Валентина Мельникова - Неоконченный романс

— Допустим, не все так плохо, как вы представляете, — включился в разговор Мухин-старший, подливая себе чайку. — Я на совещании тоже был, и Алексей Михайлович мне понравился. За короткий срок он о проблемах поселка больше узнал, чем ваша Зотова и поселковые начальники, вместе взятые. А Зотиха отделалась малой кровью. Я бы за ту грязь и хлам, что около домов лежит и по всему поселку валяется, давно бы ей под зад коленом дал и не поглядел бы, что женщина. Сроду их на месте не найдешь. За паршивой бумажкой неделю ходить приходится! — Семен Яковлевич сердито пристукнул по столу кулаком. — Они большие любительницы по Сашкиным ларькам рейды проводить, а наши предписания не выполняются: дворы захламлены, в палисадниках все цветы повывели, завалили брусом, досками, кирпичом. Не дай бог пожар, да еще с ветром, полпоселка махом выгорит!..

— Папуля оседлал любимого конька. — Вера, ища сочувствия, повернулась к Лене. — Хлебом не корми, дай позаниматься пожарной пропагандой! — И тут же обхватила отца за шею, заглянула в лицо. — Лучше скажи, какой этот директор из себя, говорят, — она многозначительно покосилась на подругу, — ладный да видный?

— Верка, постыдись, — сурово одернула ее мать, — замужем, поди!

— Да я для Лены кадры подыскиваю, моя-то уже песенка спета! — Она озорно глянула на мужа. — Что-то мой Санек сегодня приуныл, голову повесил, или до твоей коммерции начальство тоже добирается?

Лена вдруг заметила, как сердито дернулись его губы, а безмятежно-голубые глаза потемнели.

— Ты про лагерь закончи, а то начала про одно, а съехала, как всегда, на другое, — упрекнул он жену.

— Да о чем тут еще говорить? Короче говоря, уже в июне мы отправляемся с тобой в круиз по синим волнам Средиземного моря, а Леночка на свой любимый Кавказ. Хочется ей обязательно парочку-другую костей сломать…

— Господи, Верка, ты прекратишь когда-нибудь паясничать? — прикрикнула мать. — Говори толком!

— Толковее лучше я расскажу. — Семен Яковлевич пристроился с сигаретой на порожке веранды. — Из края указание пришло: в этом году ребятишек в тайгу не отправлять, участились нападения на пастухов. На прошлой неделе, говорят, на трассе несколько «КамАЗов» остановили, обчистили вплоть до колес, водителей избили. Один в реанимации, до сих пор в сознание не пришел.

— Что же такое происходит? Раньше мы в Туву свободно ездили, они к нам, никто никому не мешал…

А сейчас грабежи, убийства, скот угоняют. — Любовь Степановна с грустью посмотрела на мужа. — Помнишь, сколько раз на озера целебные ездили, красота там неописуемая!

— Что говорить, теперь у них своя власть, а вернее, вообще никакой власти. Всех славян поразогнали, производство стоит, хлеб растить некому. Они как привыкли: трубку в зубы, на коня — и айда! А есть и пить на что-то надо, вот и занимаются разбоем. Ведь до чего додумались: на вертолете за оленями и сохатыми гоняются. Стреляют с борта, потом садятся, быстренько тушу разделывают, лучшее мясо забирают, а остальное на поживу волкам да медведям! — Мухин сердито смял окурок, с силой вдавил его в пепельницу. — Директор новый, Ковалев, пытался выяснить у их властей, кому вертолет принадлежит, — ни черта!

Хихикают, водкой норовят напоить, а как разговор о деле заходит, словно и не слышат или делают вид, что не понимают. Он им пригрозил, что в следующий раз будет стрелять на поражение, так теперь, словно кто-то их предупреждает, обязательно на том участке появятся, где он накануне был, и пакостят по-прежнему.

И не упредишь их никак! Лесхозовский вертолет больше топлива жрет, чем летает, а военные такие миллионы запросили, что вовек не расплатишься. Я вот думаю, как они еще до биостанции не добрались, до маральего питомника. Скоро панты созреют, за них можно много взять.

— Морока это, — включился в разговор Саша, — панты с большой охраной везут, а в этом году ОМОН пригласили в самый сезон питомник охранять.

— Этак скоро ОМОН и черемшу, и папоротник вместо нас собирать будет! — вмешалась Любовь Степановна. — Виданное ли дело в своей тайге с оглядкой ходить, каждого куста бояться? Помнишь, отец, как с ребятами лет с десяти — двенадцати сначала до Карахоля ходили, а потом и дальше, до самой биостанции добирались, в шалашах ночевали, рыбу ловили, хлебом с солью да черемшой закусывали, и хоть бы кто нас обидел. Наоборот, бывало, еще домой на телеге подбросят.

Незаметно, с чаем и вареньем, подъели симпатичную горку пирожков, мужчины ушли в огород сажать картошку, а Лена засобиралась домой.

— Слушай, подруга, бери-ка ты мой велосипед, не хватало еще по нашим колдобинам в темноте на каблуках разгуливать. — Вера протянула Лене кроссовки на массивной литой подошве. — Они, конечно, тебе великоваты, но не на танцы идешь, до дома доберешься, не снимут.

— Ой, мне же еще к Страдымовым надо! — спохватилась Лена.

— А туда, девка, не суйся, — предупредила ее Любовь Степановна. — Филька их из заключения вернулся. Сегодня мы с Яковлевичем едем, видим, старый две авоськи бутылок прет. Сейчас самая гульба у них идет: дым до потолка и мат на мате… — Она сокрушенно покачала головой. — Ну все, пропал твой Ильюшка совсем, и так тюрьма по нему скучает, а тут братец быстро к рукам приберет. Сам-то с двенадцати лет по колониям мотался, младший хоть до шестнадцати задержался, — посетовала женщина. — Зря ты, Лена, его отстояла, когда он соседский мотоцикл на запчасти разобрал. Благодарности никакой, только одни неприятности себе нажила. Слышали небось, позавчера в Веселых Ключах избу обчистили? Вещи не взяли, а вот окорока копченые, две сотни яиц и сала соленого ящик как корова языком слизнула. Я бы на месте милиции сейчас на гулянке побывала: точно ворованным салом там закусывают.

— Это ты, мама, брось! — одернула Верка мать. — Ильюшка на механизмах разных помешан. Нужно ему твое сало. Скорее всего, там местные бичи [3]постарались.

— Ну, защищай, защищай, мало ты от него плакала, — проворчала Любовь Степановна и, подхватив тяжелый таз с чистой посудой, ушла в дом.

Вера помогла Лене вывести велосипед за ворота.

Стемнело. Серп молодой луны повис над лесом. Над рекой легли тонкие полоски ночного тумана. Тишину и покой деревенского вечера изредка нарушали посвисты какой-то ночной птицы да хриплый брех собак. Где-то недалеко, видно, у Дома культуры, звучала музыка, повизгивали девчонки — танцы были в самом разгаре.

— Ну, езжай. — Вера легко подтолкнула ее в спину. — Так и не дали нам поговорить. Завтра я к тебе пораньше с утра приду, часов в девять. Новости обсудим, порядок в доме наведем. Ты там поосторожнее, у него руль тугой! — крикнула она вслед подруге и, сладко зевнув, вернулась в распахнутые двери родного дома.