Алла Полянская - Невидимые тени

Сколько-нибудь значимые вещи происходят всегда в результате неприятностей. Павел Олешко никогда не верил в то, что неприятности могут рассосаться сами собой, и даже если это случается, рецидив не заставит себя ждать и будет иметь гораздо более тяжкие последствия, чем первые проявления несчастья. В этом они с Семенычем сходились полностью, когда-то взаимно удивившись, насколько процессы в человеческом организме сходны с процессами, происходящими с человеком в социуме.

Накануне ночью, стоя у кровати Майи, он смотрел на ее безжизненное лицо и думал о том, что она вряд ли когда-то поймет, насколько разрушительными оказались последствия всего лишь одного ее поступка, когда она подняла в песочнице фарфоровую куклу, принесла ее домой и переодела в другое платье.

– А ведь оставь она это платье на ней, они бы забрали куклу, и на этом бы, возможно, все закончилось. На сей раз.

Но это вряд ли, не похоже, чтобы они на этом успокоились, и кто знает, смог бы хоть кто-нибудь тогда спасти Майину голову.

В большой гостиной Панфиловых сегодня аншлаг – отчего-то решили собраться у них. Ника и Стефания Романовна снова возились на кухне, Валерия, довольная, что может оставить близнецов на мужа, решила составить им компанию, разговоры велись вроде ни о чем, но все знали: скоро приедут Олешко и Матвеев и привезут Майю. И тогда можно будет свести воедино все детали головоломки и решить, что делать дальше, потому что злополучная кукла до сих пор лежит в банковском сейфе Ники. Няню пришлось отпустить на пару дней, чтобы не впутывать постороннего человека в чисто семейные дела. И теперь Валерия привычно прислушивалась к звукам наверху, хотя и понимала, что отсюда ничего не услышит.

– Может, там и нет ничего.

Валерия грызла морковь и пыталась осмыслить произошедшее в ее доме в контексте того, что она уже знала. И получалась неприятная картина, хотя в данном случае пострадал только серебряный подсвечник и их с Панфиловым нервы.

– В кукле? – Ника попробовала соус. – Все, мам, соус готов, заливай и в духовку. Может, и нет ничего, но что-то мне подсказывает, что камни там. И человек, которому они принадлежат, вряд ли скажет: да ну их, наковыряем еще тыщу штук.

– Да уж понятно. – Валерия представила себе эту пресловутую тысячу штук бриллиантов и вздохнула – красиво. Разложить бы их на подоконнике, и пусть бы сверкали. – Но что-то владелец не торопится за своим имуществом. Я вот о чем думаю: а представьте, что завтра с неба упадет метеорит и разлетится на миллиарды таких алмазов, и они будут валяться кругом, как морская галька. Представьте, как владельца этих цацек в сейфе хватит кондратий?

Ника мечтательно улыбнулась.

– Хорошо бы. Дорожки выложить ими, клумбы украсить, ну и прочее. А сороки бы просто осатанели, хватая блестяшки. Я бы сама набрала их целое ведро… нет, два ведра, и пусть бы сверкали, всякие: белые, голубые, желтые, розовые… представляете эту красотищу?

Болтая и смеясь, они нарезали салатов, Стефания Романовна пекла свою знаменитую мусаку, в холодильнике скучал привезенный из «Восторга» шоколадный торт, и Валерии ужасно хотелось хоть кусочек слопать….

Ника, вооружившись лопаткой и ножом, отрезала полоску торта с краю и поставила перед ней.

– Специально взяла прямоугольной формы, чтоб можно было резать без ущерба для его вида. Ешь, Лерка, нечего слюнки глотать.

Они намеренно не говорили о произошедшем – слишком страшно все получилось, и известно было далеко не все, но то, что Майю нашли живой, обрадовало всех. Панфилов долго о чем-то говорил с Павлом по телефону, а потом как-то само собой вышло, что все собрались в его почти готовом доме – здесь, в Озерном.

– Ника, как там твоя малышка? – Валерия с видимым удовольствием поглощала десерт. – Вкусный тортик, я как раз хотела шоколадный, откуда ты всегда знаешь, какой я хочу?

– Ты всю жизнь любила шоколадный, тоже мне, тайна. – Ника закрыла банку с оливками и спрятала в холодильник. – Малявка смешная такая. Я днем к ней приезжаю одна, а вечером с Лешкой вместе. Днем я ее кормлю, потом беру на улицу, и мы гуляем, а вечером гуляем уже втроем. Так вот днем она ходит, хотя пока еще держится за меня, а когда появляется Лешка, она с рук его не слезает, а когда мы уходим, понимает, что остается без нас, и принимается плакать. А мы всего-то три дня к ней ходим, вот откуда она все поняла?

– Дети понимают все сразу, они умеют видеть суть. – Стефания Романовна присаживается на табурет. – Ты меня признала с первой минуты. Вот и твоя дочь понимает – она же твоя. Когда можно будет забрать ее?

– Семеныч с кем-то договорился, и дама из социальной службы уже оформила все документы, скоро будет решение – обещают буквально через неделю. Возможно, забрать нам ее позволят раньше. Да, Лера, сегодня к нам приходила комиссия, жилищные условия проверяла, а мы с Майей такую комнату для Стефки сделали – глаз не отвести! И мебель привезли, и кроватку, и так вовремя – как раз к комиссии успели. Они все сфотографировали, записали и ушли. Потом звонила мне эта тетка из социальной службы – говорит, впечатление у комиссии очень позитивное, все понравилось. А ведь обои эти Майя мне присоветовала, и макет штор тоже она нарисовала – и в итоге смотрится все отлично.

– Хорошо, что ее из больницы отпустили. – Валерия отодвигает опустевшую тарелку. – Хотя, может, и стоило бы ей пока там побыть, но я думаю, если речь идет о такой куче денег, то все равно, где Майя будет находиться, ее найдут где угодно, так пусть лучше с нами будет.

– Майя понятия не имеет о бриллиантах. Да и мы только теоретически. Я хотела посмотреть, так Павел мне запретил даже прикасаться к кукле. – Ника состроила смешную гримаску. – В общем, если он сегодня все не расскажет, я стукну его чем-нибудь по голове, свяжу скотчем и стану пытать: нажарю телячьей печенки с грибами, буду трескать ее у него на глазах, угощать Буча, а он будет на это смотреть.

Женщины смеются, представив себе картину пытки – пристрастие Павла к названному блюду всем хорошо известно.

– Приехали. – Стефания Романовна выглянула в окно. – Девочки, только давайте не пялиться на Майю, никаких ахов-охов и прочего, ведите себя как ни в чем не бывало.

– Мама, это как раз самое трудное и есть, потому что слишком многое произошло, и как ни в чем не бывало не получится!

– Надо постараться. – Стефания Романовна заглядывает в духовку. – Еще минут десять – и готово. Берите Майю и идите, накрывайте на стол.

Всю дорогу в Озерное Майя молчала. События последних дней настолько выбили ее из колеи, настолько не вписывались в тот жизненный ритм, который она тщательно выстраивала долгое время, что Майя словно замерла, пытаясь уловить биение нового ритма, приспособиться к стремительным изменениям. Вокруг нее были люди, которые вдруг ни с того, ни с сего принялись помогать ей в беде – беспокоились о ней, искренне сопереживали, всячески пытались поддержать и утешить, и в итоге – спасли ей жизнь. Ничего не требуя и не ожидая взамен, просто потому, что по-другому не могут.