять двух мужчин, сцепившихся насмерть. Особенно если замешаны вопросы чести. Можно молиться, чтобы «свой» победил. Ну или в совсем крайнем случае – обратиться в дуэльный комитет.

Решение спорных вопросов этим старинным способом не то что не порицалось – неофициально одобрялось. Но тщательно контролировалось. Дуэльный кодекс содержал очень много тонкостей, особенно в отношении вызова и убийства. Вызов на дуэль или провокация на вызов заведомо более слабого соперника, провокация сильного заведомо более слабым, деятельность бретеров, другие нарушения правил – все это разбиралось очень дотошно. Но если закончившуюся пустяковой раной историю в случае отсутствия жалоб от участников вполне могли спустить на тормозах, то случаи убийства на дуэли всегда разбирались очень тщательно.

В том случае, если кто-нибудь из свидетелей вызова подозревал серьезное нарушение, он имел право обратиться в дуэльный комитет с предупреждением, и реакция следовала незамедлительно.

– Вот и умница, – похвалил Одержимый, поощрительно целуя меня в висок. – Давай заканчивать тут и перебираться в постель, тебе надо выспаться.

– И что, ты дашь мне поспать? – недоверчиво уточнила я.

– Я бы с удовольствием ответил отрицательно и не давал бы тебе спать еще очень продолжительное время, но отдых действительно нужен. Можешь записать себе еще одну маленькую победу: тебе удалось немного прочистить мне мозги, – усмехнулся он.

– И это ты называешь маленькой победой? По-моему, с варами и то было проще! – не удержалась я от ответной «любезности». Отвечать на это мужчина не стал, только искренне рассмеялся.

Пока мы в уютном молчании смывали с себя ощущения дороги, я обдумала состоявшийся разговор и к собственному удивлению поняла, что, кажется, Ветров действительно прав. Нет, решения проблем силовыми методами я никогда не одобряла, да и, на мой взгляд, эта история была уже слишком давней, чтобы поднимать ее вновь. Но его слова что-то сдвинули внутри, заставили взглянуть на собственное прошлое немного со стороны.

До сих пор мне казалось, что это просто жизненный эпизод – нерадостный, но поучительный. Да, сглупила, безответно влюбилась в не самого достойного человека, а он просто этим пользовался и с самого начала не воспринимал меня всерьез. Я даже тогда, когда это поняла, не слишком-то страдала; переживала, плакала, но ни в коей мере не считала жизнь конченой и успокоилась довольно быстро. И уж точно не думала, что несколько злых слов наложили на мою жизнь такой отпечаток. Я даже не помнила толком, что именно он мне сказал! Просто подтвердил мои собственные мысли, и я удивительно легко это приняла и не думала спорить.

Правда, не злилась я даже сейчас. Было гадко и неуютно и не хотелось об этом помнить. А еще пробирало холодком от мысли, что, если бы в мою жизнь не ворвался Ветров со своей бесцеремонностью и обширным опытом, я бы так и не узнала, что бывает совсем иначе.

Ночную сорочку Игорь у меня отобрал. Я только достала вещь из ящика комода, а через мгновение ее уже вертел в руках Одержимый с настолько насмешливо-скептическим видом, что мне стало очень неловко.

– Это что за саван? – насмешливо уточнил он, безжалостно сминая в комок тонкую белую ткань.

– Это моя ночная сорочка, – обиженно проворчала я, предпринимая попытку отобрать одежду. В общем-то, могла и не пытаться. Ветров просто аккуратно перехватил меня поперек талии и, пользуясь преимуществом в физической силе и росте, преспокойно отшвырнул сорочку в дальний угол комнаты, а меня утащил к кровати.

– Я, честно говоря, после пижамы был уверен, что удивить меня тебе не удастся, – весело хмыкнул он. – Оказывается, это было еще не самое страшное. Вета, это не ночная сорочка молодой привлекательной женщины, это погребальный саван старой, очень старой девы. При виде такого безобразия у любого мужика все опустится, и я сейчас не только про руки.

– Игорь! – я опять смущенно вспыхнула.

Такое впечатление, что ему нравится вгонять меня в краску.

– Спасибо, я пока помню свое имя, – язвительно отозвался он, устраивая меня у себя в охапке. – Наверное, потому, что успел эту гадость вовремя отобрать.