Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда» – 2

– Вы знаете, что беременны? – спросил доктор.

– Я… что?

У Нади бешено заколотилось сердце. Ну да, беременна. Самая большая мечта исполнилась в тот момент, когда ей нельзя было исполняться.

Нет, не так. Мечта исполнилась, когда беременность оказалась нужнее всего. Ведь Димки у нее теперь нет, а ребенок его будет!

– Значит, вы не знаете о своей беременности?

– Конечно, знаю!

– Плод не пострадал, несмотря на удар. Ультразвук бы сделать надо, конечно, но так пока все в порядке. Почему документы с собой не носите?

– Документы?.. – Надя не понимала, о чем он говорит. – А… точно с ребенком все в порядке?

– Точно, точно… Страховка у вас есть? И документы?

– Документы у меня всегда с собой, и страховка… Хотя, шут ее знает, страховку. Документы я точно с собой ношу, у меня сумка в руках была…

– Сто пятнадцать на семьдесят, – сообщила медсестра и содрала с Надиной руки манжет.

– У вас не было никакой сумки! – Доктор уже не пытался скрывать раздражение. – Так что ни документов, ни страховки, ничего нет.

– Вот черт! Сперли, значит!

– А родные у вас есть?

– Есть. Конечно, е… – Надя замолчала на полуслове.

Кто у нее родные – Ольга и Барышев, что ли? Димка, которому она не нужна?

Как ни крути, а родня у нее только одна – дядя Толя и тетя Зина. Но они теперь о Наде и слышать не захотят.

– Нет никого. Здесь нет. Они все… в другом городе.

– Понятно. Страховки нет, родных нет, выписывать вас нельзя. Не знаю, поговорю с главным, мы вас подержим какое-то время, а там посмотрим. У нас не служба социальной защиты, у нас больница на хозрасчете!

Доктор встал, а медсестра, тряхнув ниткой со стразами, пренебрежительно посмотрела на Надю – еще бомжей нам тут не хватало.

– Постойте! – Надя резко приподнялась, и затылок отозвался тупой болью. – У вас чем писать есть? Дайте, я вам телефон запишу!

Врач ушел, а Нина выудила из своего халата клочок бумаги и карандаш.

Надя записала номер телефона агентства. Сил совсем не осталось…

– Вот. Туда позвоните. Это работа моя.

Нина брезгливо взяла бумажку, молча ушла. Надя без сил откинулась на подушку.

«Ну, привет, – мысленно сказала она своему Димке-маленькому. – Как хорошо, что ты со мной и с тобой ничего не случилось. Значит, я выжила ради тебя».

Надя откинула одеяло, погладила живот и… засмеялась.

Утром Даша приехала в «Солнечный ветер» с новым мобильником для Грозовского. Коробка с телефоном грела сердце и душу – теперь Кудряшова пусть хоть зазвонится, если вздумает выяснять отношения. Оставался, правда, еще домашний телефон, но Дима уходил из дома рано утром, а возвращался почти ночью. Впрочем, эту проблему тоже следовало срочно решить, но Дарья пока не знала как…

На ресепшн никого не было, и звонил телефон.

«Бардак», – подумала Даша, подняв трубку.

Женский голос сказал, что звонят из больницы, и поинтересовался, работает ли в «Солнечном ветре» Кудряшова Надежда.

Большей удачи и представить было нельзя.

– Впервые слышу эту фамилию, – заверила Дарья. – Такая никогда у нас не работала. До свидания.

Едва она положила трубку, прибежала Катя, дежурившая у телефона.

– И охранника нет, надо же! – всполошилась она. – Я морду бегала поправить, тушь в глаз попала. А кто звонил?

– Да никто. Ошиблись, – улыбнулась Дарья. – У тебя один глаз больше другого. Наспех с мордой не работают. Морда уважения требует и кропотливости.

Катя выхватила из сумки зеркальце, а Дарья пошла к Грозовскому, довольная собой и обстоятельствами.

Если все так складывается, значит, Богу угодно то, что она делает…

Грозовский сидел за столом небритый, с красными глазами и курил, судя по переполненной пепельнице, сотую сигарету.

– Держи, – Даша положила перед ним коробку с мобильником. – По-моему, приличный. Только… старый номер заблокировали.

– Черт! Почему?! – Дима затушил сигарету прямо о стол и отбросил в мусорную корзину.

– Не знаю, у них там в конторе свои навороты. Сказали, раз вы точно не знаете, потеряли телефон или у вас его украли, мы вам номер восстановить не можем.

– Что за хрень?! – хрипло спросил Дима.

Без злости спросил. У него даже возмущаться сил не осталось, не то что соображать.

«Сейчас главное – себя правильно повести», – решила Дарья.

– Дима! Спроси что-нибудь полегче. Езжай сам.

Она присела на край стола – колени почти перед его носом…

Дима посмотрел сквозь Дарью, сквозь эти колени, пожал плечами и сунул новый мобильник в карман.

– Ладно, спасибо.

Значит, разбираться не будет…

Еще день-два, и Грозовский перегорит. А потом Даша приведет его в чувство.

Нина зашла в палату и с торжествующим видом встряхнула красными волосами.

– Ну, что? Дозвонилась? – спросила Надя.

– Дозвонилась.

– А с кем разговаривала?

– Не знаю.

– Ладно. Что сказали-то?

– Сказали, что такая у них не работает и никогда не работала.

– Какая… такая?

– А вот это уж лучше у тебя спросить.

Стразы на нитке возмущенно блеснули, Нина пошла к двери.

– Глупости! – в отчаянии крикнула Надежда. – Я там почти два года работаю!

– Ну, значит, тебя там знать не хотят, – не оборачиваясь, буркнула медсестра.

Значит, ее просто вычеркнули из жизни.

Надя отвернулась к стене.

– Может, погадать тебе, бедолага? – спросила соседка – бабка, без конца раскладывающая пасьянсы.

Надя промолчала. Эта серая больничная стена вдруг стала ее прошлым, настоящим и будущим.

Какое, к черту, еще гадание…

Возле метро Дима купил картину. Котята, рыжий и черный, с красными бантами на шее, сидели в мужском ботинке и своими умильными мордами говорили Грозовскому – все будет хорошо. Надя вернется. И запищит от восторга, увидев рядом с прежними своими котятами новых. Грозовский даже имена им дал – Барсик и Мурзик.

Дома он включил на всю громкость песню о неземной любви. Ему в казавшихся глупыми раньше словах послышалось обещание – Надя скоро вернется.

Хотей перекочевал из прихожей в гостиную, его брюхо блестело от бесконечных потираний. Конечно, желание было только одно – чтобы Надя вернулась…

Грозовский выпил за то, чтобы Надя вернулась, покурил, чтобы Надя вернулась, в вазу поставил цветы, чтобы Надя вернулась, поорал от отчаяния, чтобы Надя вернулась, убрался в квартире, виртуозно пожарил яичницу, побрился, переоделся и надушился, но… и в этот вечер она не пришла.

– Сволочь, – сказал Дима Хотею. – Шарлатан. Если завтра она не придет, я тебя убью.

Чтобы окончательно не чокнуться, он завернулся в ее халат, лег на пол и провалился в зыбкий сон.

Ему приснились тетя Зина и дядя Толя.

– Довел девку, зараза, – проворчала тетка, лузгая семечки.