Алёна Белозерская - Покинуть Париж и уцелеть

– Вы же сказали, что любили Марину как родную!

– Предательства не прощают даже тем, кого любят, – ответил Риммин, просверлив лицо Полины жестким взглядом. – Особенно тем, кого любят. Марина разбила мое сердце, – он отвернулся в сторону и прикусил губу, словно пытался сдержать слезы, которые смягчили бы его суровый образ.

– Карта у меня, – сказала Полина. – Вернее, у Глеба.

– Помощника Шемеса? – спросил Роман. – Почему у него?

– Потому что он единственный, кто пришел на помощь… Он ждет меня в «Метрополе».

– А Луцатто? Как он вышел на тебя?

Полина объяснила ситуацию, так же подробно описала все свои действия и заметила огонек уважения в глазах генерала.

– Странно, что у еврея итальянская фамилия, – задумчиво протянула она, внеся веселую нотку в этот тяжелый разговор.

– Его отец итальянец, а мать еврейка.

– Понятно, отчего он такой красивый, – сделала вывод Полина, вспомнив лицо Переса. – Национальный коктейль.

– Красивый? – нахмурил брови Роман.

– Очень, – вместо Полины ответил генерал. – Нам нужен он, Полина. Мы уже два месяца пытаемся его взять, но безрезультатно. Ускользает, как угорь, из рук.

– То есть главное – получить Переса. Спасусь ли я при этом, не имеет значения?

– Кто сказал, что в наши планы входит твое спасение? – злорадно произнес Роман.

– Тогда хрен вам, а не…

– О, перестаньте, – улыбнулся генерал. – Роман шутит. Помогите нам, и мы поможем вам.

– А в одностороннем порядке вы не работаете? Убейте его, когда он придет ко мне за списком. И точка.

– Исключено. Труп Луцатто не принесет пользы, только хлопот прибавит. Но уличив его в шпионаже, у нас появится возможность влиять на государство, на которое он работает.

– На евреев невозможно влиять, – сказала Полина. – Поверьте, я знаю, о чем говорю, потому что в моем окружении много таких поцев.

Подобное заявление, столь нагло и уверенно прозвучавшее, привело генерала в замешательство и закончилось тем, что он затрясся в беззвучном смехе.

– Теперь я верю тебе, Роман, – проговорил он, взял салфетку со стола и промокнул увлажнившиеся глаза. – Невозможная особа.

Полина предпочла не акцентировать на этих словах внимание, наклонилась к Риммину и спросила:

– Вы дадите мне охрану?

– Безусловно, – кивнул тот, вмиг став серьезным.

– А оружие? – блеснули глаза Полины.

– Вы умеете им пользоваться?

– Нет.

– Тогда в оружии нет необходимости, потому что в неумелых руках оно принесет больше вреда, чем пользы, – насмешка появилась во взгляде генерала и тут же исчезла. – А ваш товарищ… надеюсь, он надежно спрятал карту?

– Глеб – трус, но фантазия у него хорошая, – неуверенно произнесла Полина. – Я боюсь за него. А вдруг Перес следит за нами?! – она с испугом обернулась.

– Мы бы уже знали об этом, – сказал генерал. – Спасибо вам, Полина, за понимание. Марине бы ваш характер, и девочка была бы жива.

– Никто не застрахован от чувств, – оправдала подругу Полина. – Любовь заставляет нас делать много глупостей. Уж поверьте, мне известно об этом больше, чем кому-либо. Я совершила много ошибок, будучи влюбленной, – она посмотрела на Романа, который в этот момент вызывал машину для нее. – Но все поправимо, кроме смерти. Вы не дали Марине шанса исправить ситуацию, с легкостью избавились от нее, как от мусора.

– Это решение далось нелегко.

– О! Ради бога, – махнула рукой Полина, запрещая генералу говорить слова, в которые она не верила, и поднялась. – Прекратите. Тех, кого любишь, нельзя убить. Надеюсь, мы больше с вами никогда не встретимся. И передайте тому, кто вложил Марине в руку пистолет и выстрелил, что все возвращается бумерангом. Кстати, я об этом тоже знаю не понаслышке.

Она подошла к вешалке, сняла шубу, быстро надела ее и вышла на крыльцо, без суеты ожидая машину, которая отвезет ее в отель. Ощущение было таким, будто она идет на казнь. Палач уже поднял топор, но рука его дрогнула и непонятно, куда он ударит – по шее или по колоде, на которой лежала голова жертвы.

Генерал задумчиво смотрел на темную фигуру женщины, стоящую на ступенях, потом повернулся к Роману.

– Луцатто постарается избавиться от нее, – сказал он, допив остатки холодного чая. – Не мешай. Иначе упустим повод прижать его.

– Как ушел? – удивилась Полина, высматривая Глеба среди немногочисленных посетителей ресторана. – Давно? – она с многообещающей улыбкой посмотрела на официанта, потом вытащила из кошелька купюру и незаметно передала, помогая освежить память и развязать язык.

– Минут тридцать назад, – быстро вспомнил парень со странными желтыми глазами. – К нему подошел приятель, они расплатились и удалились.

Полина испуганно огляделась, все еще надеясь, что официант ошибся и Глеб на самом деле заканчивает ужин за одним из столиков, просто его не видно с того места, где они стоят. Но, к сожалению, надежды не оправдались. Она поблагодарила официанта, попросив передать ей в номер, если господин Тюльпанов вдруг вернется в ресторан, и направилась к выходу. В холле внимательно осмотрелась, несколько минут посидела на диване, ожидая внезапного появления Переса или Глеба, потом поняла, что напрасно теряет время, и поднялась на свой этаж. Дверь в номер была не заперта, и Полина сразу поняла, кто ожидает ее внутри.

В кресле напротив входа сидел Глеб со связанными руками и окровавленным лицом. Рядом с ним стоял щербатый Ниссан, играя ножом в руке. Сам Перес устроился на диване и спокойным взглядом наблюдал за происходящим.

– Я просил тебя молчать, – сказал он вместо приветствия. – Не люблю, когда меня не слушают. Отрежь ему язык, – приказал он Ниссану, тот немедленно схватил Глеба за подбородок, взмахнул ножом и громко рассмеялся, когда Ромашка, дернувшись, потерял сознание от страха и безвольно склонился к подлокотнику кресла. – Ключ, – произнес Перес таким тоном, будто дал команду собаке, и пошевелил пальцами.

– Сначала ты позволишь ему уйти, потом я отдам тебе список, – ответила Полина, указав подбородком на Глеба. – Баш на баш. Тебе известно это выражение?

– Ты слишком дерзкая, – ответил Перес, взял пистолет, который лежал рядом с ним на диване, и поднял руку вверх, но направил не в Полину, а в сторону уже начавшего приходить в себя Глеба. – Это плохо, – добавил он и нажал на спуск.

Полина даже не успела ничего предпринять, лишь пронзительно вскрикнула, когда за головой Глеба разлетелись брызги крови, испачкав обивку кресла, яркими каплями осев на торшере. Она подлетела к Тюльпанову, который неуклюже наклонился вперед и упал ей на грудь.

– Боже мой, – осипшим голосом произнесла она, – Глеб, Глебушка, пожалуйста… – и, увидев зияющую дыру у него в волосах и сгустки крови, вытекающие на лоб, застонала от ужаса. – Что ты наделал?! – закричала она, повернувшись к Пересу. – Только он знал, где список.