Нора Робертс - Я выбираю тебя

– Ладно, а теперь пойдем завтракать, прежде чем Бетси окончательно в тебе разочаруется, – сказал он почти весело.

Для Джессики день тянулся неимоверно долго, словно черепашьим шагом ползли часы. Уже само по себе сидение в четырех стенах было для нее мукой. Ей доставляло настоящее страдание видеть, как солнечный свет щедро заливает место ее заточения. Даже берег был ей недоступен, хотя вряд ли она смогла бы гулять, не оглядываясь все время по сторонам. Мысли о магазине вызывали у нее тупую головную боль. Единственное, что она умела и знала, что создала собственными усилиями, было у нее отнято. А что хуже всего – безмерная усталость граничила с равнодушием к тому, чем она так дорожила.

Джессика ненавидела болезни, ее обычное средство от физической немощи было полнейшее ее игнорирование. Она не могла, да и не хотела поступать иначе. Но теперь у нее не было выбора. Библиотечная тишина и монотонная работа, которую ей поручил Слейд, выводили ее из себя. Наконец она швырнула ручку на стол и вскочила.

– Я больше так не могу. – Она картинно обвела рукой свою тюрьму. – Не могу всего этого вынести! Слейд, если я напишу еще хоть одно-единственное слово, то немедленно сойду с ума. Неужели мы не можем заняться чем-нибудь другим? Хоть чем-нибудь? Это тупое ожидание просто невыносимо.

Слейд откинулся на спинку кресла, спокойно слушая ее жалобы. Он давно заметил, что Джессика все утро борется с раздражением, скукой и усталостью, и мог лишь удивляться, что она не взорвалась раньше. Да, уметь ждать тихо и спокойно – эта способность не относилась к достоинствам Джессики Уинслоу. Он отодвинул в сторону стопку книг.

– Джин, – заявил он безапелляционно. Джессика сунула руки в карманы брюк.

– Черт возьми, Слейд, я не хочу пить. Мне нужно что-то делать.

– Рамми, – уточнил он, вставая.

– Рамми? – С минуту она очень удивленно смотрела на Слейда, потом выдохнула:

– Карты? Я готова биться головой об стену, а ты хочешь усадить меня за карточную игру!

– Да, у тебя карты есть?

– Полагаю, что есть. – Джессика пригладила волосы, чтобы не лезли в глаза, затем опустила руку. – Это самое лучшее, что пришло тебе в голову?

– Нет, – Слейд подошел и потрогал большим пальцем круги у нее под глазами, – но, я полагаю, сегодня мы уже достаточно шокировали Бетси.

Джессика неохотно уступила.

– Ладно, давай играть в карты. – Подойдя к столу, Джессика выдвинула один из ящиков. – Какая ставка? – спросила она, шаря в ящике.

– Твой капитал побольше моего будет, так что давай полпенни.

– Хорошо, мистер Расточительный. – Джессика нащупала колоду и вытащила ее. – Считай, что ты проиграл.

Слейд торжественно заверил Джессику, что готов к самому худшему.

Они обосновались в гостиной.

Диван, мирный огонь в камине помогут ей расслабиться, а длинная и скучная игра, возможно, усыпит. Он уже понял, что сон – это единственная возможность для Джессики не сойти с ума от монотонности ожидания. А что касается игры, то она, конечно, играет неважно, и поэтому вряд ли стоит опасаться.

– Итак, джин, – весело возгласила Джессика, а Слейд с отвращением посмотрел на разложенные ею карты.

– Никогда еще не видел, чтобы кому-то так везло.

– Это не везение, а искусство, – поправила она, собирая карты, чтобы еще раз сдать. Он проглотил ругательство:

– Заметь, я не люблю, когда мошенничают, и вижу это сразу. Я вообще не склонен потакать порокам.

– Неужели? Это очень интересно.

Он нахмурился, глядя, как она ловко тасует колоду.

– А ты в каком отделе полиции работаешь? – легко спросила она.

– Отделе самоубийств.

– О, – Джессика сглотнула комок в горле, ухитрившись ответить легко и беспечно, – полагаю, и это не лишено интереса.

Он что-то проворчал, очевидно, соглашаясь, и сбросил несколько карт, а Джессика немедленно приобщила их к своим. Слейд презрительно сощурился, но взгляд Джессики был ясен и чист.

– Наверное, работая в таком отделе, ты встречался с самыми разными людьми, – она внимательно изучала карты, которые держала в руке, затем выложила одну. – Вот почему твои персонажи выписаны с такой точностью.

Слейд вспомнил своих подопечных, людей с улицы: дилеров и проституток, мелких воришек и их жертвы.

Да, она неплохо играет – с ее точки зрения. К тому моменту, как у него собралась тридцатка, Слейд считал, что все, что надо видеть, он видит, и тем не менее ежеминутно убеждался, что видит далеко не все.

– Да, я повидал много людей, – рассеянно произнес он.

Он опять сбросил несколько карт, и Джессика безропотно их приняла.

– В частности, профессиональных карточных шулеров, это настоящие акулы. Джессика простодушно удивилась:

– Да что ты говоришь?

– Была среди них одна красавица-рыжуха, – сымпровизировал он на ходу, – вела большую игру в нескольких лучших гостиницах Нью-Йорка. Мягкий южный акцент, белые руки и крапленые карты. – Слейд с видом знатока посмотрел одну карту на свет, прежде чем ее сбросить. – Заработала три года.

– Ух ты?! – Джессика покачала головой и взяла сброшенную карту.

– У меня джин.

– Ну-ну, Джесс, этого не может быть. С извиняющимся видом Джессика разложила на столе свои карты.

– Да нет, вроде все правильно.

Быстро оглядев ее карты, Слейд чертыхнулся:

– Да, выходит, так. Остается подсчитать мои убытки. Я разорен дотла.

– Ладно, сейчас посмотрим. – Джессика, грызя кончик карандаша, занялась подсчетами.

– Итог таков: ты мне должен восемь долларов и пятьдесят семь с половиной центов. – И, положив на стол блокнот, улыбнулась. – Ну для ровного счета я сбросила полцента. Итого: восемь долларов пятьдесят семь.

– У тебя золотое сердце, Джесс.

– Гони должок, точка. – Она протянула руку вверх ладонью. – Если не хочешь удвоить проигрыш, пытаясь отыграться.

– Не имею ни малейшей возможности. – Слейд вынул из кармана бумажник и швырнул на стол десять долларов:

– У меня нет мелочи. Ты мне должна бакс и сорок три цента.

Джессика, усмехнувшись, поднялась и принесла кошелек.

– Один доллар, – сказала она, входя в гостиную и перебирая денежную пачку. – И.., двадцать пять, тридцать, сорок три цента.

Высыпав мелочь в его протянутую руку, она, вполне довольная, заявила:

– Мы в расчете.

– Не совсем. – Слейд схватил Джессику и запечатлел на ее губах долгий, крепкий поцелуй. – Если ты мошенническим образом выманила у меня такую огромную сумму, – и он захватил прядь ее волос, – ты должна, по крайней мере, за это расплатиться.

– Ну что ж, звучит убедительно, – согласилась она и охотно подставила ему губы.

Господи, как же он ее хочет. И не только сейчас, и не на день, не на год, а навсегда. На целую вечность. Он не позволял себе думать об этом. Между ними стоит стена – тонкая непробиваемая стена. Разное социальное положение! Он начисто забывал об этом, когда обнимал ее. Ему не положено думать о том, о чем он думает, и желать того, чего желает. Но она такая теплая, такая мягкая и так страстно отвечает на его поцелуи.