Анна Малышева - Трудно допросить собственную душу

– Да. Ее поставят на учет.

– Нет, прошу вас! Это случайность! Больше такого не будет!

– Вы можете обещать? – возразил милиционер. – Нет, наверное. Присматривайте за нею.

– Но никакого жестокого обращения не было!

– Аня, дай я сам все объясню… – вмешался Павел. – А ты займись девочкой! Ей надо помыться.

Милиционер не возражал, и Анна вышла. Алиса сидела у себя в комнате, на постели, в обнимку с игрушкой, и сонно смотрела в окно. Анна опустилась перед ней на колени:

– Скажи мне, почему ты это сделала?

– Не знаю… – зевнула та. – Я спать хочу.

– Сейчас помою тебя и положу спать. А куда ты хотела уехать?

– Далеко…

– Но почему?

– Нипочему.

– Из-за меня и папы?

Алиса хмуро посмотрела прямо ей в глаза. Анна смутилась.

– Почему ты убежала, когда папа должен был приехать за тобой?

– Я бы все равно не поехала с ним.

– Как это?

– Так. Я бы согласилась, если бы мы поехали все вместе. Я не хотела, чтобы ты осталась здесь. И решила уехать одна, когда ты отказалась.

У Анны сжалось сердце. Она отвела глаза и спросила:

– А теперь нам что делать? Ты будешь с нами жить или опять убежишь?

– С вами?!

– С нами… – Анна видела, как оживилась девочка – всю усталость как рукой сняло. И уверенно повторила: – Мы с папой решили снова жить все вместе. С тобой, конечно. Если не будет тебя, ничего не выйдет!

На самом деле они ничего не решили, даже разговора об этом не было. Но она сказала бы все что угодно, чтобы успокоить дочь. И ей это удалось – Алиса вдруг выпустила своего слона и обняла мать – крепко, радостно:

– Мамочка! Мы поедем домой?!

– Да, да!

– Ой, мама! Как я рада! А потом все на пароходе в круиз?!

– Куда?

– В круиз! Я хочу поехать на пароходе…

– Если будут деньги… – сказала Анна, наслаждаясь ее радостью.

– Деньги будут! – уверенно сказала Алиса. – Очень много!

– Что ты говоришь? Откуда?

Алиса лукаво улыбнулась и рассмеялась:

– Я тебе потом скажу!

– Когда?

– Когда милиционер уйдет.

– Что ты задумала?

– Ничего… – Алиса снова крепко обняла ее. – Я так счастлива!

Хлопнула входная дверь, они подняли головы. В комнату вошел Павел.

– Я его спровадил, – коротко сказал он. – Ее не будут ставить на учет. Но, Алиска, смотри ты у меня! Погляди на мать! Разве тебе ее не жалко? Она чуть не умерла за это время.

– Я больше не буду! – быстро пообещала Алиса. – Честное слово!

– Ладно, поверю тебе… – проворчал Павел. – А теперь мыться!

– Скажи, тебя никто не обидел на вокзале? – расспрашивала ее Анна, готовя Алисе чистое белье. – Никто к тебе не приставал?

– У меня чуть не отняли слона, – вздохнула Алиса. – Какие-то цыгане! Ну, я убежала. А больше ничего не случилось!

– А зачем ты взяла слона?

– Я без него никуда.

– Что с тобой? – удивилась Анна. – Ты его так полюбила?

– Я его выброшу! – весело пообещала дочь. – Вот оторву ему голову и выброшу! Все игрушки выброшу!

«Ясно, – подумала она. – И я не могу ей сказать, что это некрасиво. Маленькая шантажистка!»

– Идем мыться! Ванна набралась!

Она искупала Алису, вытерла ее насухо, завернула в полотенце, и Павел на руках отнес ее в спальню. В постель ее уложили тут же, чтобы не простудилась. Анна с беспокойством щупала ей лоб.

– Не простыла? Есть все еще не хочешь?

– Я ела сегодня на вокзале. Сосиски. Вкусные!

– С ума я с тобой сойду.

– А почему мы домой не поехали? – недовольно спросила девочка.

– Потому что ты устала. И надо будет перевезти туда твои вещи, – ответила Анна.

– А твои?! – Алиса даже села на постели. Взгляд у нее стал настороженным, и Анна, поглядев на Павла, ответила:

– И мои.

Он постоял неподвижно, потом кивнул Алисе:

– А теперь спать! Ладно?

– Ладно, – прошептала она, укутываясь в одеяло. – А завтра мы поедем домой все вместе!

Потом Анна и Павел стояли в бывшем кабинете Олега и тихо говорили.

– Ты решила вернуться?

– Если ты согласен… – Ей было очень неловко. – Это так важно для девочки…

– И для меня тоже. Но давай пока не говорить об этом. Где ты мне постелишь?

– Здесь. Тебя устроит?

Он кивнул. Анна старалась не встречаться с ним взглядом, старалась не думать, сколько пройдет времени, прежде чем она сможет лечь с ним в одну постель. Постелила ему на диване, пожелала спокойной ночи и ушла.

Алиса некоторое время лежала неподвижно. Потом прислушалась, встала, босиком прошла в угол, где находились игрушки, подняла белого слона. Принесла его на постель, зажгла свечку, достала лезвие, быстро отпорола слону голову. На постель посыпались цветные кубики поролона. Она пошарила в набивке, вытащила оттуда небольшую коробочку, очень тяжелую. Опять прислушалась, открыла коробочку, и в лицо ей ударило дрожащее сияние, исходящее от камней, которые отражали свет свечи. Сердце у нее сильно стучало. Не так уж трудно это было сделать! В этой квартире у нее появилась привычка подслушивать, о чем говорят взрослые. С ней никто всерьез не говорил. Мама ругала ее за это, но если бы она знала, как здорово, что она подслушала, о чем говорил Олег со своим гостем в тот вечер! Тогда Алиса сразу решила, что Олег ничего не получит. Чтобы выстучать пол в своей комнате, ей понадобилось пятнадцать минут. Чтобы поднять рассохшийся паркет – одна минута. Она немного боялась крыс, которые бегали под полом, но все обошлось. Страшно ей стало тогда, когда она поняла, что гость Олега не вышел из квартиры. Уж Алиса-то это знала! И трудно было молчать, смотреть ему в глаза, ехать с ним в школу… Алиса сунула коробочку под подушку, дунула на свечку и легла. «На пароходе…» – прошептала она и уснула.

Лиза открыла глаза уже в сумерках, невыносимая боль разрывала ей грудь. Она сама не знала, дышит она или нет. Знала только, что еще жива. Мыслей тоже не было. Она не думала, удастся ли ей выкарабкаться. Она ощущала страшную усталость – как будто очень долго бежала, и теперь у нее больше не было сил… Она не сознавала, что находится в палате, не понимала, что лежит в постели, не видела, что горит свет. Ей казалось, что вокруг очень быстро темнеет. Какие-то голоса доносились до нее, но словно очень издалека, она не понимала, что они говорят. Мало-помалу голоса удалились совсем, пропали. Стало очень темно. Но она еще сознавала, что ее окружает темнота, она еще понимала, что у кого-то страшно болит грудь, но у кого – уже не могла понять. Потом она увидела чье-то лицо, услышала чей-то голос – совсем рядом. Обрадовалась, хотела встать и, кажется, встала.

Те, кто видел ее смерть, утверждали потом, что девушка сказала какое-то слово. Не то «люби», не то «люди», а может быть, «Люба». Разобрать было уже невозможно.