Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда» – 2

– Все будет хорошо, – твердил первый зам. – Поверь мне, Сереж…

– Мам, а мам… – Мишка потянул Ольгу за рукав, когда она обессиленно уронила телефонную трубку на рычаг.

– Что, Миш, что? – Ольга старалась говорить спокойно, хотя истерика то и дело прорывалась судорожными всхлипами.

– Машка, наверное, к бабушке поехала… – Мишка виновато потупил взгляд.

– Что? – Ольга присела, схватила сына за плечи и встряхнула легонько. – К какой бабушке?! Как поехала?

Раз Мишка так смотрит в пол, значит, сделал что-то запретное, значит, он что-то знал и не говорил Ольге…

– Бабушка давно обещала нас к себе в гости отвезти… Ну вот… Наверное, меня не взяла, потому что я болею… А Машку взяла.

– Мишка! Ты что?! Вы что?! – Ольга снова легонько встряхнула Мишку. – Вы с бабушкой виделись?!

– Ага. Она к нам в школу приходила… – Мишка посмотрел на нее так испуганно, что Ольга не удержалась, обняла его, зацеловала лицо.

– Мишка! Глупенький, почему же ты мне сразу ничего не рассказал?

– Я теперь рассказал. Только мне нельзя было тебе про это говорить… Бабушка не велела.

Отчаяние уступило место холодному гневу. Теперь Ольга знала, что делать.

Через десять минут она на машине мчалась в аэропорт. У Сергея телефон был беспробудно занят, но ничего – Нина Евгеньевна ему все объяснит.

Песков думал, что Барышев выпьет раза три по сто пятьдесят и расслабится, но Сергей к коньяку не притронулся, а рейс задержали еще на полчаса.

Это было невыносимо.

Невыносимо терпеть барышевский тяжелый, тревожный взгляд и поддерживать разговор, не понимая – намекает Сергей на его виновность, прощупывает на причастность или просто как с другом делится своими подозрениями.

– Это все не просто так, поверь мне, – в упор глядя на Игоря, сказал Барышев. – Похоже, что сбываются мои самые худшие предположения.

– Сергей, по-моему, ты преувеличиваешь…

Но Барышев не слышал его.

– Кто-то крепко за меня взялся. Крепко и всерьез…

Проверяет, прощупывает или как с другом делится? Черт, руки тряслись и потели, только бы он ничего не заметил…

Песков выпил три раза по сто пятьдесят и заказал еще двести. Коньяк согревал, не давал совсем расклеиться и запаниковать окончательно.

– Сергей, не торопись с выводами. Это просто нелепо! Ты что, сериалов насмотрелся про олигархов?

– Нет, нет! Все выстраивается в одну цепочку. И грязная статейка в газете, и сейчас вот ребенок, и пропавшие со счетов деньги…

Точно подозревает… У Пескова кровь отлила от лица, он почувствовал, что бледнеет, несмотря на дополнительные двести граммов коньяка. А ведь он к пропавшей девчонке отношения не имеет! Из-за какой-то малолетней дурочки может провалиться дело всей его жизни. Сердце заколотилось в висках. Песков спрятал руки в карманы и до боли сжал кулаки.

– По крайней мере, загадка исчезнувших денег в самое ближайшее время будет решена, – продолжал Барышев. – Я подключил компетентные органы.

– Разумный ход, очень разумный.

Песков едва сдержался, чтобы не сорваться с места и не убежать. А чего ждать? Тюрьмы? Хищение, мошенничество, заказ на убийство, а теперь еще и похищение человека… Но ведь он невиновен. Он не должен отвечать за девочку-дурочку, которая вовремя не вернулась домой. Игорь схватил Барышева за рукав.

– А насчет дочери ты не сомневайся, это не то, что ты думаешь!

Барышев удивленно посмотрел на побелевшие пальцы, сжимавшие ткань его пиджака, на побледневшие щеки Пескова, в его горячечные глаза.

– Скорее всего, она сегодня же найдется… Сбежала из школы… в зоопарк, например! – Песков даже потряс его для убедительности. – Это не то, что ты думаешь, можешь быть уверен! Во всяком случае, никто из твоих мифических недоброжелателей на ребенка не покушался. Сто процентов!

Он не заметил, как напился, как перегнул палку, выдал сам себя с головой…

Барышев смотрел на него с холодным недоумением.

Объявили регистрацию на московский рейс.

– То есть я так думаю… – пробормотал Песков.

Но Барышев его уже не услышал. Он стремительно шел к стойке регистрации, и все расступались перед его напором.

У стойки он оказался первым…

Ольга прилетела в Октябрьск под утро.

Рассвет едва занимался, и холодный ветер пронизывал ее насквозь. Только в аэропорту она заметила, что выскочила из дома в домашних шлепках и тонком спортивном костюме. Но это не имело значения.

Ничего не имело значения, кроме того, что Машка должна быть с ней.

Таксисты наотрез отказывались ехать за триста километров от райцентра.

Переходя от машины к машине, Ольга в отчаянии прибавляла к сумме не тысячи – десятки тысяч рублей, – но, кажется, ее принимали за сумасшедшую – в домашних шлепках и без верхней одежды на холодном ветру.

Наконец один пожилой таксист согласился.

– Деньги только покажите сначала, дамочка, – недоверчиво попросил он.

Ольга вытащила из сумки деньги – ворох долларов вперемешку с рублями, – сунула их таксисту и села на заднее сиденье, забившись в угол, чтобы хоть как-то скрыть рвущиеся наружу ярость и нетерпение.

– Скорее, – тихо попросила она таксиста, вздумавшего пересчитывать купюры.

– Домчу, как на ракете! – отрапортовал таксист и, спрятав деньги в бардачок, рванул с места так, что завизжали колеса.

Ольга сжала кулаки до боли в суставах. Нужно подождать еще совсем немного – часа два с половиной, три – в зависимости от мастерства водителя и состояния этой колымаги…

Чтобы убить как-то время и успокоить бешено колотящееся сердце, Ольга начала считать проносящиеся за окном деревья… Три, шесть, девять, двенадцать, три, шесть, девять…

В общем, все это походило на вооруженное нападение, но Ольге было плевать на противоправность своих действий. Она ударом ноги открыла калитку, выбив ветхую вертушку, придерживающую ее. Собака даже не пикнула, увидев влетевшую во двор Ольгу, – собаки понимают отсутствие страха и скрытую ярость.

Ольга заколотила в дверь. Открыла Светлана Петровна, хотела что-то сказать, но Ольга оттолкнула ее – сильно, та едва не упала, – прошла в комнату и разбудила дочь.

Маша все поняла без слов, стала одеваться сама с виноватым видом. Ольга молча помогала ей.

Свекор возник в дверях, наблюдал и тоже молчал. Его оттолкнула Светлана Петровна. Она ворвалась в комнату и стала трясти перед носом Ольги газетой.

– Вот! Вот! Читай! Все права у меня! Слышишь! Статья шестьдесят семь, пункт три. В случае отказа… – Светлана Петровна отнесла газету подальше от глаз и торжественно прочитала: – Применяются меры, предусмотренные процессуальным законодательством! Вот! Поняла, гадина? Посадят тебя! Вернешься на нары, там-то тебе привычней! Ишь ты, вздумала бабке родной внуков не давать! Я тебя по судам затаскаю!