Кэтрин Уэбб - Наследие

– Офень пиятно, миффуф Мэффи, – неразборчиво пробормотал Кайл, не переставая сосать палец.

– Ах, и мне очень приятно с вами познакомиться, Кайл Фоссет, – улыбнулась Кэролайн, взяв малыша за свободную руку и легонько пожав ее.

Энджи опустила Кайла на пол, и тот умчался прочь, неуклюже переваливаясь на коротких крепких ножках.

– О, Энджи! Он просто чудо, прелестный ребенок! – воскликнула Кэролайн.

Энджи просияла:

– Да уж, он у меня настоящий маленький ангел, хотя лучше пусть об этом не догадывается!

– И девочки тоже… вы можете ими гордиться… – У Кэролайн перехватило дыхание, и она не смогла продолжать.

– Ну-ну, что это вы надумали – перестаньте сейчас же! Сейчас праздник, надо веселиться, как следует встретить Новый год – ведь он непременно принесет много радости! Слышите меня? – со значением сказала Энджи. – У вас все еще случится. Только нужно набраться терпения и не унывать. Слышите?

Кэролайн кивнула. Хотелось бы ей такой уверенности, какая звучала в голосе Энджи.

– Миссис Мэсси, согласитесь ли вы потанцевать с таким неуклюжим ковбоем, как я? – спросил Хатч, появляясь рядом с ними.

– Конечно! – улыбнулась Кэролайн, поспешно вытирая глаза.

Музыканты без передышки играли одну мелодию за другой, и Хатч, покачивая, повел ее в танце, отдаленно напоминающем вальс. Вокруг Кэролайн закружились смеющиеся лица, радостные, хотя подчас не безукоризненно чистые, и она невольно вспомнила тот бал у Монтгомери. С тех пор не прошло и года, а она за это время перенеслась в совершенно другой мир. Какой же длинный путь пройден, сказала она себе, а прошло совсем немного времени. Неудивительно, что ей еще трудно почувствовать себя здесь как дома.

– Все в порядке, миссис Мэсси? – серьезно осведомился Хатч.

– Да, разумеется! Почему вы спрашиваете? – ответила она, слишком весело, слишком звенящим голосом.

– Да просто так. – Хатч пожал плечами.

На нем была его лучшая рубашка, и Кэролайн заметила, что верхняя пуговица болтается на ниточке. «Нужно не забыть починить, когда будем на ранчо», – подумала она.

– Как насчет второго урока верховой езды? В первый раз у вас все получилось просто отменно, но вы так и не вернулись, чтобы закрепить успех.

– Нет, не знаю… Я не уверена, что одарена талантом наездницы. А кроме того, начались такие холода, что я бы превратилась в ледышку, если бы пришла, – нашлась Кэролайн.

– Есть люди, которым что-то дается от рождения, это верно, а у других этого нет. Но мне приходилось видеть, как эти другие многого добивались, приложив труд и терпение. Но вам просто нужно захотеть снова сесть в седло, миссис Мэсси. Непременно нужно снова сесть в седло. – Хатч повторил это настойчиво, и Кэролайн показалось, что он говорит не только о верховой езде.

– Я… – начала она, но замолкла, не зная, что сказать. Опустив глаза, она заметила, какие пыльные у нее башмачки, и на глаза навернулись слезы.

– У вас все наладится, вот увидите, – сказал Хатч так тихо, что она едва расслышала.

– Хатчинсон, я разбиваю! Ты ведь танцуешь не с кем-нибудь, а с моей супругой и с самой красивой женщиной в этой компании, – возгласил Корин, взяв Кэролайн за руки и принимая ее в свои объятия.

Глаза у него светились, щеки горели от виски и танцев, и весь он так и лучился счастьем. Кэролайн стало весело, она рассмеялась и обеими руками обняла его за шею.

– С Новым годом, любимый, – прошептала она ему на ухо, легко скользнув губами по его шее, а он еще крепче сжал ее в объятиях.

В феврале снег еще валил вовсю и ложился пластами, отчего мир казался ослепительно-ярким. Кэролайн подолгу смотрела из окна на равнину и старалась как можно больше времени проводить у горячей плиты. Она почти не снимала с рук митенки, подаренные ей индианками. Руки согревались, и можно было заниматься рукоделием и штопкой. Без них застывшие пальцы теряли чувствительность, и Кэролайн часто роняла иголку.

– Теперь вы им рады, – заметила Сорока, кивком указывая на толстые теплые митенки. – Когда Белое Облако их принесла, мне показалось, что вы подумали, что они никогда вам не пригодятся!

И Сорока дружелюбно улыбнулась.

– Я должна бы заплатить ей за них двойную цену, – согласилась Кэролайн, и Сорока слегка нахмурилась.

– Расскажете мне что-нибудь, пока я работаю? – спросила Сорока. Стоя на коленях возле корыта, она терла рабочую одежду Корина о ребристую деревянную доску, отчищая грязь и пятна.

– Что рассказать?

– Не важно. О вашем народе, – пожала плечами Мэгги.

И Кэролайн, не совсем уверенная, кого можно назвать ее народом, рассказала ей про Адама и Еву в Эдемском саду, о коварном змее, вкусном ароматном яблоке и грехопадении. Дойдя до конца, она отложила шитье, описывая внезапный стыд, который охватил осознавших свою наготу людей, и то, как они бросились искать хоть листок, чтобы прикрыть себя. Сорока хихикнула, и ее щеки стали еще круглее, а в прищуренных глазах промелькнули искорки.

– Это хорошая история, миссис Мэсси. Миссионер когда-то рассказывал ее моему отцу, и знаете, что мой отец на это сказал?

– Что же он сказал?

– Он сказал, что все белые женщины таковы! Индейская женщина взяла бы палку и убила змею, и все остались бы жить в саду! – Она рассмеялась.

Кэролайн, в первый момент обиженная критикой, невольно улыбнулась, а потом тоже засмеялась.

– Похоже, он был прав, – признала Кэролайн, и они еще смеялись, когда в комнату, отряхивая снег, вошел Корин.

Посмотрев на Кэролайн, примостившуюся у плиты, и на Сороку, стоящую на коленях у корыта, он нахмурился.

– Корин, что-то случилось? – встревожилась Кэролайн, но он лишь молча мотнул головой и подошел погреться к плите.

Вечером за ужином Корин заговорил:

– Когда я вошел сегодня, я… мне не понравилось то, что я увидел, Кэролайн.

– Что ты хочешь сказать? – спросила она, сердце выпрыгивало у нее из груди.

– Ты просто сидела, уютно, в тепле, а Сорока так тяжело работала.

– Все было не так! Я тоже работала, штопала и чинила белье! Спроси у Сороки. Я только отложила шитье, чтобы рассказать ей историю про Адама и Еву… – Голос Кэролайн был еле слышен.

– Я понимаю, что ты привыкла к слугам, Кэролайн, но Мэгги не служанка. Я попросил ее помогать тебе по дому, это верно, но у нее нет времени делать тут у нас все. На ней ведь еще и ее собственный дом, а скоро ей будет трудно работать так много. Тебе придется побольше ей помогать, любовь моя, – закончил он ласково. Отломив краюшку хлеба, он рассеянно крошил ее в пальцах.

– Это она помогает мне! Я хочу сказать, я тоже ей помогаю – мы делим работу! А почему ты сказал, что ей будет трудно работать? Почему?

– Родная моя, – Корин взглянул на нее исподлобья сквозь золотистые ресницы, – Мэгги беременна. У них с Джо будет ребенок. Первенец.