Николас Спаркс - Тихая гавань

— Я ей передам.

— Когда она уехала?

— Сегодня утром. Она уже в Манчестере.

Бургеры шипели на гриле. Капли сока падали в огонь, и языки пламени разлетались в стороны.

Билл прижал к решетке мясную лепешку, выдавливая сок. «Он же ничего не смыслит в готовке, — подумал Кевин. — Без сока мясо будет как камень — сухое, жесткое и без запаха. Несъедобное».

— Помнишь дело Эшли Хендерсон? — спросил Билл, меняя тему. — По-моему, наконец-то можно предъявлять обвинение. Хорошо поработал, молодец.

— Давно можно было, — удивился Кевин. — Я думаю, мы собрали достаточно улик.

— Я тоже, но я не окружной прокурор. — Билл прижал вторую лепешку. — Я хотел поговорить с тобой о Терри.

Терри Кентон, напарник Кевина уже три года, слег в декабре с инфарктом, и все это время Кевин работал один.

— А что с Терри?

— Он не собирается возвращаться. Я был у него сегодня. Врачи рекомендовали ему уйти с работы, и он сразу согласился. Говорит, и так двадцать лет в полиции отпахал, пенсия в любом случае обеспечена.

— Так. И?

Билл пожал плечами:

— Мы дадим тебе нового напарника, но не сейчас. Город заморозил нам бюджет. Попробуем дать после утверждения нового бюджета.

— Попробуете или дадите?

— Да будет у тебя напарник, будет. Но не раньше июля. Уж извини, придется тебе работать за двоих, но тут я ничем не могу помочь. Обещаю поменьше тебя нагружать.

— Спасибо за заботу.

Чьи-то перемазанные дети пробежали через двор. Из дома с мисками чипсов вышли две женщины, занятые оживленным разговором. Сплетничают, наверное. Кевин органически не переносил сплетни.

Билл указал лопаткой на перила:

— Слушай, подай мне вон ту тарелку. Мясо, по-моему, готово.

Кевин взял блюдо, то самое, на котором к грилю принесли сырые мясные лепешки. На нем еще виднелись неаппетитные потеки и частицы сырого мяса. Отвратительно. Эрин достала бы чистую тарелку, без следов сырых бургеров и жира.

Кевин поставил блюдо возле гриля.

— Хочу еще пива, — показал он свою бутылку. — Вам принести?

Билл покачал головой и испортил еще один бургер.

— Я еще это не допил.

Кевин пошел в дом, ощущая на кончиках пальцев жир с грязной тарелки. Ему казалось, он буквально пропитан этим жиром.

— Эй, ты что? — окликнул его Билл. Кевин обернулся. — Забыл, где холодильник? — Билл показал в угол террасы.

— Нет, я руки вымыть хотел перед едой.

— Не задерживайся. Я поставлю мясо на стол, и тут уж кто успел, тот и съел.

Кевин задержался у задней двери, вытирая ноги о коврик. В кухне на пути к раковине он обошел компанию чьих-то жен-болтушек и дважды вымыл руки с мылом. В окно он видел, как на стол для пикника Билл ставит блюдо хот-догов и бургеров рядом с булочками, приправами и мисками чипсов. На запах сразу налетели мухи, жужжали и садились на еду. Никто не обращал на это внимания — у стола образовалась нетерпеливая очередь, и все просто отгоняли мух и клали мясо себе на тарелки, делая вид, что мушиный рой их не беспокоит.

Пересушенные бургеры и туча мух.

Они с Эрин сделали бы все по-другому. Отделив мух от котлет. Он не выжимал бы бургеры лопаткой, а Эрин поставила бы приправы, чипсы и соленья в кухне, чтобы люди могли положить себе еду в чистоте. К мухам Кевин относился с омерзением, а мысль попробовать каменные бургеры вызывала тошноту.

Дождавшись, пока блюдо опустеет, он вышел во двор и оглядел стол, притворяясь расстроенным.

— Я тебе говорил не щелкать клювом, — просиял Билл. — Ничего, у Эмили в холодильнике еще миска, скоро будет второй заход. Принесешь мне пива, пока я в дом схожу?

— Конечно, — сказал Кевин.

Когда поспели новые бургеры, Кевин положил себе полную тарелку еды, нахваливая Билла и его кулинарный талант. Мухи летали тучами, мясо было жестким, как подошва, и когда Билл отвернулся, Кевин вывалил содержимое тарелки в металлический бак для мусора возле дома, сказав капитану, что просто язык проглотил.

Он пробыл на барбекю еще пару часов, разговаривая с Коффи и Рамиресом, тоже детективами, как и он, с той лишь разницей, что они ели бургеры, не обращая внимания на мух. Кевин не хотел уходить первым и даже вторым, потому что капитан сегодня разыгрывал своего в доску, а задевать начальство себе дороже. Кевин не любил Коффи и Рамиреса. Стоило ему подойти, как они обрывали разговор, и Кевин думал, что говорили о нем. Вечные сплетни.

Но Кевин был хорошим детективом и знал это. Билл это тоже знал, и Коффи и Рамирес не стали бы с этим спорить. Он раскрывал убийства и умел разговаривать со свидетелями и подозреваемыми. Он знал, когда задавать вопросы и когда слушать. Он знал, когда люди ему лгут, и сажал убийц, потому что в Библии сказано: «Не убий», а в Бога он верил и исполнял Божий завет, отправляя виновных за решетку.

Вернувшись домой, Кевин прошел в гостиную, подавив желание позвать Эрин. Будь она дома, на каминной полке не было бы пыли, журналы были бы разложены веером на прикроватной тумбочке, а на диване не валялась бы пустая водочная бутылка. Будь Эрин дома, жалюзи были бы подняты и солнечные квадраты лежали бы на половицах. Будь Эрин дома, посуда была бы вымыта и убрана, а обед ждал бы на столе и она с улыбкой спросила бы, как прошел день. А после они бы занялись любовью, потому что он любил ее, а она его.

На втором этаже, в спальне, Кевин остановился у дверцы шкафа, где до сих пор ощущался аромат духов, которые он подарил ей на Рождество. Он видел, как Эрин оторвала фольгу с рекламной страницы одного из ее журналов и вдыхала аромат. Когда она пошла спать, он вырвал страницу из журнала и положил в бумажник, чтобы точно знать, какие духи покупать. Он помнил, как она нежно наносила по капле за уши и на запястья, когда он водил ее в ресторан под Новый год, и как красива была Эрин в черном коктейльном платье. Кевин видел, как другие мужчины, даже с дамами, смотрели на Эрин, пока она шла мимо них к столику. Потом они вернулись домой, занялись любовью и не заметили, как наступил Новый год.

Платье висело в шкафу, навевая воспоминания. Неделю назад Кевин снимал его с вешалки, обнимал и плакал, присев на край кровати.

Снаружи доносился ровный хор сверчков, но это не приносило ему успокоения. Сегодня праздник, но Кевин чувствовал себя уставшим. Утром он не хотел идти на барбекю, не хотел отвечать на вопросы о Эрин, не хотел лгать. Не потому, что лгать ему было неловко, просто все труднее становилось делать вид, что Эрин его не бросила. Он придумал историю и придерживался ее уже несколько месяцев — что Эрин звонит каждый вечер, что последние несколько дней она была дома, но уехала в Нью-Хэмпшир, что ее подруга проходит курс химиотерапии и нуждается в уходе. Кевин понимал, что вечно в отъезде Эрин быть не может и вскоре версия «больной подруги» перестанет быть убедительной; люди начнут интересоваться, почему они не видят Эрин в церкви, магазине или просто на улице и сколько она собирается нянчиться с несчастной. Начнутся разговоры, будут звучать фразы: «Эрин его наверняка бросила» и «Видимо, их брак вовсе не был идеальным». При этой мысли у Кевина свело под ложечкой, и он вдруг вспомнил, что давно ничего не ел.