Галина Романова - Демон ревности

— Почему вы так уверены? — проявил он настойчивость. — Вы же не видели. Ощущения после удара и падения могут быть обманчивыми.

— Нет! Это не его шаги. Я его по дыханию узнаю. Среди сотен других, — закончила она со всхлипом. — И шаги его знаю разные: и громкий топот, и осторожную поступь. Я… я очень люблю его, Дмитрий. Не пытаюсь защитить, но это был не он. И Клавдию вряд ли он мог убить.

— Почему? — Макаров пожал плечами, в душе немного завидуя лощеному Илье Степанову, которого так самоотверженно любят. — По моим подозрениям, домработница вычистила сейф, который хозяева прятали в кухне. Она оставила Илью с носом и…

— Это не он, — снова перебила Кира, и ее испуганный взгляд метнулся на запертую снаружи тяжелую дверь. Там что-то загремело, возможно, за ней пришли. — Слушайте, Дмитрий, слушайте и запоминайте. Илья не мог! Это не он! Он для этого слишком труслив и ленив.

— Как же он с такими качествами сумел сделать карьеру?

Макаров узнавал. Работодатели Ильи сокрушались о его уходе.

— Он еще к тому же очень осторожен, — добавила Кира и встала, потому что в комнату для свиданий зашел охранник. — Это не он, Дмитрий. И не я.

— Ума не приложу, кому надо так вам вредить, — воскликнул он ей в спину. — Кира, может, вы вспомните какого-нибудь тайного своего врага? Может, кому-то когда-то перешли дорогу? Вы или Илья?

— Не помню, — слегка качнула головой она. — Не знаю. Может, вообще не в нас все дело…

Виталику с самого утра было худо. Странная тошнота, слабость, липкий пот, покрывающий спину. Не мог понять, в чем дело. Давление измерил — в норме. Признаков простуды никаких. Ни насморка, ни кашля, горло не болит, с животом все в порядке. Какого черта руки тогда трясутся?

И он вспомнил. Сел в машину, завел и, наблюдая за дворниками, суматошно чистящими стекло, вспомнил.

Сон.

Ему сегодня ночью приснился отец. Он всегда снился перед какими-нибудь пакостями. То бегает за ним, то орет на него во сне, то мать снова избивает. Сегодняшний сон был особенно мерзким. Отец с окровавленной башкой и выпученными глазами сидел за его кухонным столом и злорадно скалился. Виталик пытался его выгнать, заговорить с ним, пытался даже во сне избавиться от видения. Ничего не выходило. Отец продолжал злорадствовать. Молча! И это было особенно гадко.

Вот откуда его отвратительное утреннее состояние. Из-за этого сновидения. К чему оно, интересно? Папаша не мог просто так ему присниться. Появляясь в его снах, он всегда предрекал несчастья.

Что сегодня?

— Что у нас сегодня? — на ходу поинтересовался он у охранника, заметив на стоянке полицейскую машину.

— Ой, точно не могу сказать. — Охранник понизил голос до шепота, быстро осмотрел фойе первого этажа. — Кого-то убили, кажется, на выходных.

— В смысле — убили? — Виталик вытаращился на высокого крепкого парня, находя его физиономию невероятно тупой, а форменную одежду безобразно неряшливый. — В смысле — на выходных?

— Сегодня же у нас понедельник, так? — Парень беспомощно глянул на электронный календарь над входной дверью.

— Я помню. — Виталик саркастически улыбнулся, проследив за его взглядом.

— Так вот, то ли вчера, то ли позавчера ее убили. Сначала следственные действия велись по месту жительства, опрашивали соседей, родственников. Теперь вот следственные действия по месту работы. В ее кабинете целая группа сейчас толчется.

Виталик почувствовал, как бледнеет. Кажется, дрожали не только его внутренности, но даже мизинцы на ногах, прежде всегда уютно чувствующие себя в дорогих ботинках.

Ирка! Господи, нет! Кто мог?! За что?! Его же теперь…

Его же теперь затаскают! Его отпечатков в ее доме полным-полно, и не только на дверях и мебели. Еще и на всяких игрушках, которыми они забавлялись в постели.

Нет! Нет же! Нет!

Тут же вспомнил мерзкую ухмылку мертвого отца из сновидения. Вот оно! Начинается!

— В чьем кабинете работает следственная группа? — Как нашел в себе силы спросить, сам не понял. — В кабинете Ирины Ивановны?

— Зачем? — Охранник заморгал фарфоровой куклой, даже взгляд таким же сделался — тупым, остановившимся. — При чем тут Ирина Ивановна? Нет, в кабинете Егоровой работают. И всех вызывают, опрашивают. О вас уже тоже спрашивали, Виталий Васильевич.

— Что? Ниночка? Ее что… уби-или-и?

— Ну да, Нина Егорова. Ей пробили голову молотком, кажется. — На последних словах голос парню изменил, и он закончил сипло и неубедительно.

— Ага… — Виталик шагнул от охранника в сторону, ноги не слушались, казались деревянными. — Молотком… Голову… Когда, говоришь, это случилось?

— В выходные. Точно не могу сказать. Эй, вы куда? Ваш пропуск!

Это обращено уже было к кому-то другому, кто пытался проскочить на второй этаж мимо бдительного стража. И этому «кому-то» Виталик был крайне признателен, крайне. Он отвлек охранника, он не позволил тому наблюдать его медленную смерть.

Он умирал! Да-да, умирал! Мысленно распадался на атомы под бдительным взглядом вытаращенных глаз мертвого отца, под его издевательской ухмылкой.

Ниночку убили в выходные. А он был у нее в субботу. И если его кто-то видел, то это конец. Ему не оправдаться! Почему? Да потому что ее убили молотком! Чертовым молотком, который попался ему под руку много лет назад, когда он пытался защитить свою мать.

Господи-ии, спаси и помилуй!..

Виталик зашел в кабинет Киры, который теперь занимал. Закрылся на ключ. Ему нужно время, чтобы прийти в себя от страшной новости. Ему нужно все продумать. Выверить каждое слово, каждый ответ. Врать — значит попасться в западню. Придется говорить правду. Часть хотя бы правды, которая всех устроила бы. И они с Ниночкой слишком много болтали, болваны, в этом кабинете. Вдруг Лосев все-таки установил тут прослушку, а?

Правду и только правду! Он ни в чем не виноват! Он никого не убивал, только отца много-много лет назад. И если даже и собирался, то только в мыслях.

Господи, спаси и помилуй!

Звонок из приемной застал его со стаканом в руке. Он допивал остатки славного коньяка, который купил, чтобы сдабривать им радость. А вышло что? Топит горечь?

— Виталий Васильевич, зайдите к Ирине Ивановне, — сухо и чопорно потребовала страшная секретарша Света, которую он бы давно уволил, будь его воля.

— Уже лечу, — бросил он и сунул в рот жвачку.

Ирка сидела на своем месте, как всегда. Но выглядела не как всегда. Ее привычную надменность и самоуверенность будто кто растворителем вытравил. Она выглядела растерянной, подавленной и жалкой. И такой ему совсем не понравилась. Крохотной птичкой в клетке показалась она Виталику. Интересно, кто ловец? Уж не тот ли белобрысый полицейский, уставившийся ему теперь в переносицу? Макаров, кажется, его фамилия. Светка растрепала на днях, что он крутится возле Ирки. Помогает ей с делом заключенной под стражу Киры, а заодно и клинья подбивает.