Татьяна Устинова - Мой генерал

– Ну да. Все они уже были здесь. Может, у кого-то из них спросить?

– Нет, – решительно сказала Марина, – я уже все придумала.

– Что? – перепугался Федор Тучков.

– Я все выясню и так, спрашивать ни у кого ничего не буду.

– Как это?

– Очень просто, – объявила она с непередаваемым тройным превосходством женщины, доктора наук и профессора.

На завтрак она, конечно же, опоздала. Вся компания уже перешла к сырникам, когда Марина только приступила к омлету.

Завидев ее, Федор Тучков с другой стороны стола привстал и поклонился вежливенько. На нем были бриджи защитно-колониальнобританского стиля и фиолетовая распашонка. Волосы зачесаны назад волосок к волоску, аккуратно прилизаны в духе Матвея Евгешкина. Если бы Марина своими глазами – как пишут только в романах! – не видела Федора Федоровича почти без какой бы то ни было одежды, она могла бы поклясться, что под распашонкой располагается пузцо, а под бриджами толстые, почти дамские ляжки. И никакого мужчины эпохи Возрождения, и никаких рельефных мышц, и никакой плотной загорелой кожи. Даже щека – чуть небритая, сексуальная, твердая, пахнущая французским одеколоном, которая была так восхитительно близко, и от этой близкой щеки что-то делалось с ней такое, чему она даже названия не знала, – показалась пухленькой, почти купеческой. Неинтересной.

Как он сказал? «Пятничный «я» сильно отличаюсь от понедельничного?

Ты читала Станислава Лема?»

«Кажется, да. Кажется, читала. Только какое отношение великий поляк имеет к тому, что я целовалась с тобой в бассейне и теперь не знаю, что мне делать. Как мне жить после того, как ты поцеловал меня в бассейне?!»

Тут еще обнаружилось, что бок о бок с Тучковым Четвертым сидит Оленька, а рядом с Оленькой на столе горит свеча – очень романтично, особенно для утренней столовой. И вместо шали, в которую она все время куталась – жара не жара, солнце не солнце, – на ней легкомысленный топик, и кудри подняты и заколоты вверх кокетливо, а под столом еще есть юбка, которая распадается на две части по причине разреза, и оттуда выглядывает молочно-белая ножка.

Господи, какой ужас! Какая стыдоба! Мама больше ни за что в жизни не села бы с этими матерью и дочерью за один стол – неприлично так «завлекать» мужчину.

А подле Валентины Васильны по фамилии Зуб и с золотыми же зубами во рту помещался давешний молодой человек, который со зверским лицом молотил воду руками в бассейне. Лицо его было по-прежнему зверским. Он поедал сырники, смотрел исподлобья и был похож на классического киллера из кино – тяжелая, почти голая башка, пустые, как у ящерицы, глаза, плечищи, ручищи, ножищи и больше ничего.

– Мариночка! – радостно закричала Валентина Васильна. – Знакомься, это мой сынок приехал! Павлик! Павлик, поздоровайся с Мариночкой!

– Здрасте, – после некоторой паузы буркнул Павлик, – я вас видел. Вы в бассейне целовались. Вот… с ним.

И локтем ткнул в сторону Федора Тучкова, а сам углубился в свои сырники, а вокруг произошло молниеносное движение и нечто вроде локальной энергетической вспышки. Марина густо и страшно покраснела, Вероника ехидно заулыбалась, дед Генрих Янович посмотрел на нее строго, Геннадий Иванович лицом выразил сочувствие и понимание, бабуся Логвинова была глуховата, Юля с Сережей перестали есть тертую свеклу и уставились на Марину, Галя перестала почесывать коленку Вадима и разинула рот, а Валентина Васильна ткнула сына в бок, на что тот не обратил никакого внимания. Оленька переглянулась с мамашей. Марине эти переглядывания не сулили ничего хорошего.

Ну совсем ничего хорошего!

– Марина, вам кофе или чай? – Это дед-профессор решил разрядить обстановку.

– Чаю, если можно.

Чай был в огромном самоваре, водруженном в центр стола, а кофе в алюминиевом чайнике. Чайник стоял возле Федора Федоровича Тучкова Четвертого.

– А мне кофе, – тихо попросила Оленька, свеча возле нее дрогнула, почти невидимое в утреннем свете пламя заколыхалось. – Один глоток.

Федор услужливо подхватил чайник.

– В кофе нет калорий, – объявила Вероника, – можете пить сколько влезет, Ольга Павловна!

– Зовите меня просто… Оля.

– Просто Оля я вас звать не могу. У нас с вами слишком большая разница в возрасте.

– Вероника!

– Дед, ну что ты все деликатничаешь, ей-богу! Мы тут все свои. Верно, Ольга Павловна?

– Вы бы кушали свою кашу, Вероника, – вступила Элеонора Яковлевна неприятным голосом и раздула ноздри в сторону Марины. – Мы с дочерью сами разберемся!

Однако унять Веронику было трудно. Марина подозревала, что вряд ли вообще возможно.

– Федор, вы не знаете, где здесь лошади?

– Э-э, какие именно лошади, Вероника?

Сын Павлик отчетливо хмыкнул и придвинул к себе тарелку, но глаз так и не поднял. Но раз хмыкал, значит, эмоции его обуревали, а Марина подумала было, что он совсем деревянный, с ног до головы.

– Господи, какие! Скаковые, конечно! Мы с дедом покатались бы! А вы умеете верхом, Марина?

– Нет.

– Напрасно. А вы, Федор?

– Признаться, я тоже не умею.

– Научитесь! Это просто. А потом вот… Марину научите. Ольгу Павловну в теннис, а Марину – верхом. Ну как?

– Вероника! – прикрикнул дед.

– А что? Это так шикарно – ездить верхом. Гораздо шикарнее, чем теннис. Верно, дед?

– Не знаю. Я по шику эти занятия не оценивал. Нет-с, не оценивал!

– Оленька, ну скушай булочку! Смотри, какая булочка славненькая, с изюмом! – Очевидно, переварив сообщение о том, что Марина «целовалась в бассейне вот с этим», Элеонора Яковлевна решила следовать прежним курсом.

– Мама, отстань, я не хочу! Я вот… кофе, и мне достаточно.

Вероника достала пачку сигарет и положила ее на стол, прямо под носом у своего деда, который «гонял» ее за курево.

– Вам нужно бросить курить, – решительно объявила Юля. – Очень вредная привычка. Кстати, вам тоже, Марина.

– Вот, например, я бросил, – поделился Геннадий Иванович, – а раньше много курил, очень много. Теперь забочусь о себе, знаете ли. Годы-то уходят!

– Какие ваши годы! – воскликнула Элеонора Яковлевна. – Вы еще совсем молоды!

Марина молча ела. Чай оказался крепким, горячим, в сырниках много изюма, а омлет толстый и золотистый, тоже горячий. Ей было вкусно, и она почти не думала о том, как «опозорилась», целуясь с Федором Тучковым в бассейне.

– Ты собираешься здесь курить? – язвительно поинтересовался Генрих Янович у Вероники. – Терпежу нет-с?

– Дед, да ладно тебе!

– А вы умеете верхом, Сережа? – Это Оленька спросила, проглотив крошечный глоточек кофе.

– Ни разу не пробовал! – ответил Сережа так радостно, как будто объявлял, что стал в прошлом году чемпионом по выездке. – Знаете анекдот? У человека спрашивают, умеет ли он играть на рояле, а он отвечает…