Марина Крамер - Школа выживания волчицы

Никита смотрел на меня, чуть склонив к плечу рыжеволосую голову, и печально улыбался:

– Вы такая забавная, Александра Ефимовна. Разве дело только в этом?

– А в чем еще дело?

– А любовь?

Я удивленно посмотрела на него:

– А разве это все не любовь?

Никита взъерошил волосы, положил руки на руль и спросил:

– Вот вы любите Акелу?

– Идиотский вопрос, – я пожала плечами и вынула сигареты.

– А что в нем идиотского? Простой вопрос. Вы столько лет вместе, и можете сказать с уверенностью, что все еще его любите?

– Все еще? Ты заболел, что ли? Мне подобный вопрос даже в голову никогда не приходил. Я люблю его ни больше, ни меньше, ни все еще. Я просто люблю, не могу дышать без него.

– А я понял, что могу.

Я уставилась на телохранителя, стараясь уложить в голове его слова. Мне это было совершенно непонятно, потому что мне никогда не приходилось задумываться, люблю я Сашку или нет. Этот вопрос просто не возникал. Мы давно уже не существовали отдельно и не представляли, как такое может быть.

– Никит, эмоции улягутся, и ты посмотришь на все иначе.

– Нет. Не на что смотреть. Я потому и тянул со свадьбой – хотел понять. А у нее глаза уже давно потухли, понимаете? Она меня и с работы ждать перестала, а раньше всегда ждала, знала, когда вахта моя заканчивается. А теперь я могу вернуться – а ее нет дома. Звоню, говорю: один выходной, а она: я забыла, дела у меня, подружки, то-се. А, да что об этом, – махнув рукой, Никита повернул ключ в замке зажигания. – Извините, что нагрузил вам тут лишнего.

– Глупости. Может, я могу помочь чем-то?

– Чем? Вы что, фея? Взмахнете палочкой – и у нас снова любовь? Было бы так просто… но не было. Все, поехали, а то вы на занятия опоздаете.

В вестибюле морфологического корпуса толпились студенты, среди которых я мгновенно увидела старосту группы, у которой сейчас должна начаться моя пара.

– Куласова, а почему группа до сих пор здесь, а не наверху, у препарата? – спросила я, на ходу снимая пальто. – Если я задержалась, это не значит, что не приду совсем. Или у вас все так хорошо с анатомией пищеварительной системы?

Лицо повернувшейся ко мне девушки в белом халате и колпаке было таким бледным, что я забеспокоилась, не упадет ли она в обморок.

– Куласова, вам плохо?

Она отрицательно затрясла головой и прошептала, округлив глаза:

– Александра Ефимовна, а нас из комнаты выгнали. Там полиция.

– Что за чушь? Какая полиция, зачем? – я взяла девушку за рукав халата и отвела к большому окну, вдоль которого были установлены лавки. – Садитесь и расскажите нормально.

Она опустилась на лавку, стянула с головы колпак и, комкая его в руках, заговорила, глядя на меня снизу вверх.

– Понимаете, я сегодня дежурная, пришла раньше, никого не было еще. Ключи получила у лаборанта, она сказала, что в вашей комнате сегодня занимаемся, а Сергея Юрьевича не будет. Потом Игорь Иванов пришел, мы ванну открыли, а там…

– Что?

– Труп.

– Да? А вы что надеялись там найти?

– Александра Ефимовна, там не только наш труп, ну который препарат. Там другой труп, женский. Целый… и не в саване. – Девушка облизала губы и жалобно посмотрела на меня: – Я так испугалась, что заорала на всю кафедру. Прибежала лаборант, сразу полицию вызвала и заведующего.

Я села рядом с ней и строго сказала:

– Куласова, возьмите себя в руки. Что же вы будете делать на кафедре оперативной хирургии? А на кафедре судебной медицины? Там бывают трупы в таком состоянии, что нормальному человеку даже в фантазиях не явится.

– Я… я растерялась. Очень страшно.

– Все-все, хватит. Пойдите сейчас в медпункт, пусть вам там успокоительного дадут. И можете идти домой, я освобождаю вас от занятий. Хотя, похоже, их сегодня и так не будет.

– Мне полицейские сказали не уходить.

– Тогда посидите тут, не вставайте. Будете нужны – они вас позовут.

Я встала и пошла к лестнице, ведущей на четвертый этаж, где располагалась кафедра нормальной анатомии. Оказалось, что попасть туда не так-то просто – на каждом этаже дежурил сотрудник полиции, и мне приходилось показывать пропуск, удостоверявший, что я доцент кафедры. В холле четвертого этажа меня встретили очередной полицейский и заведующий, растерянный и какой-то помятый. Ну да, у него же сегодня не должно быть двух первых пар, он спокойно отсыпался дома, откуда его и вызвали.

– Здравствуйте, Александра Ефимовна, – он сжал мою руку и пробормотал: – Надо же, какая беда у нас.

– Что, это кто-то из наших? – глядя на его растерянное лицо, спросила я, в душе надеясь, что это не так.

– Не дай бог, что вы, Саша! – охнул заведующий. – Нет, это совершенно посторонняя женщина.

– Документики ваши позвольте, – вмешался полицейский, решивший, видимо, что предоставил нам достаточно времени для обмена информацией.

Я протянула пропуск.

– Ого, Гельман, значит? – протянул полицейский. – Начинается. Фимы Клеща родня какая-то?

– Выбирайте выражения, будьте так любезны, – ледяным тоном попросила я. – Какой он вам Фима? Вы ему в дети годитесь. Кроме того, какое отношение к вашему визиту имеют мои родственные связи?

– А как знать? Почему-то труп нашли именно в той комнате, в которой вы ведете занятия, – сказал полицейский, возвращая мне документ.

– Какое блестящее умозаключение! Разумеется, это я вчера вечером из дома привезла, у нас уже прятать негде! – разозлилась я, и заведующий снова сжал мою руку:

– Александра Ефимовна, вы бы аккуратнее. Не надо так…

– Как?

– Агрессивно.

Полицейский внимательно наблюдал за нашим диалогом и попутно, как я заметила, изучал меня. Интересно, тоже думает, что у дочери криминального авторитета на лбу должно быть что-то написано?

В дверях моей учебной комнаты показался эксперт, снимающий на ходу резиновые перчатки.

– Следователь просит преподавателя зайти.

Я выдернула руку из влажных от волнения пальцев заведующего и пошла в комнату. Там работало несколько человек. Кто-то что-то писал, кто-то снимал отпечатки, что лично мне показалось делом совершенно бессмысленным – проходимость учебной комнаты очень высокая, каждый студент непременно что-то здесь потрогал. А есть еще я, лаборанты, другие ассистенты кафедры – словом, множество людей.

На цинковой крышке ванны, установленной справа от двери, лежал труп женщины, который осматривал полный лысоватый дядька, чем-то неуловимо похожий на моего отца. Бросив беглый взгляд на труп, я поняла, что он точно «не наш». В моем распоряжении неотпрепарированных трупов сейчас не было, а этот явно не тронут рукой анатома.

За моим столом сидела худенькая рыжеволосая девушка, по виду лет двадцати. Но когда я подошла ближе, оказалось, что лет ей не меньше, чем мне, просто забранные в хвост волосы и лицо почти без косметики сильно ее молодили.